Я думал об отчаянии в глазах Фитца и его банды. Я думал о мелкой злобе Лысого и таких, как он. Из- за насилия на улицах.
Сколько дочерей других мужчин погибло из-за моего выбора?
Эта мысль, эта правда, врезались в меня как лавина. Вспышка ясности и понимание этого стёрли все прочие мысли, яростную и застилающую разум активность моих недавних усилий.
Нравится мне это или нет, я принял Тьму. Тот факт, что я умер до того, как смог найти применение своим разрушительным способностям, ничего не значил. Я поднял красный световой меч. Я присоединился к братству Злых Мутантов.
Я стал тем, с кем всегда сражался.
Это невозможно было отрицать. Ни одного шанса, чтобы исправить мою ошибку. Я вдруг отчаянно захотел просто вернуться в свою могилу и обрести в ней мир и покой, которые почувствовал там. Чёрт, я хотел отдохнуть.
Я сложил руки и уставился на Инес. Мой голос прозвучал резко и жёстко.
— Ты не призрак маленькой девочки.
Её маленькое личико озарила ещё одна улыбка.
— Если я не призрак, почему ты выглядишь таким испуганным?
А потом она ушла. Ни звука, ни вспышки, ничего. Просто ушла.
Если бы я был живым, головная боль, которую я почувствовал потом, была бы типичной для подобной ситуации. Загадочные сверхъестественные существа сопровождали меня повсюду, на протяжении всей моей деятельности.
Но, чувак, я ненавижу, когда они оставляют за собой последнее слово.
— Несносное существо, — пробурчал медленным, низким, приятным басом голос за моей спиной.
— Её душа сделана из кривых линий.
Я напрягся. Я не чувствовал ничьего дополнительного присутствия всё время, пока был с Инес, а я хорошо знал, что может произойти, если позволить кому-то подкрасться сзади. Хотя правило номер один для работы со сверхъестественными существами — никогда не показывать страха — очень простое правило, это всякий раз чертовски нелегко. Я знаю, что там может оказаться такое страшное дело, скажу я вам.
Я повернулся, очень спокойно и медленно, напоминая себе, что у меня нет сердца, чтобы бешено стучать, и нет никакого пота на ладонях. Мне больше не нужно дрожать от страха — не больше, чем мне нужно дрожать от холода.
моё естество, видимо, нашло свои собственные гарантии ненадёжными. Глупое естество.
Там была высокая и угрожающая фигура, плавающая в воздухе позади меня, приблизительно в трёх футах над землёй. Она была полностью закутана в плащ черноты, капюшон поднят, создавая внутри себя область абсолютно тёмной тени. В этой черноте можно было увидеть тусклый намёк на лицо. Всё это походило на старые изображения Тени, который туманил людям головы. Плащ колыхался от ветра с вязкой медлительностью, напоминая лавововую лампу.
— Гм, — сказал я. — Привет.
Фигура переместилась вниз так, чтобы казалось, будто она стоит ногами на снегу.
— Так более предпочтительно?
— Разве нам не положено?.. — сказал я. — Э-э, да. Это замечательно.
Я посмотрел на него.
— Вы... «Вечное Безмолвие». Статуя на монументе Декстера Грейвза.
Вечное Безмолвие осталось безмолвным.
— Я воспринимаю это как да, — сказал я. — Я догадываюсь, вы не только местная статуя. Ведь так?
— Твоё предположение верно, — ответило Вечное Безмолвие.
Я кивнул.
— Что Вам нужно?
Оно медленно подплыло ближе. Глубокий голос — рядом с этим парнем и Джеймс Эрл Джонс[14] прозвучал бы Микки Маусом — прогрохотал:
— Ты должен понять свой путь.
— Мой путь.
— Тот, что впереди. Тот, что позади.
Я вздохнул:
— Не очень-то полезно.
— Это больше, чем необходимо, — протрубило Вечное Безмолвие. — Это существенно для выживания.
— Выживания? — спросил я, и ничего не смог с собой поделать. Я усмехнулся. После того, как вы померились силами с достаточным числом подражателей Мрачного Жнеца, выживание становится какой-то рутиной. — Да я же уже мёртв.
Оно промолчало.
— Ладно, — сказал я через минуту. — Выживание. Чьё??
Оно не отвечало долгую паузу, и я покачал головой, начиная думать, что мог бы потратить всю ночь, разговаривая с каждым чокнутым духом в этом долбаном месте, но так никогда не постиг бы смысла ни одного из них. И у меня не было всей ночи, чтобы терять её.
Я начал сосредотачивать свои мысли на другой серии прыжков Ночного Змея, когда его глубокий голос снова зазвучал, и на этот раз не только в ушах. Он буквально резонировал в моей голове, в моих мыслях — взрыв чистого понимания, который врезался мне в башку, будто написанный на боеголовке крылатой ракеты.
ВСЕХ.
Я пошатнулся и схватился за череп руками.
— Агх! — икнул я. — Адские колокола! Не будет ли слишком дерзким попросить вас уменьшить громкость?
НЕПРЕДНАМЕРЕННО. ХРУПКОСТЬ СМЕРТНОГО. НЕДОСТАТОЧНОЕ ПОНИМАНИЕ ПОДЧЁРКИВАНИЯ ГОЛОСОМ. ИЗВЕСТНАЯ ЛЕКСИКА ИСЧЕРПАНА.
Я буквально распался от этой накатывающей мысли. моё долбаное призрачное тело распылилось в огромное, пухлое облако тумана неопределённо-Гарри-Дрезденовского цвета. И это было больно. Я имею в виду, это единственное слово, которое я могу для этого подобрать. Это не было похоже на любой вид боли, испытанный мною прежде, а ведь я знаток, когда дело доходит до боли. Это была не физическая боль, та, которую я знал. Это было больше похоже... на то, что ваша голова чувствует, когда вы слышите или видите изображение или обстановку, которая ошеломляет вас так сильно, что единственное, что вы можете сказать об этом: «Это
Вот так. Помноженное на миллион. Причем не только в моей голове, но во всём теле.
Прошла целая минута, прежде чем это чувство начало ослабевать, и только затем я смог наблюдать себя собирающимся вместе.
— Не объясняйте! — взмолился я отчаянно, когда поднял глаза и увидел Вечное Безмолвие парящим чуть ближе ко мне. — Не надо! Это больно!
Оно ждало.
— Мы... должны... проделывать это как-то проще, — я заикался, думая вслух. — Иначе вы прикончите меня... снова.
Я нажал запястьем руки на лоб и предложил:
— Если да, сохраняйте молчание. Если нет, обозначьте иное. Согласны?
Ничего. Вечное Безмолвие могло даже не находиться там у себя, только плащ раскачивался и колыхался, на манер лавовой лампы.
— Ваш плащ красный?
Капюшон плаща дернулся один раз влево и вправо.
— Фантастика, — пробормотал я. — Связь.
