На несколько секунд вокруг черепахи воцарилась тишина. Люди с удивлением вглядывались в наполненные мукой глаза рептилии.
– Черепахи не могут плакать! – убежденно сказал Дракон.
– Плохая примета! – негромко произнес Войткевич.
Те, кто стоял ближе всех к черепахе, невольно попятились назад.
– Чертовщина какая-то!
– Отпустили бы вы ее, от греха подальше! – предложил электромеханик.
– Ага, сейчас! – Фиш вытер вспотевшее лицо рукавом. – Отпустим, как же! – он снова вытащил свой огромный нож. – Суп-то первый прибежишь есть. Кок здесь? Шутов!
Кто-то уже предусмотрительно позвал кока, и сейчас он стоял в сторонке с заспанным лицом и курил, не выказывая большого желания приближаться к черепахе.
– Шутов! Чего тебе отрезать? Говори! – спросил его Фиш.
– Мне ничего не надо отрезать! – сказал он сердито. – Я ее готовить не буду.
– Ты что?! – удивился рыбмастер. – Это же суп!
– Я скорее из тебя суп сварю, чем из нее, – Ваня Шутов щелчком отправил окурок за борт.
– Во дает! Совсем обурел! Видали? – Фиш обратился к собравшимся, ожидая поддержки, но все, как зачарованные, смотрели на черепаху. Она уже почти перестала шевелиться, только слезы текли и текли.
– Точно плачет! В жизни такого не видел, клянусь! – причитал Попян.
– Говорю вам, плохая примета! – раздался голос Войткевича. – Мало у нас неприятностей? Еще захотелось?
– Может, и вправду отпустим? – сказал кто-то.
Все посмотрели на Фиша.
– Ишь чего! – усмехнулся он. – Ладно, нам больше достанется. Ты-то чего встал? – прикрикнул он на Валеру. – Берись, перевернуть ее надо.
– Только чур – панцирь делим! – вставил Валера.
– Ладно, будет тебе панцирь! – согласился Фиш. – Хватайся!
Валера нерешительно приблизился к черепахе, нагнулся, посмотрел на нее и снова выпрямился.
– Зачем ее переворачивать?
– Так сподручнее, – сказал Фиш. – Надо ей голову отрезать.
Валера поморщился.
– Черт с ним, с панцирем, я не могу, – он отошел на несколько шагов.
– Да вы что, сговорились! – воскликнул пораженный Фиш. Он посмотрел на Дракона. – Ну хоть ты помоги!
Боцман отрицательно покачал головой.
– Ну и не надо! Сам все сделаю! – он опустился на одно колено, занес нож. Лезвие блеснуло в свете прожектора. Я невольно зажмурился. Когда открыл глаза, увидел, что Фиш опустил нож.
– Ну вас всех к черту! – сказал рыбмастер и по-мальчишечьи обиженно шмыгнул носом. – Хотите отпускать – отпускайте!По палубе пронесся общий вздох облегчения.
– Крюк надо вытащить, – быстро распорядился боцман. – Только аккуратно.
Все задвигались, засуетились. Я подумал, что неплохо бы попробовать остановить кровотечение из раны, и побежал на мостик за перекисью водорода.
Трояк пребывал все в том же дремотном состоянии.
– Ну что, поймали черепаху? – вяло поинтересовался он.
– Поймали! – сказал я. – Теперь отпускаем.
– Отпускаете – это хорошо, – произнес Трояк и натянул кепку на глаза.
Фиш, сделав маленький надрез, осторожно вытащил крюк. Прежде чем черепаха спрятала голову под панцирь, я успел смазать рану перекисью. Несколько человек взялись за края панциря, на раз-два-три взгромоздили его на планшир и столкнули за борт. Раздался громкий всплеск. Все кинулись смотреть, но подвести луч прожектора ближе к борту в суматохе никто не догадался. Черепаха моментально ушла в глубину и скрылась во тьме.
– Оклемается, никуда не денется, – убежденно произнес реф Валера. И добавил: – Хороший был панцирь.
А электромеханик вздохнул:
– Не к добру это все!
7
Где-то в глубине комнаты капала вода. Звук падающих капель отражался от сводов потолка и усиливал ощущение пустоты. Пьер Безухов, потея и заикаясь, делал
