За последние две недели ни кто не заболел, и Ярослав разрешил возвращаться в крепость. Только не все откликнулись на призыв, много народа так и осталось на участках, в поместьях, ближе к земле. Однако сам Ярослав и семья вернулись в крепость.
Неожиданно выяснилось назначение мощеной дороги, идущей к устью реки. Изначально земляне думали, что она предназначена для перевозки товаров с пристани в устье или связи с поместьями в тех краях. Оказалось, много проще и практичнее. На заболоченных островах росла особая трава, по виду напоминающая осот, в рост человека высотой, и не было в окрестностях лучшего удобрения, чем это растение. Как только закончился сбор урожая, ласу потребовали рубить просеку в гелеях, потому как им нужна трава, а таскать ее на себе через дебри, мягко говоря, неудобно. Организовав несколько авралов, освободили мостовую от растительности, и груженые травой повозки потянулись на опустевшие поля. Листья травы укладывали на землю и перекапывали. По рассказам ласу, она должна была сгнить к окончаню сезона дождей. Земляне, видя такое дело и сколько пользы оно принесет, не замедлили перенять опыт, и буквально в течение нескольких дней вся колония занималась сенокосом в болотистых заводях устья реки, порой находясь в воде по колено, а то и по пояс, потому как трава эта предпочитала заболоченные участки и росла прямо в воде.
По окончании осенних работ жизнь постепенно входила в привычное русло на старом месте в крепости. Охрану пришлось усиливать, потому как после уборки урожая поля опустели, и самые смелые из войо стали покушаться впрямую на имущество людей. Безнаказанность воодушевляла, и самые отчаянные делали попытки проникнуть в крепость. Их находили, отпугивали, но пойти на поимку и применить наказание не решались. И дело не только в страхе перед неизбежной большой войной, но и в том, что у людей, как говорится, рыльце тоже было в пушку. Несмотря на запрет, угрозу жесткого наказания, люди охотились к северу от гряды, в лесных угодьях войо. Некоторые даже хвастались, что доходили до самых поселков и даже спасались от погони. Ярослав строго наказывал за нарушение приказа, но люди охотились тайно и даже при поимке предпочитали быть выпоротыми, но с жареной кабанятиной в желудке. К сожалению,меры, принятые руководством колонии, не давали должного результата. Эгоизм людей продолжал балансировать на тонком лезвии между миром и войной. Когда грянет гром, было только делом времени.
Именно тогда на сторожевых вышках стали применять ночной прицел для контроля подступов к крепости. Прибор был всего один, но использовали его, по возможности, с максимальной пользой. К этому времени предполье представляло собой абсолютно голое место с выкошенной травой, выкорчеванными пнями и присыпанными ямами. Прятаться было абсолютно негде. Только дикари не знали, что за ними наблюдают в волшебную трубу и, пользуясь непроглядной темнотой, подкрадывались к самым стенам. При попытке их преодолеть, люди стучали копьями о щиты, и хитрые войо, отказываясь от попытки лезть дальше, спускались на землю. Однако и это не могло длиться вечно.
Ярослава разбудили среди ночи, Ноки трясла хозяина за плечо. Тихо шепча по-русски (девушка добросовестно пыталась овладеть речью господина):
-- Аослав, ставай, войо у замку.
Ярослав неохотно отходил ото сна, подобные побудки последнее время - не редкость. В дверях стоял молодой воин агеронец.
-- Что случилось? - спросил Ярослав по-модонски.
-- Нелюдь пробралась в крепость.
-- Пытались спугнуть?
-- Да! Не уходит, спрятались на нижнем дворе.
Через пять минут ему показали место, где сидели воришки. Со стены цитадели место как на ладони, остатки хижин, полуразрушенные постройки надежно скрывали незваных гостей, но не могли укрыть их передвижения от взора всевидящего ночного ока.
-- На опушке пасутся еще трое, -- уточнил Шестопер, бессменный страж крепости.
-- Сколько проникло? - деловито поинтересовался Ярослав, осматривая со сторожевой вышки форбург, где укрылись войо, и опушку джунглей.
-- Трудно сказать, -- выразив сомнение, пожал плечами воин, -- никто не заметил, как они поднялись на стену, засекли уже на нижнем дворе, когда те перебегали с места на место, и сколько их, никто не знает. Спрятались!
-- Скорей всего заметили наше оживление и теперь выжидают, - предположил тихим голосом Ярослав. - Откройте двери западного бастиона, пусть уходят!
Исполнение не заставило себя ждать, но лазутчики не среагировали, видно из страха засады предпочли открытым дверям западного бастиона перебраться через восточную стену. Самый трудный путь. Здесь двое ворот и полно охраны.
-- Лезут на рожон! - разозлился Ярослав, глядя в прибор и видя, куда нацелился один из них.
По стене форбурга, ниже цитадели, ходил ничего не подозревающий часовой. Войо сделал попытку подняться на стену по приставной лестнице, но человек неожиданно развернулся, и Ярослав заметил, как нелюдь затаился, одновременно приготовив кинжал для нападения.
Ярослав оторвался от окуляров и тихим спокойным голосом потребовал:
-- Уберите первый номер с форбурга, пусть поднимется на цитадель.
А сам вновь приник к прибору, но не нашел лазутчика на прежнем месте.
-- Странно, -- вслух произнес он.
-- Что? - почти шепотом спросил Шестопер.
-- Исчез! - еще тише молвил Ярослав. -- Странные какие-то воришки, слишком ловкие, не похоже на молодых войо.
Повисла пауза, во время которой Ярослав усиленно напрягал мозги. Присутствие воинов войо наводило на нехорошие мысли. Вылазка шпионов могла быть прелюдией к нападению, попытке неожиданного захвата крепости. Возможно, в непосредственной близости от ворот скрывается засада, а эти воины должны открыть ворота, а может где-то рядом незамеченноезатихарилось все племя.
-- Шестопер, - как можно тише шепнул он, -- подымай весь наличный состав и как можно тише. Пусть твои люди займут ворота форбурга, внешнюю стену и внешние ворота. Арбалетчики без шума пусть поднимутся на цитадель. Всех копейщиков к воротам цитадели. Пусть ждут команды. И тихо, так чтобы ни одна пряжка не звякнула.
Шестопер исчез выполнять приказание, а Ярослав спустился с вышки и неспешно перешел на восточную стену цитадели, нависающую над коридором смерти. Он считал, что лазутчики сделают попытку открыть ворота и сконцентрировал большую часть людей здесь. Его встретили подымающиеся на стену арбалетчики. Станислав, Труба и другие его люди, стараясь не шуметь, занимали места, разбирали заготовленные на стенах факелы и многое другое, в общем, готовились.
Ярослава раздражал шум, издаваемый его людьми, резкий шепот, топот ног, звуки, в тишине далеко разносимые ветром. Он с удовольствием заметил, что сегодня ночью восточный бриз, и возможно, лазутчики в глубине провала не услышат их возню.
'Надо! Надо, - думал он, - заняться с людьми учебой! Совсем разленились за месяцы вынужденного безделья, стали прям как беспечные ласу'.
Шорох вывел его из забытья. Станислав в кромешной тьме указывал на стену цитадели. Жест его, почти незаметный и невидимый во мраке, можно было различить только на фоне подсвеченного малой луной неба, настолько кромешная тьма царила на стенах крепости.
Шорох раздался сильнее, кто-то пытался взобраться по стене цитадели. Ярослав удивился: 'Зачем?!' Но немедленно сделал отмашку людям - поджигайте факелы. Он не собирался тянуть до того момента, пока их обнаружат, и элемент внезапности будет утерян, тем более никто не знал, закрыты внешние ворота или уже нет. Просто лазутчики лезут по стене, или это уже захват крепости.
Ударили кресала, загорели зажигалки (у кого были), и яркие сгустки пламени полетели вниз в проход между стен. Видя такое, мечники на внешних стенах стали поджигать свои и бросать за стену в
