— Господи, при чем тут дни? — ломая пальцы, проговорила Люба. Слезы копились в ее глазах. — Он уже три года ждет сына. Имя давно придумал…
— Он что, знает?
— Не знает, но догадывается. Не представляю, что будет, если узнает…
— Ты его просто избаловала. Плохо воспитываешь. Он у тебя домостроевец.
Наталья ушла, стреляя в Любу этими короткими фразами.
Бриш позвонил еще раз и сказал, что едет встречать Медведева. Сотрудник медведевской группы Грузь, тот самый, что всегда поздравлял со всякими праздниками, встречал мужа, Александр Николаевич Иванов, который минувшей весной вместе с Любой путешествовал по Франции, тоже звонил и спрашивал про медведевский поезд. «С чего бы это? — подумалось Любе. — Все едут встречать ее мужа, даже нарколог».
Ей стало приятно, что у Медведева так много всяких знакомых. Они с Верочкой благоразумно решили не ездить на Каланчевку.
Люба проветрила комнаты от Наташкиного сигаретного дыма, сменила на кухне скатерть и переодела девочку в чистое платьице.
Обе они — мама и дочка — волновались и радовались в ожидании Медведева. Радость у них была одинакова, а волнение разное. У Любы оно граничило с душевной тревогой, у Верочки — с интересом угадывания. Ведь папа сообщил по телефону, что купил ей что-то интересное, а что — он никак не хотел рассказывать.
Поезд словно подкрался к вокзалу, остановился внезапно и плавно. Медведев увидел в окно встречающих и поморщился. Но его недовольство тотчас исчезло. Он всегда легко соглашался с мелкой неприятной необходимостью, поскольку умел делать эту необходимость приятной. В каждом самом неприятном явлении, считал он, таится уйма хорошего, нужно только разглядеть…
Младший научный сотрудник Грузь, подтянутый и нарядный, стоял на перроне, глядел то туда, то сюда. Он поворачивался на пятке. Увидев выходящего из вагона Медведева, Грузь крикнул довольно зычно:
— Носильщик!
Человек пять носильщиков, грохоча своими нелепыми железяками, бросились на этот энергичный и одинокий зов. Грузь элегантно расшаркался перед ними и широким жестом представил им выходящего из вагона Медведева:
— Друзья! Он привез вам пламенный привет от ленинградских носильщиков. Честь имею…
— Миша, и ты здесь? — Медведев увидел, как долговязый Бриш пробирается между пустых тележек. — Привет, привет, но ты же испортил себе субботу!
— Человек для субботы или суббота для начальства? — Бриш подхватил тяжелый портфель Медведева.
В это время носильщики сжимали кольцо вокруг младшего научного сотрудника. Грузь попытался выпрыгнуть из окружения, но безрезультатно. «Мы тебе, задрыга, покажем привет!» — услышал Медведев и не успел вникнуть в значение нового для себя слова. Пришлось срочно вмешиваться:
— Ребята, в чем дело? Возьмите с него трояк и выпустите.
— Иди ты… со своим трояком! — огрызнулся один.
— Я ему покажу приветик! — повторял другой, а третий уже давил краем тележки ноги Грузя.
— Да ладно вам! — отступал Грузь. — Что, шуток не понимаете?
Трудно представить, чем бы все это завершилось, если бы не Бриш. Он шепнул что-то на ухо одному, другому погладил рукав. Третьего, самого активного, нейтрализовал неожиданным вопросом:
— Слушай, ты в баню ходишь?
— Хожу, — носильщик замешкался. — Ну и что?
— Скажи, а как ты задницу моешь, стоя или сидя?
— Стоя, — растерялся носильщик.
— Ну и зря! — убежденно сказал Бриш. — Вполне можно и сидя. Сперва одну половинку, потом другую. У каждой задницы две половины, одна левая, другая правая…
Пока Бриш нес эту диалектическую околесицу, Грузь не терял времени. Милиционеры были уже близко, пыл оскорбленных носильщиков остывал, и они растворились в толпе вместе со своими грохочущими тележками.
— Ну, Женя! — Медведев укоризненно покачал головой, разглядывая несимметричную челюсть Грузя.
— Та я щь… Дмитрий Андреевич! — В критические минуты Грузь начинал говорить по-украински. — Я щь, это самое. Как лучше хотел. Думаю, багажа у вас полтонны, не меньше…
Медведев улыбнулся:
— Ладно, ладно. Вы знакомы? Миша, познакомься с этим отвратительным типом.
— Моя фамилия Грузь, — сказал виновник кратковременной суматохи. — Но, конечно, все называют то гусем, то груздем… Евгений.
— Бриш, — сказал Бриш, перекладывая портфель в левую руку. — Очень рад.
— Михаил Георгиевич, не так ли? — добавил Медведев.
Автоматы, проглотив пятаки, пропустили их к эскалатору. Бриш спустился на одну ступень ниже.
— Медведев, ты думаешь, я зря таскаю твой портфель? Нет, братец…
— Да? А что? Будешь просить в долг?
— Разговор, как говорится, не по телефону. Возьмешь ли меня в свою гениальную группу? У нас совсем нечего делать. Сидим, как пешки.
— Надо подумать. Как, Женя? — Медведев оглянулся на Грузя. Тот пожал хрупким плечом.
— В НИИ наверняка будут против, — сказал Медведев. — А ты не говорил с шефом? Ладно, закроем пока эту тему. Женя, как ведет себя наша «Аксютка»?
— По-дамски, — ответил Грузь.
— То есть?
— То есть не очень логично. Мне кажется, что исходные данные не мешало бы упростить.
Бриш рассмеялся:
— Ей как раз не хватает кибенематика.
— Закроем пока и эту тему! — тряхнул головой Медведев.
…Иванов проклинал сам не зная кого, краснел и чувствовал себя отвратительно. Он хотел встретить Медведева, а теперь вот едет вслед за всеми на одном эскалаторе. Опять получилось так, что он как бы шпионил! Ко всем чертям. Сейчас он догонит их и окликнет Медведева. Ему надо наконец поговорить с ним. И чихать на все остальное!
Он уже хотел было объявиться, догнать их на «Кировской», но его опять что-то остановило. Что? Этого он не знал.
Длинная фигура Бриша, который тащил портфель Медведева, долго не исчезала в толпе. Иванов, вместо того чтобы ехать домой, поднялся наверх и, почему-то злясь на себя, тихо побрел по Садовому.
Он вдруг понял, что ему жаль Дмитрия Андреевича Медведева. Лучше бы не было этой французской поездки! Понимает ли он, Иванов, и то, что в лице Медведева он жалеет себя, свою собственную полураспавшуюся семью? Нет, он этого не понимает. И понимать не желает. Потому что ему, Иванову, просто не повезло… Всего-навсего. Это было случайностью, то, что произошло с ним, с Ивановым. Тут не было закономерности, поэтому и не очень обидно. А с Медведевым? Закономерность? Может быть, Медведев тоже считает все это случайностью? Да нет, ничего Медведев не считает. Он не знает. А надо ли ему вообще знать?
От этой мысли уши Иванова опять налились жаром. Да, но что же делать?
На углу Цветного бульвара он неожиданно повернул влево, потом так же машинально открыл тяжелую, как у сейфа, дверь телефонной будки. Так же механически, неосознанно, набрал номер своего бывшего шурина Славки Зуева, два дня назад прилетевшего из Мурманска:
— Старик, поздравляю тебя с приездом. Ты помнишь ту пельменную? Ну, напротив
