нянчилась с ним, не спуская с рук, что-то постоянно ему шептала на ушко и рассказывала, рассказывала обо всём, что видел малыш. О собачке, о петушке, о курочке, о пролетавших птичках, о цветочках на деревьях, о траве, о тумане и даже о падающих дождинках. Малыш рос любознательный и очень трогательно относился ко всему, что происходило вокруг. Говорили ещё, что бабушка читала ему перед сном молитвы на древнеславянском и греческом языках, которые прекрасно знала. Откуда в такой глуши N-ской области появились люди вроде Домны Макарьевны, знающие постулаты религии и умеющие читать древние книги, оставалось большой тайной. Савва сначала неоднократно пытался выяснить это у родственников, но те лишь отнекивались: «не знаем» или «кто его знает». На этом попытки Саввы узнать свое прошлое закончились.
— А я книги по истории люблю читать, — уклончиво ответила Ирина и перехватила инициативу в разговоре. — А ты что, первокурсник?
— Ну да!
— То-то я смотрю — лицо новое.
— А ты на каком курсе?
— На третьем.
— Неужели? — разочарованно произнёс Савва.
— Да, Савва. Я уже старушка для тебя.
— Не говори так. Я бы даже никогда не подумал, что ты третьекурсница.
— Тем не менее это факт. Давай прощаться.
Она подала руку, улыбнулась и грустно сказала:
— Спасибо тебе, Савва, за этот вечер и особенно за танец.
— Не за что. А ты что, уходишь?
— Мне пора.
Она грустно опустила глаза:
— У каждого поколения свои герои…
— Погоди, не уходи… Давай потанцуем ещё немного, — стал убеждать Ирину Савва. — Не уходи! Мне без тебя будет одиноко.
— Нет, Саввушка. Ты мне тоже нравишься, но ты герой не из моего поколения. А потому — прощай и не ищи встреч со мной. Так будет лучше для нас.
Она встала и, не оглядываясь пошла через толпу танцующих к выходу.
— Ну что? От ворот поворот? — вдруг откуда ни возьмись появился однокурсник Колька Николаев и кивнул головой. — Выход там. Ну что ты хочешь. Дочка нашего декана, Ирина Муравьёва-Апостол.
— Постой. У декана, кажется, другая фамилия?
— Правильно. Но Ирина взяла фамилию своей матери, которая косвенно относится к знаменитой в России династии Муравьёвых-Апостолов. Кстати, в вашей области у них было крупное имение «Терри- бони». Мы ездили с классом на экскурсию в ваш город и гид рассказывала, что когда Муравьёв-Апостол, ещё до восстания декабристов, женился на прекрасной молодой француженке, то привёз её в своё имение в N- скую область. Дело было весной, разлив реки, изумрудная трава, а вокруг буйно цвела сирень, розовая и белая. Целое море переливающейся сирени. От восторга француженка выкрикнула: «Терри бони!», что значит «Прекрасная земля!». Так и родилось новое название имения. Мы проезжали это место. Действительно, там висит табличка с таким непонятным названием. Ну вот, и чтобы не терять память о своём древнем роде, когда у ректора родилась дочка, родители решили оставить ей фамилию матери.
— Да… Вот не думал, не гадал познакомиться с дочкой декана, — проговорил Савва расстроенно.
— Да ты не бери в голову. Говорят, она уже не одному парню голову вскружила. Французская кровь, сам понимаешь, требует выхода энергии. Злые языки, — тихо зашептал Колька на ухо Савве, — утверждают, что она ходит в секцию авиаспорта, прыгает с парашютом. И всё это, чтобы доказать, что она не такая, как все.
Но тут внимание шепчущего Кольки привлекла необычайно тучная фигура ещё одного грузина, Джонни Консадзе, спортсмена, метателя молота, старшекурсника.
— Ты посмотри, Савва. Человек-гора! Сто сорок шесть килограммов живого веса! Представляешь? Откуда такие берутся?
— Да всё оттуда же, — съязвил Савва. — Ты лучше скажи, куда подевались наши кавказцы. Что-то их не вижу.
Савва обвёл глазами помещение.
— Гиви на спор пошёл с кем-то бороться в спортзал, а Нино с подругой Цицо охмуряют парней. Две красавицы-горянки в своих национальных костюмах. Представляешь, какой фурор они вызвали среди парней? Хочешь, пойдем посмотрим. Они в соседнем холле.
— Нет, не пойду. Сегодня вечер не мой. Сам видел, не везет. Одна бросила. Теперь хочешь, чтобы ещё две грузинки надо мной поиздевались?
Колька захохотал.
— Брось прибедняться! К тебе девчонки так и льнут. И Нино, видать, на тебя глаз положила. Ты пока с Гиви разговаривал, она с тебя глаз не сводила.
— Да откуда ты знаешь?
— А я что, слепой? — Колька опять засмеялся. — Идём к горянкам! Или ломаться будешь, цену себе набивать?
— Нет, Колян, сказано — сделано. Спасибо за приглашение, но я иду в общагу. Устал что-то за сегодняшний вечер.
— Ну, дело твоё.
Колька махнул рукой и, таинственно улыбаясь, пошёл искать горянок.
Савва незаметно вышёл из клуба. Свежий осенний ветер поднял скукоженную листву с земли и, покрутив над головой, бросил в лицо Савве вместе с ледяными крупинками снежинок. Закружившись в вальсе в ночном небе, первые в этом году снежинки не только охладили разгорячённое лицо Саввы, но и, как бальзам, пролились на его душу. Он стоял, подставив руки невидимым снежинкам, и пытался их поймать. Но снежинки легко и бесшумно кружились вместе с листвой в бесконечном танце и, попав на руки, тут же таяли.
«Вот чего мне не хватало», — вдруг подумал Савва. И он перестал чувствовать себя таким одиноким и чужим в этом огромном городе, среди скопища людей и развлечений. Обнявшись со снежным вихрем, Савва зашагал с ним, как со своей подружкой, поближе к новому дому.
Глава 9. Первый блин
Учиться в институте оказалось куда трудней, чем в школе. Нагрузка была такая, что после лекций, практики и семинаров Савва выходил словно выжатый лимон. Такое с ним случалось раньше лишь во время спортивных соревнований. А тут каждый день работа на износ. Не всякий выдержит этот дикий темп.
Савва сначала запечалился, чувствуя, что он ничего не успевает. Придёт в общежитие, ляжет на койку и молча лежит. Даже есть ему не хотелось. А потом отлежится и только возьмётся за книгу — вроде бы и поспать хочется. Пока готовит или ходит в столовую, набирается целая комната ребят. Тут уж не до учёбы. Галдят все, рассказывают друг другу, что за день приключилось. В общем, шум и суета. Волей- неволей Савва втягивался в этот процесс всеобщего хаоса и говорильни. И только друг Женька Вельяминов молча лежал на койке, о чём-то мечтая, улыбаясь себе и своим мыслям, или спал, закрывшись книгой.
В комнате подобрался разный народ. Молодые ребята вроде Саввы, только-только окончившие школу, парни после армии, поступившие в институт по льготному набору, и просто взрослые мужики под тридцать лет, отработавшие на производстве и решившие, что пора учиться. И не просто где-нибудь и чему-нибудь, а медицине; таких брали по направлениям почти без экзаменов.
Савва ни с кем кроме Женьки Вельяминова особенно в разговоры не вступал, держался особняком и на всё имел свое мнение. Видимо, ребятам эта его черта — рассудительность и неспешность в поступках и
