— Я не боюсь Дрейдейла, — твердо сказал Кейт, — и тебе не следует. Постарайся поверить в это, Пруденс. Дай руку. У меня есть для тебя кольцо. Это символ преданности и защиты.
Пруденс напряглась, вспомнив, как во время помолвки Дрейдейл надел ей на палец бриллиантовое кольцо. Камень был большой, но кольцо символизировало власть, а не защиту, и теперь она это знала.
Даже если бы Пруденс была тогда внимательнее к своим ощущениям, то все равно было уже слишком поздно. Другие заметили его ухаживания. И если бы она ему отказала, то Дрейдейл стал бы ее врагом.
Разговор с Кейтом получился каким-то странным. Пруденс чувствовала, что остались недомолвки и невысказанные сомнения, но Кейт согласен жениться. Согласен! Она просунула сквозь решетку левую руку. Кейт взял ее и поцеловал ладонь.
Простое действие, а вызвало такую глубокую дрожь.
— В этой поездке у меня при себе мало денег, поэтому я не мог купить тебе кольца, которого ты заслуживаешь, но я нашел это в Дареме, если оно подойдет.
Кейт надел кольцо ей на палец, и ее реакция так отличалась от той, когда то же самое сделал Генри Дрейдейл. Да, неуверенность, но и надежда.
Изящное кольцо оказалось велико, но Пруденс нашла это милым. Оно было серебряным, с маленьким гранатом. Простая вещь, но Пруденс знала, что это кольцо всегда будет ей дорого.
— Спасибо. Оно чудесное.
— Я скоро достану лучше. Какой твой любимый камень?
— Мне нравится этот.
— Топаз? Изумруд?
Пруденс покачала головой:
— Не надо расточительности.
— Уже меня пилишь? — поддразнил Кейт. — Венчальное кольцо столь же пустячное. Поменяем его на лучшее, если захочешь. Я знаю, что некоторые женщины считают венчальное кольцо святыней.
— Я удовольствуюсь этим. Твоим деньгам найдется лучшее применение.
— Хватит об этом. Я займу у Толлбриджа, чтобы купить что-то получше.
— Нет, — внезапно посерьезнела Пруденс. — Умоляю, ничего не бери у Толлбриджа. Он взыщет долг с процентами.
— Мудрая женщина. Но я уже согласился воспользоваться его каретой и лошадьми, чтобы завтра поехать домой.
Она бы предпочла полный разрыв с Толлбриджем, но слово «домой» смыло все прочие заботы.
— У меня правда будет дом? Завтра?
— Будет. И свобода от страха.
И снова Пруденс почувствовала что-то недосказанное, какую-то неловкость Кейта.
— Что? — требовательно спросила она. — В чем дело?
И увидела его гримасу.
— Ты понимаешь, что моя семья — аристократы?
— Бергойны? Да, подозреваю, что так. Как и семья твоей матери.
— Для тебя это непривычно, и временами будут возникать трудности.
Кейт боится, что она поставит его в неловкое положение. Зная, что произведет фальшивое впечатление, Пруденс сказала:
— Это будет не совсем в новинку. Я выросла в поместье.
— Да? — Кейт был доволен, как она и ожидала. — Полагаю, твой отец потерял состояние.
— Да, — подтвердила она, сказав себе, что это более или менее правда.
— Так вот почему ты так хотела вернуться к прежней жизни. Ты отважная женщина, Пруденс.
— Отвага приводит к опасности.
— Как и трусость, но трусость приводит к опасности гораздо чаще. — Поколебавшись, Кейт добавил: — Возможно, нам придется поехать в Лондон. Даже ко двору.
— Ко двору? Зачем?
— Ожидается, что я займу место в парламенте.
— О! — Не похоже, что Кейт годится на эту роль, но если хочет заседать в палате общин, она препятствовать не станет. — Но я ведь могу остаться дома?
— Можешь. Если захочешь.
Было что-то странное в этом разговоре, но, вероятно, это от бренди вдобавок к снотворному.
— Если это приятный дом, я не захочу никуда ехать. — Ей хотелось развеять неясность, и Пруденс снова налила бренди. — Выпьем за наше будущее.
Она отпила и передала стаканчик Кейту.
— Ненавижу эти решетки между нами. Словно ты в тюремной камере. Но только на эту ночь. Завтра ты будешь свободна.
— Женщина никогда не бывает свободной.
— Я не стану командовать тобой.
— Станешь. — Она закрыла фляжку. — У тебя очень властная натура.
— Должно быть, это во мне говорит военный. — Кейт подвинулся ближе к решетке. — Тогда подчинись и иди за поцелуем.
Пруденс уставилась на него, но она помнила его поцелуй. Это было так сладко. А завтра ночью Кейт захочет большего. Пруденс прижалась к решетке, и их губы встретились с жаром, чуть ли не с искрами.
— Преграда подсказала неожиданный выход, — пробормотал он. — Возможно, мне следует в уголке спальни устроить камеру с маленькой решеткой, через которую можно касаться друг друга и целоваться.
Что-то дрогнуло у нее внутри.
— Это шокирует слуг.
— Какое нам до них дело? Подчинись еще! Дай твои губы!
Пруденс так и сделала, уцепившись за решетку, чтобы не потерять равновесия. Их теплое дыхание смешивалось, в нем чувствовался привкус бренди. Его язык коснулся ее, Пруденс подалась вперед, железные прутья впивались в тело. Рука Кейта задела ее грудь, прикрытую только двумя слоями тонкой ткани.
Пруденс, вздрогнув, отпрянула, потом задалась вопросом, не обидела ли его.
— Я не… Ты меня напугал…
— Надеюсь напугать тебя еще больше, — улыбнулся Кейт, — но самыми распрекрасными способами. До завтра, моя невеста.
До их первой брачной ночи.
Пруденс все еще держалась за железные прутья, и Кейт поцеловал ее пальцы.
— Буду изо всех сил стараться сделать твою жизнь беззаботной и чудесной, Пруденс Юлгрейв, обещаю.
Она потянулась, чтобы коснуться его лица.
— Я обещаю то же самое, Кейтсби Бергойн.
— Тогда мы станем возлюбленными, достойными песен трубадуров, и никто нас не одолеет.
Кейт наблюдал, как Пруденс закрыла окно и исчезла.
Он так и не сказал ей. Но как он мог, когда она жаждет замужества и отчаянно нуждается в этом? Кейт знал ее отвагу. Пруденс способна отказаться, если сочтет себя недостойной.
Однако она родилась и выросла в поместье, значит, ее семья не такая скромная, как он думал. Такое происхождение слегка облегчит ее стезю, Пруденс уже немного знает мир, в который войдет.
И уж совсем простое объяснение — Кейт хотел жениться на ней. После их любовной прелюдии сквозь решетку он действительно этого очень хотел.
Самым большим разочарованием было то, что он должен придерживаться своего плана и отложить физическое осуществление брачных отношений. Но он должен сделать это ради своего первенца.
