предпочитал, чтобы мы все время торчали в его доме.
– Вот теперь мне понятно, почему тебя так испугало мое намерение рассказать матери правду о твоей самодеятельности в эпоху относительной самостоятельности. Несмотря на нелюбовь к сорокалетним старикам, ты все же решила сбежать в Швейцарию и попросить там семейного убежища. И не далее как во время студенческих каникул. Мать могла этому воспрепятствовать, закрыв перед твоим носом кошелек.
– Вы дали слово ничего ей не рассказывать!!!
– Да мы при всем желании не можем этого сделать – она исчезла в неизвестном направлении. И потом, мне кажется, что, хорошо осмыслив наш сегодняшний разговор, ты не захочешь быть марионеткой в чужих руках. Мамины понадежнее будут. – Лицо девицы скривилось, пришлось добавить: – Я на тебя не давлю, сама разберешься. А пока следующий вопрос: ты знаешь, что в четверг вечером на вашей даче и почти на том же месте неустановленной личностью предпринята попытка убить Совкина Григория Михайловича? К счастью, он остался жив.
– Гришку? – удивленно спросила Маринка, и кислое выражение лица мгновенно сменилось на весьма наивное. – Зачем? – последовал не менее наивный вопрос.
– Судя по твоему обвинению в адрес матери, она, прикончив отца, не должна была успокоиться на достигнутом. Через пару дней тюкнула по голове и Гришку, сбежав для этой цели из больницы. Наверное, ей не очень понравилось, как он ухаживал за вашим котом. Кота она, очевидно, просто придушила, поскольку он оказался не кошкой. Во всяком случае, это милое домашнее животное исчезло из закрытого помещения, и мы не устаем его оплакивать, как кота Ефима Шифрина.
– Что? – окончательно перестав соображать, спросила Маринка.
– А ничего, – ответила за меня Наташка, возвращаясь на свое место. – Отмылась и ладно. С директором встретилась, поговорили по душам. Вашим, разумеется. Моя-то чистая и шелковистая. Где мой заказ? Слопали?! Ох, кажется, я забыла его сделать.
– Не надо, – попросила я. – Посмотри на часы. Мы же торопимся, да и Марине нужно ехать. У меня к тебе, ребенок, последний вопрос, – обратилась я к девице, – кому ты передала свои ключи от дачи? Ну такие, с брелком в виде монетки…
Маринка, собравшаяся было встать, плюхнулась на место. Глаза забегали по сторонам, и я сразу поняла, что сейчас она соврет.
– Никому. Мои ключи… у меня дома. Висят на вешалке. Без всякой монетки. Они мне вообще-то не нужны. Поэтому и не таскаю с собой. Да и кому ключи могли понадобиться? Влад на дачу не ездит, ждет, пока я маме правду поведаю. – Маринка оттараторила это буквально скороговоркой. – Извините, но мне нужно бежать. И не забудьте! Вы обещали… Обещания надо держать. Это я усвоила с детства. Да, забыла предупредить – мне придется переехать в общежитие к девчонкам. Уже почти разрешили. В квартире одной жутко. Если понадоблюсь, звоните на мобильный.
Она торопливо одевалась, не обращая внимания на удивление, вызываемое поспешностью сборов. При этом даже не удосужилась ни разу взглянуть на часы. «Значит, сбегает», – решила я и посоветовала ей не пропадать, звонить хотя бы один раз в день, независимо от того, есть новости или нет.
– Ты правильно решила выполнить просьбу мамы о переселении в общежитие. При случае передавай ей привет и успокой насчет нас – в ее загородный дом мы соваться больше не будем.
Крючки на шубке Маринка застегивала уже медленно – обдумывала мое заявление, поэтому и с ответом несколько задержалась.
– Ну-у-у, если вдруг мы случайно встретимся или она мне позвонит… Наверное, вы сами с ней увидитесь раньше.
– Ни в коем случае, только после вас, – заявила Наталья. – Думаю, у тебя это получится быстрее. Пока мы в круглых дурах сидим, как раз успеешь.
Маринка криво улыбнулась и быстро вылетела из кафе, так и не застегнув последний крючок.
– У нее что, внутри таймер сработал? Эк ее подхватило и понесло! Между прочим, после вопроса о ключах.
– Поэтому-то я и задала его напоследок, – задумчиво проронила я. – Надо было раньше с ней встретиться. У девушки раздвоение сознания. Определенно она находится или находилась под чьим-то влиянием. И на эту встречу явилась не только по собственному желанию. Кстати, на чем она приехала?
– На частнике. Я видела, как она расплачивалась. Но за ней наблюдала не только я. Какой-то мужик на серебристом «Фольксвагене» прикатил позже нас и так старательно маскировался на противоположной стороне, что въехал в помойку. Ну не совсем, конечно, но стоял прямо за мусорными контейнерами. Недалеко от меня. Когда он оглянулся, я сразу нырнула в подъезд.
– С машиной! – ахнула я.
– Увы, она там не помещалась. Я ее за угол дома загнала. Можешь быть спокойна – мужик ни меня, ни «Ставриду» не видел. Кажется, ему тоже не о чем беспокоиться, блин! Я его тоже не успела рассмотреть. А самое интересное – за ним еще кое-кто наблюдал. Точно сказать не берусь, сама понимаешь, от всего этого в зобу дыханье сперло, но мне показалось, что это баба. Машина «Пежо», темно-серая, металлик, стекла тонированные. Сестра-близнец той, что мы видели у крематория.
– Я так и думала! А почему ты решила, что за рулем именно баба?
– Да откуда ж я знаю? Такие вопросы задаешь! Ну показалось мне… Там в салоне что-то белое серебрилось. Редкий мужик белую шубу натянет. И не сбивай меня с мысли. Вышла наша Нэнси, оглянулась по сторонам, перешла на сторону кафе и остановилась. Ты как раз выбрала самое подходящее время для разборки с двумя скандалистками. Девица постояла в сторонке, посмотрела и только хотела уйти, как ваш треугольник распался. Только после этого она решилась подойти к тебе. Точно тебе говорю – боялась слежки. А после того как она встретилась с тобой, машины, одна за другой, разъехались. Я, естественно, припозднилась… Теперь рассказывай, что я пропустила…
Еще с полчаса мы мусолили новости, единодушно сойдясь в одном – о-о-о, как все запутано! Милочка скрыла, что является владелицей стриптиз-бара. Новость изрядно поколебала наше мнение о ней. В принципе сокрытие этого факта можно понять – не богоугодное дело. С другой стороны, скромность и щепетильность Милка должна была проявлять в тот момент, когда принимала решение о его приобретении. И как убедительно врала – попала в стриптиз-бар случайно…
Было над чем задуматься. Да еще это слово «бар»… Постоянно об него спотыкаюсь. После незабываемого путешествия на речной барже, именуемой сухогруз «Окский», речная терминология намертво укрепилась в сознании. А в соответствии с ней бар – не что иное, как прибрежная морская отмель, образованная наносами. И расположена как-то странно – поперек течения… С трудом усвоив это определение, я запомнила его на всю оставшуюся сознательную жизнь. Господи! Сколько же в моей голове разного мусора!
– Забыла спросить, – подруга сделала последний глоток чая, с сожалением посмотрела на чайник, в котором осталась добрая половина напитка, и уставилась на меня: – С чего ты решила, что Маринка общалась с матерью после ее исчезновения?
– Здра-а-авствуйте! Ты же сама меня поддержала в этом вопросе. Думала – догадалась.
– Я тебя всегда и во всем поддерживаю. С налета. Соображаю уже потом. Поэтому в неприятностях как рыба в воде. А свыклась!
– Ну хорошо. Неужели ты могла поверить, что Людмила, будучи хоть и не совсем здоровой, но вполне живой, бросит свое ненаглядное чадо на произвол судьбы? Тем более сейчас. Да и Маринка мало хамила – с натугой. Не заметила, как слово «мать» плавно трансформировалось в «маму»?
С ужасом отметив на часах начало третьего, я не стала обсуждать с Наташкой детали предстоящего похода в стриптиз-бар. О каком стриптизе может идти речь, когда муж передними колесами машины почти у Московской кольцевой!
Дальше все шло в безумном темпе. И если бы не Наташкина помощь, я второпях и относительном беспамятстве от волнения наверняка бы истратила кучу денег не по целевому назначению. В универсаме подруга трижды вышвыривала из моей тележки совершенно не нужные мне, на ее взгляд, продукты. Часть из них не соответствовала ее изысканному вкусу. Димкин и мой вкус, как испорченные, были не в счет. Но кое-что мне удалось отстоять.
На обратном пути к дому выработали единую версию причины завтрашнего похода в больницу к
