противно захихикала, давая понять, что это всего лишь шутка.
– Я с вами! Хоть немного развеюсь, – мигом отреагировал сын. Не допуская и мысли о сопротивлении, легко отодвинул ногой книги и тетради в сторону и решительным шагом отправился в комнату – переодеваться.
Мы молча стояли и соображали, как найти выход из положения. Я еще к тому же мучилась мыслями о том, что подумал сын о дорогой мамочке. Зря только головы ломали. Он, этот выход, был один – через входную дверь. И вышли мы в него втроем.
По дороге напряженно молчали. Сын ничего не спрашивал, а я продолжала мучиться, придумывая разные, самые фантастические объяснения. До тех пор пока Наташка коротко и ясно не изложила нашу задачу.
«Фламинго» сверкал и переливался огнями, как сказочная Жар-птица, и назывался не стриптиз-баром, а по-солидному – стриптиз-клубом. Имелась и собственная площадка для парковки машин заезжих посетителей. Свободное место нам помог отыскать одетый в униформу сотрудник «Фламинго». Ради выхода в свет и частичного приобщения к бомонду Наташка «запрягла» свою «Шкоду».
Бывалыми посетительницами мы уверенно направились к стеклянным дверям, где нам вежливо преградили дорогу:
– Просим нас извинить, но по правилам клуба до полуночи вход предусмотрен только для женщин. Своего мужа или друга, если вы сочтете нужным его пригласить, мы пропустим только после двенадцати часов.
– А разве уже не двенадцать? – расцвела Наталья улыбкой цвета облицовочного кирпича дачной печки.
– Только двадцать семь минут. – Молодой человек у входа был вежлив и непреклонен. – Пожалуйста, пропустите посетителей, вы случайно перегородили вход.
Мы поспешно отступили, освободив место для прохода. Коротконогая, похожая на колобок, толстушка, окинув нашу троицу сочувствующим взглядом, посоветовала оставить «мужика» дома. Пусть занимается домашней работой и воспитанием детей.
– Это не мужик. Это наш сын, – заметила Наташка ей вдогонку.
– Наша «крыша» и водитель, – добавила я.
Хотелось задушевности в голосе, а получилось хрипло и угрожающе. Вежливый постовой наконец-таки проявил интерес и удостоил всех нас внимательным и настороженным взглядом.
– Сынок, – ласково пропела Наташка Вячеславу, стараясь сгладить впечатление от моего неповторимого голосочка, – ты пока посиди в машине, а мы сейчас найдем администратора. Все-таки родственные связи с собственницей клуба что-нибудь да значат.
Швейцар на посту будто бы ничего и не слышал. Славка забрал ключи и отправился в машину, а мы переступили порог заведения.
Как и театр, клуб начинался с вешалки, где мы и разделись. Далее можно было выбирать, куда податься. Ничего фривольного и предосудительного не было. Даже картин легкомысленного содержания. Женский контингент также не вызывал мыслей о грехопадении. Обыкновенный. Всех возрастов и полной разношерстности в одежде. Это придало уверенности.
На нескольких уровнях располагались довольно приличные залы. Один из них являл собой ресторан, в другом шла концертная программа. Мы с удивлением услышали и увидели выступление знаменитой поп- дивы. В дальнейшем мой взгляд приковался к зашторенным кабинкам, но не успела я открыть рот, чтобы поведать подруге, что нечто подобное видела в кинофильмах, как она, схватив меня под руку, притянула к себе и прошипела:
– Не глазей так! Это VIP-кабинеты, мне сегодня все утро о них один больной взахлеб рассказывал. Они его и довели до больничной койки. Ты же у нас этого не хочешь? – В ожидании положительного ответа она даже приостановилась. С ней вместе остановилась и я, возмущенно закатив глаза, что означало – «как такое могло прийти в твою дурную голову?».
Наверху оказался еще один ярус. Время от времени там сновали люди, не похожие на гостей заведения. И я сразу вспомнила о деле. Но вмешалась Наташка:
– Сначала Славика втащим, потом поужинаем. Он у тебя к этому подвигу всегда готов. Нечего суетиться. Ведем себя как завсегдатаи… Скоро двенадцать. Я за ним сбегаю, а ты, если желаешь, можешь попсу послушать. Впрочем, как раз в двенадцать концерт и закончится. Ну тогда на народ поглазей. Все равно всех не переглазеешь. Клуб на двести человек рассчитан. Я заранее все выяснила. Ужин на троих нам где-то в полторы тысячи обойдется. Кухня – любая. Почти. В смысле, европейская и итальянская. Нам хватит. До часа ночи все будет прилично. Потом начнется эротическое шоу. Вот тогда мы и выберем время, чтобы пообщаться с коллегами Влада. И запомни главное: в мое отсутствие считай себя немой. Если только каркнешь своим ангельским голоском – примут за транссексуалку. Поняла?
– Еще бы не понять!
В ожидании подруги и сына я слонялась по фойе, не зная, куда деть руки. Зря не взяла с собой сумочку. Пробовала вытянуть их по швам, но моя поступь при этом выглядела слишком неестественной – как у солдата на плацу. Переплела руки на груди – стала похожа на инквизитора. В конце концов, сцепила их за спиной и несколько успокоилась – пока не взглянула мимоходом в большое зеркало. Оттуда на меня напряженно взирала идиотка в ошейнике из шарфа. Перед отъездом Наташка специально завязала мне шарф на спине – чтобы не потеряла ненароком, стаскивая шубу. В профиль было видно, что на шее со стороны голой спины свисает безумный бант непонятного назначения.
«По крайней мере нашлось, чем руки занять, – утешила я себя, пытаясь развязать «украшение» и окончательно стягивая его в узел. В голову пришла новая, не очень радостная мысль: кажется, в этом ошейнике мне придется ходить долго…»
У входа скопилась небольшая толпа. Народ прибывал на ночную развлекаловку. Очевидному большинству не надо было вскакивать с утра на работу. Не принадлежавшие к нему Наташка с Вячеславом вошли не сразу.
– Отлично выглядишь, – церемонно поклонился сын. – Только зачем тебе эти вожжи? – Он слегка потянул за болтающиеся на спине концы шарфа. И я, чуть не плача, басом попросила выпрячь меня немедленно.
– Ну что не доверь, обязательно испортит! – рассердилась Наташка. – Кто тебя просил лезть в петлю?! Не дергайся! Ну надо же так удавиться! И шарф весь смяла. Не знаю, – стягивая с меня удавку, с сомнением проговорила она, – по-моему, без этой веревки будет лучше. Блин! И зачем покупать полуголое платье, если знаешь, что носить его невозможно? Ну не идет оно к постоянному выражению твоего лица. А глядя на тебя со спины, приходит в голову мысль, что ты живая реклама этого стриптиз-заведения! Ладно, накинь шарф – может быть, отвисится…
Кое-как я промучилась в ресторане до момента начала эротического шоу. Небольшая температура плюс комплекс неполноценности вызвали озноб и отвращение к еде. Поэтому была несказанно рада, когда перешли в помещение бара, где ожидалось эротическое шоу. С его началом и воспряла духом. Куда уж моему открытому платью, подаренному Димкой на Восьмое марта (второпях приобрел, без тщательного досмотра и анализа), до костюмов стриптизеров, которые еле прикрывали тела. Сами тела просто пугали рельефностью мышц. В каждом мне виделся Шварценеггер, который мне, мягко говоря, не нравится. Хорошо, что мое мнение никак не повлияло на выборы его губернатором штата. И все-таки нельзя было не отметить артистизм и пластику стриптизеров. Воспринималось зрелище мной не совсем равнодушно – все время боялась, что шест переломится и стриптизер полетит с ним в одну сторону, а артистизм и пластика – в другую.
Наташка с выражением лица, присущего кровожадному критику, в голове которого рождались первые, пропитанные хлорной известью язвительные фразы, демонстрировала неподдельное внимание. Славку, похоже, шоу вообще не интересовало. Довольно жмурясь, он потягивал безалкогольный коктейль и с удовольствием взирал на окружающих. Было на что!
Вначале сестры по разуму вели себя довольно спокойно, а вот чуть позднее… Мама дорогая! Мне никогда не приходилось видеть, как женский отборный коллектив сплоченно теряет голову. Некие полупьяные особи старались добраться до сцены. Кое-кто в зале принялся срывать с себя одежду. И все это под музыку исполнителей, дикие женские крики, визги и даже плач. Массовый психоз!
