Меня охватило некое подобие лихорадки. Как же это я могла так промахнуться?! Пока я пыталась оформить в словесную форму созревший в голове вопрос, Наташка напрямую спросила:
– А на какие тогда, извини, шиши твоя мамочка открыла свое прибыльное заведение?
– Вот у нее и спросите, – резко ответила девица и решительно отодвинула от себя плавающее в зеленом чае пирожное.
– Спросили, – не отставала Наташка. – Она сослалась на наследство…
– В таком случае, можете так и считать… Нашли прибыльное заведение! Два-три заказа в месяц, да с десяток покупателей в магазине. Вот стриптиз-бар «Фламинго» действительно дает хорошую прибыль.
Мою лихорадку как рукой сняло. Голову можно было сравнить с пчелиным ульем. Только вместо пчел там роились вопросы. Но они роились и в Наташкиной голове, вылетая в виде отдельных звуков:
– А-а-а… Э-э-э… О-о-о-о-о…
Наконец ее прорвало:
– Не фига себе!!!
– Не фига! – уныло подтвердила я. Такого поворота мы не ожидали.
Маринка, видя наши вытянувшиеся физиономии и то, как Наталья старательно поливает зеленым чаем букетик мелкоцветковых хризантем, а заодно и стол, фыркнула:
– Ну вы, ваще, даете!
Я тут же отняла у подруги чайник и сунула ей в руку чайную ложку. Пускай уж лучше собирает крошки и возит по столу. У нее это замечательно получается.
– Ты знаешь, как погиб отец? – перевела я разговор в другое русло.
Маринка бросила на меня удивленный взгляд и пожала плечами:
– Сказали, что убит при попытке ограбления дома неизвестным лицом.
– А зачем он туда поехал?
– Я же говорила, он маму всю жизнь любил. Мне звонил как раз перед поездкой. Был такой радостный… – «Уверен, она согласится начать все сначала!» Я его отговаривала, но отец сказал: то, с чем он к ней едет, не позволит ей не оценить его любовь и порядочность в полной мере. Все дело в Дашеке. И многозначительно добавил, что едет даже без машины, доберется на такси, поскольку надеется остаться. Раньше он только на своей машине ездил, чтобы удобнее было отступать.
– У него был свой ключ от дома?
– Не было. Одна дикая уверенность в том, что ему не укажут на дверь, как обычно.
Маринка помолчала, проследив за маршрутом Наташкиной чайной ложки. Дождавшись временной остановки и сверля ее взглядом, четко выговорила:
– Его убила мать! – И прямо посмотрела мне в глаза. Странным, изучающим взглядом.
Я свои не опустила. Даже несмотря на Наташкину суету. Подруга старалась всыпать собранные в ложку крошки в носик чайника, но руки у нее подрагивали, и крошки опять сыпались на стол.
– Ты ошибаешься. – Я постаралась сказать это, как можно убедительнее. – В ту ночь мы у нее заночевали. Причем внепланово – сами того не желая. И спали, между прочим, в одной комнате с ней.
– То-то и оно, что спали… – Маринка первая отвела глаза в сторону.
– Ты уверена, что мама знала о предстоящем визите отца?
– Во всяком случае, думаю, он должен был позвонить.
– Не пойму, – бросив пустую ложку в чашку, заявила освободившаяся от перевозок Наталья, – разрази меня гром… Впрочем, это лишнее. Не пойму, с какой стати Милке убивать Эдика?
Подруга явно была раздражена. Как будто сама не выдвигала подобной версии.
– А это тоже надо у нее спросить, – усмехнулась Маринка.
В глазах девицы стояли слезы, но непонятно от чего – от жалости ли к отцу или от ненависти к матери. Судя по всему, ненависть застарелая – железобетон…
– Матери ты специально объявила, что Влад твой любовник? Из-за отца?
Маринка не ответила.
– Понятно, – вздохнула я. – Не рискну тебя осуждать. Тем более что свою вину перед Владом ты частично загладила, выделив ему комнату в квартире. Правда, за плату.
– Лично я его к себе жить не приглашала, да он и сам не собирался. Мамочка сдуру поверила тому, что я со злости наплела. Как и в то, что я понятия не имела, какие у них с Владом отношения. Вот она и настояла – взяла с него слово, что он меня не бросит, как котенка. Такую дурь поперла! Я уж и сама не рада была, что соврала. Представляете, знакомым на бабушкиных похоронах представила Влада как моего жениха. Он мне потом чуть голову не отвинтил, не говоря уже о «ласковых» словах. Так этого мало! Моя безумная мамуля, не желая ничего слушать, потребовала, чтобы Влад поселился вместе со мной. Это было что-то! Он ей про то, что я все сочинила, а она ему: «Тише, Мариночка услышит, она меня правильно ненавидит, не хочу думать о тебе плохо и допускаю, что твои чувства к ней могли быть ошибкой, но Мариночка этого не переживет. Ты не обижай ее, пожалуйста. Я на тебя надеюсь, не давай ей сбиться с правильного пути». Короче, обломала его. Мне случайно это удалось услышать, я чуть в осадок не выпала. Ну просто речь тургеневской девушки.
Казалось, вот, наконец, выбралась из-под опеки, обрела свободу, а получила жизнь по расписанию. Чуть что не так, этот придурок меня вечером в комнате запирал. Я и торчала там наедине с учебниками, даже без мобильника. А деньги за проживание Влад сам на стол выложил. Я их не требовала. Сначала тошно было, занудный он жутко, а сейчас привыкла. Он вообще-то ничего… Мне как старший брат… Но дурак! Ждет, когда я честно и откровенно признаюсь матери, что обманула ее. Да пусть она до конца жизни мучается! Это ей за отца…
– А ты помнишь, где он учится?
– По-моему, в МАИ… Или в МАДИ.
– Будет замечательно, если ты скажешь, на каком курсе и как его фамилия.
– Зачем мне его фамилия? Влад и Влад. По фамилии к нему никто не обращался. Какой по счету курс, не знаю, но помню, что последний.
Я вздохнула – придется уточнять все сведения по месту работы Влада.
Наташка шлепнула ладонью по столу, намереваясь напомнить о своем присутствии. Только ладонь угодила в собственную порцию пирожного с подмоченной зеленым чаем репутацией. Но цель была достигнута. Маринка замолчала и передернулась от отвращения. Впрочем, не больше, чем я или сама Наташка.
Не меняя брезгливого выражения лица и осторожно стряхивая в тарелку бесформенную коричневую массу, подруга разразилась гневной тирадой, глядя при этом на вишенку, обособившуюся на краю:
– Не смей говорить о матери плохо! Профурсетка! Твой отец настолько задурил тебе голову, что ему не мешало бы в гробу перевернуться! Да-да!
Наташка перепачканной ладонью сделала в мою сторону жест, подразумевающий не что иное, как: «Вот такая я зараза! Несмотря на то что до смерти боюсь покойников». – А если Эдуард Вениаминович слышит меня и решит среди ночи высказать свои претензии, пусть вспомнит про свое пепельное состояние! По ветру развею!
Я пыталась успокоить подругу. И шикала на нее, и махала салфеткой, и дула, как на чашку с кипятком. Бесполезно! Если представить себе мухомор с чуть более крупными островками белых горошин, то этот окрас полностью соответствовал бы физиономии подруги. От Маринки помощи ждать не приходилось. На девушку столбняк напал… Зря мы вообще выбрали кафе для этих посиделок.
Испугались не только я и Маринка. Слишком поспешно покинули столик и соседи. Всевидящее Наташкино око отметило этот факт, а ее трубный глас: «А вы рассчитались?!» – заставил четверку молодых людей невольно притормозить и вразнобой ответить что-то непонятное.
– В таком случае, свободны!
Я с удовлетворением отметила, что гнев подруги пошел на убыль.
– Пойду приведу себя в порядок, – уже значительно тише заявила она. – На мой десерт не посягать! – Преданным взглядом я пообещала строго стоять на страже ошметков в ее тарелке. – Десерт закажу по пути. Может быть, даже и на вашу долю…
– Что это с ней? – ошалело поинтересовалась Маринка. – Что-то я плохо поняла, зачем ей среди ночи нужен мой покойный папа?
