– Есть люди, готовые поспорить, даже поставить свои жетоны на победу какого-то конкретного игрока. Или поставить на то, сколько человек игрок убьет, сколько дней продержится на Полигоне. Мало ли, на что можно поставить…
– Неужели в «десятке» разрешены такие вещи?
– Кто может запретить людям поспорить? – вмешался Дан. – Это не азартная Игра, а просто спор, личная договоренность.
О, знакомые слова! Так всегда объясняют новичкам. Убеждают, что ничего незаконного в тотализаторе нет и выиграть может каждый. Поэтому хозяева подпольных игорных домов и тотализатора в десятом сегменте – настоящие короли! Их авторитет значит больше, чем слово главарей уличных банд, а доходы выше, чем у спекулянтов горючим и содержателей ночлежек, вместе взятых. И не было случая, чтобы кого- то из них арестовали, судили и отправили в исправительный центр, тем более в тюрьму.
– Какая игрокам разница, кто и что на них поставил?
– Хозяева тотализатора платят ребятам за участие в Игре – процент со ставок. Если игрока знают как хорошего уличного бойца, он внушает надежды и запишется волонтером, то может получить свои жетоны еще до начала Игры…
– Зачем? – не понял Лешка.
– Чтобы семье оставить или долги раздать…
– Или прогулять самому – кому что нравится! Если хочешь, спроси у Ани: что ей нравится? Как она здесь оказалась?
Дан просто сразил меня таким поворотом разговора, еще и Лешку ко мне подсылает с такими вопросами. Называется «друг» – я же не спрашиваю, за что его закатали в тюрьму! Есть вещи, которые не обсуждают даже с очень близкими людьми.
Очень обидно, но здесь у каждого своя игра, и доверять нельзя никому – даже тем, кого знаешь с подготовительного класса.
– Если бы на меня делали ставки и заплатили за победу, Дан, я бы сейчас махала кулаками около ЦУПа и не пыталась сбежать. Поверь – я обязательно победила бы. Я честный человек и всегда поступаю по справедливости!
Это правда. Я нахмурилась и зашагала вперед.
12
Метров двадцать я шагала так быстро, что стало жарко. Ненавижу неопределенность – сколько еще времени нам придется трамбовать ногами снег? Мы устанем, и вся наша решимость дать бой охране исчезнет, мы бросимся прятаться при первом звуке снегоходов, нас выловят и перебьют за пять минут.
Когда я решила отправиться на Игру, один человек дал мне совет: «Если хочешь выиграть – сделай первый ход». Хватит ждать! Пришло время для моего хода.
Останавливаюсь, сбрасываю рюкзак – так резко, что Никита налетел на меня.
– Прости, пожалуйста!
– За что, Ник? – опешила я.
– Я такой неловкий, налетел на тебя…
– Да ладно. – Никита такой милый парень, это мне должно быть неловко, а не ему.
Вынимаю из рюкзака камеру, которую мне дали охранники взамен разбитой – она абсолютно новенькая, надо только включить.
– Аккумулятор у кого-нибудь остался?
– У меня есть. – Лешка повозился с рюкзаком и протянул мне запасной блок питания. – А зачем тебе?
– Хочу включить камеру.
– Ой, Анна хочет возвратиться в Игру…
– Ты дальше с нами не пойдешь?
– Нет, она просто скучает без Господина Ведущего, – состроил гримасу Дан.
– Ты что, серьезно? – хлопала глазами Иришка.
– Зачем тебе камера?
– Для дела: попробую вызвать охрану – попрошу поменять браслет на исправный. Они быстро приедут, мы сможем заранее устроить засаду.
– Но тебя же… то есть они тебя считают мертвой…
– Не переживай, Леха, я оживу временно.
Включенную камеру я притулила на плоскую ледышку, а сама улеглась напротив, так, чтобы меня было видно подслеповатому объективу.
Прикрыла голову капюшоном и застонала:
– Браслет, у меня сломался браслет… – В подтверждение слов протянула к камере разбитый браслет Никиты. – Я на берегу… полтора километра до развалин… – И первый раз в жизни пожалела о том, что никогда не мечтала сниматься в фильмах и шоу.
Я не репетировала перед зеркалом и не читала стихов на школьных праздниках. Так что не знаю, убедительно у меня получилось или нет. Заметит ли Господин Ведущий среди двух десятков картинок, поступающих с камер, именно мою?
Остается только ждать – кусок льда больно впился мне в бок, неподвижно лежать на снегу неудобно и холодно. Смерзнуться здесь в сосульку я не собираюсь – аккуратно вытаскиваю руку из перчатки и перекатываюсь в сторону. Где-то далеко на экране продолжает маячить жалостное изображение руки, сжимающей поломанный браслет. Дальше выкладываю на снег, рядом с перчаткой, Юлькину куртку и всякий завалящий хлам – издалека будет казаться, что среди сугробов лежит некто в оранжевой куртке.
План нашей атаки был прост и казался безотказным: мы уверенно предположили, что охранники появятся со стороны ЦУПа.
Ник и Лешка спрятались по разные стороны накатанной патрульными снегоходами лыжни, крепко сжимая в руках каждый свой конец веревки. Они пропустят первый снегоход, подождут, пока он свернет за большой торос и двинется дальше – к брошенной в снег яркой куртке. По знаку одновременно поднимут веревку, преградив снегоходу путь. Агрегат перевернется, они выскочат из засады и нейтрализуют охранников – убивать их необязательно: достаточно оглушить или ударить разрядом шокера и связать, чтобы затем отобрать оружие, светлые куртки и сам снегоход.
В это время мы с Даном будем выскакивать из своей засады и охотиться на второй снегоход при помощи арбалета. Надо постараться обойтись без выстрелов. Привлекать внимание людей с собаками, прочесывающих горы, крайне нежелательно.
Но дело пошло совсем не так, как мы планировали.
Охранники действительно лихо подкатили со стороны ЦУПа, когда мы только-только успели попрятаться. Их было всего трое, а не четверо.
Тот, что ехал один на первом снегоходе, остановился в некотором отдалении от нашей яркой приманки и вытащил переговорное устройство, сказал:
– Нахожусь в шестом квадрате. Вижу девушку номер восемнадцать… Жду…
Стрела впилась ему прямо в горло, он не успел договорить, издал невнятный звук, попытался ухватиться за древко рукой, потерял равновесие и медленно завалился на бок.
Дан выстрелил быстрее, чем я глазом успела моргнуть, в один прыжок перемахнул через льдину, за которой прятался, – как большая дикая кошка, оказался рядом с охранником и подхватил переговорное устройство из его рук, кашлянул и ответил невидимому собеседнику:
– Все нормально! Помехи на линии… – Бросил переговорное устройство и вдавил каблуком в снег. Повернулся ко мне:
– Давай быстрее – забирай автомат, теперь куртку – ремень расстегивай…
Легко сказать – расстегивай! У меня руки дрожат, всю трясет!
Кровь капает на снег, стекает в небольшую лужицу, над ней поднимается облачко пара. Свежая кровь горячая, она быстро становится липкой. Мне много раз приходилось драться и пачкаться в крови – своей и чужой. Но пристрелить человека, даже зная, что он негодяй и таскает твоих знакомых крюком за шкирку, –
