Я вытер лицо руками и сказал:
— Ладно. Когда вы говорите, что всех, имеете ли вы в виду — всех, кого я знаю?
Подёргивание капюшона туда-сюда.
— Ещё больше народу?
Безмолвие.
— Батюшки... Что, целый город?
Подёргивание.
— Что — больше?
Безмолвие.
— Так... вы хотите сказать... типа... все-все-все. Вообще все. Целая планета?
Безмолвие.
— И моё осознание моего долбаного пути их всех спасёт?
Безмолвие. Подёргивание.
— Великолепно, — пробормотал я. — Дальше вы захотите, чтобы я взял камушек из ваших рук.
Подёргивание.
— Это было не буквально... Хорошо, да, так мы с вами не сможем общаться правильно.
Безмолвие. Какое-то... выразительное.
Я остановился и задумался. Потом сказал:
— Погодите. Это связано, не так ли? С тем, что капитан Мёрфи отправил меня сделать.
Молчание.
— Найти моего убийцу? — спросил я. — Я не понимаю. Как поимка моего убийцы спасёт целый мир?
Глубочайший голос воспроизвёл заново:
— Ты должен найти свой путь. Это более чем необходимо. Это существенно для выживания.
— Какая ирония: у Вечного Безмолвия заело пластинку, — усмехнулся я.
Замогильный стон призрака разлился в воздухе, и я напрягся, оглядываясь по сторонам.
Одна из похожих на потрёпанные пугала фигур выбиралась из могильной земли, как будто что-то тащили из глубокой грязи. Она стонала в бездумном голоде, глаза были пустыми.
Затем раздался другой стон. И ещё один. И ещё.
Привидения выбирались из могил со всех сторон.
Я задышал тяжелее, хотя и не нуждался в кислороде.
— Да, хорошо, прекрасная идея для конспиративной квартиры, Гарри. Это долбаное кладбище. Где ещё быть призраку?
Вечное Безмолвие только смотрело на меня. В его безмолвии была какая-то забавная добротность.
— Мне надо идти, — сказал я. — Это всё, чего вы хотели от меня? Осознания моего пути?
Безмолвие. Оно подняло окутанную зелёной завесой конечность в жесте прощания
Первое привидение покончило с тем, что было, очевидно, его ночной рутиной — вылезанием из-под земли и стонами. Его пустые глаза повернулись ко мне, и его начало сносить в мою сторону, нематериальные пальцы волочились по снегу.
— Фиг тебе, — сказал я, и исчез. Один, два, три прыжка, и я оказался возле ближайшей кирпичной стены кладбища. Я стиснул зубы и погрузился в неё.
И врезался лицом в холодный камень.
Боль пронзила мой нос, и я зарычал от собственной глупости.
Я оглянулся. Привидения плыли за мной медленной, изящной стаей, добавившей новых участников за время движения. Они не были быстрыми, но их было великое множество. Я снова вспомнил когда-то виденный документальный фильм, в котором показывали гигантские облака медуз.
Я стиснул зубы и стал поспешно размышлять. Когда стены строили, они предназначались как физические барьеры. В результате этого намерения и привлечения множества строителей, они приобрели аналогичную прочность также и в духовном отношении. Именно поэтому они удерживали большинство призраков внутри кладбища, и это, вероятно, работало так же, как порог, образующийся вокруг дома.
Но там, где человеческое намерение создало барьер, то же намерение создало и точки доступа.
Я повернулся и начал исчезать в направлении, ведущем прямо к воротам могильника.
Я не знаю, что я сделал бы, если бы они были закрыты. Закрытые ворота и закрытые двери содержат в себе тот же замысел, что и стены. Но открытые ворота совсем другое дело, а ворота Грейсленда стояли широко открытыми. Когда я прошёл через них, я оглянулся на то, что казалось скромного размера армией привидений, взявшей курс на проём.
Меня озарило.
Ворота кладбища были оставлены открытыми.
И полчища привидений в последнее время шляются по ночам по улицам Чикаго.
— Ага, Морти, — сказал я. — Теперь мы знаем, откуда они являются.
Кто-то, кто-то
У меня была информация. Я мог чем-то расплатиться с Морти за постоянную помощь.
Я внезапно снова почувствовал себя следователем.
— Ни с чем пирожок, — сказал я, улыбаясь. — Игра в грёбаную пехоту.
Глава пятнадцатая
Я взбудоражил память и начал прыгать. Это был быстрый способ передвижения в городе — способность проходить сквозь здания и игнорировать светофоры, улицы с односторонним движением, и автомобили была большим плюсом. Мне не потребовалось много времени, чтобы добраться до дома Мортимера.
Он был в огне.
Вокруг были пожарные машины, горели фонари. Пожарные двигались быстро, профессионально, но, хотя дом был весь в огне, у них был лишь один брандспойт. Пока я стоял там, пялясь, заработали ещё два, но я знал, что это безнадежное дело. Жилище Морти горело ещё более стремительно и ярко, чем моё. Или, может быть, так казалось просто из-за темноты.
Один или двое полицейских появились, пока пожарные сдерживали пожар от распространения на окружающие дома — не так уж трудно, учитывая снег на земле. Синий свет от мигалок на полицейских машинах присоединился к красному и жёлтому пожарных. Люди стояли вокруг, глазея на пожар — по моему опыту, они часто так делают.
Конечно... они обычно не делают это на холоде. И они обычно не делают это, стоя в шестидюймовом снегу. И они, как правило, разбредаются, когда огонь начинает стихать. И говорят. И моргают. И их одежда, как правило, текущего столетия.
Толпой наблюдающих со стороны гражданских лиц Чикаго были призраки.
Я ходил среди них, вглядываясь в лица. Они выглядели так же, как и любая другая группа людей, за исключением старомодных нарядов. Я узнал нескольких из домашней бригады обороны сэра Стюарта, но только нескольких, и они были менее древними тенями. Остальные были просто... люди. Мужчины, женщины и дети.
Мальчик, может быть, лет десяти, был только тенью, которая, казалось, не замечала меня. Рядом с ним стояла девочка, которой, должно быть, было около семи, когда она умерла. Они держались за руки. Он взглянул на меня, когда я проходил мимо, и я перестал смотреть на него сверху вниз.
