— Ага, жена, только чья?
— Ну, вы даете! И когда же вы из города?
— Я из Воронежа, а Егор — не знаю, откуда. Он с неба свалился.
— Ну, ладно, потом разберемся. Вы кушать хотите? Есть молоко, мясо, хлеб. Я, например, ужас, как есть хочу.
— Нет, мы недавно возле могилок были, там всех помянули и покушали.
— А, понятно. А нам вот некогда даже могилки убрать. Как же вы узнали, где мы?
— Женщина одна показала.
— Возле нашей хижины? Это наша бабулечка, мы ее в городе подобрали, милостыню просила, а у нас прижилась. Ну и как вам тут? — говорил Петр, одновременно раскладывая на копне соломы хлеб, мясо, вытащил громадный термос,– может, молочка все же попробуете?
Светлана взяла большую алюминиевую кружку.
— Только чуть-чуть.
Петр брызнул из термоса густого жирного бледно-желтоватого молока.
— Очень хорошо! Красота! А хлеб какой! Сроду такого не ела! И где же вы его покупаете?
Петр чуть не подавился. Он прыснул, поперхнувшись, и засмеялся.
— Чего покупаем? Все свое, все сами делаем! Вот тут — зерно, там, дома, — уже мука, потом — опара, дрожжи, потом — печь и, наконец, хлеб. А молоко — это еще проще. А вы где родились?
— В тюрьме!
— Как? — опешил Петр.
— Очень просто — в тюрьме, папа мой там работает. Да вы не бойтесь, я не злая, наоборот, меня все ругают «за слабость характера», как они говорят.
— А кто эти — «они»?
— Так все наши: папа, мама, старший брат.
— А чья же вы тогда жена, если не Егора?
— Пока — ничья!
— А как же с Егором?
— Так я же вам говорю: еду я, мечтаю, как на пляже буду загорать, и вдруг, шлеп с неба, с огромным рюкзаком, прямо мне под колеса, и вот я здесь.
— Как в сказке! А я думал: вот дает Егор, такую красавицу отхватил! Везет же некоторым!
— Смотрите, молотилка едет!
— Это комбайн!
— Как же вас мамка различает, вы же совершенно одинаковые!
— А по зубам. У Павла — тридцать шесть, а у меня — тридцать восемь!
— Ну, да, так я и поверила!
С шумом, скрежетом и писком приближался комбайн.
— Егор звонил, — сказала малая Оксана, — по-моему, он уже там, на Дону.
— Почему на Дону? Он должен был заехать вначале сюда, тут что-то не так. Прошла неделя, как он уехал из Саратова, ну, день-два — в Москве, день — ехать сюда, выходит, что он еще два дня назад должен быть дома! Вот и пойми вас! — сокрушалась мать. — Тогда завтра надо выезжать, чего больше ждать. Надо Силиным позвонить, они же хотели с нами ехать, уже поздно, может, и спят.
— Ну да, Силины ложатся не раньше одиннадцати, это мы — с заходом солнца, — возразила Оксана.
Когда мать вышла из кухни, Андрей спросил:
— Ну, как успехи, сестренка, на личном фронте?
— Да никак! Рано еще мне!
— Ну да, я так и поверил, ты мамку можешь провести, только не меня, я по губам вижу.
— Чего ты видишь? Ну, целовалась-миловалась!
— А кто против, только с кем, я же должен знать? Или как?
— Может, не обязательно? Ты-то их не знаешь.
— Прямо — «их», а сколько «их»? Смотри, Оксана, влипнешь — сама будешь разбираться!
Вернулась на кухню мать.
— Ума не приложу, что делать?
— Какие проблемы?
— Силины все хотят ехать. Это две машины. Только с их стороны четверо, да нас трое, семь, да Егор — восемь, как же такую ораву прокормить?!
— Чепуха, вот Оксана еще кого-то пригласить хочет, правда, сестренка? Оксана обалдело смотрела то на брата, то на мать.
— Ага, хочу, даже троих!
— Как троих, вы что — сдурели?!
— Ничего, мамка, все будет «хокей», я представляю, как обрадуются Петр с Павлом, им же сейчас рабсила нужна, ой как нужна! Ты даже не представляешь, что я задумал!
Оксана малая бочком, бочком, подморгнув Андрею, выскочила из тесной кухни, и по хлопнувшей входной двери брат понял, что сестренка куда-то понеслась.
— И что же ты задумал?
— Нет, мамка, секрет, вот, приедем к братьям — увидишь. А то, вдруг, не получится!
— Ладно, давай решать, что берем с собой. У тебя права-то есть?
— Какие права? Водителя? Обижаешь, мать, чтобы у следователя и прав не было!
— Я же рассчитывала на Егора. Едем без прицепа. Зачем он нам.
— Нет, как раз он и будет нужен. Мы сделаем из нашей «Тойоты» хозяйку. Она будет возить завтраки, обеды. Там есть столик, скамейки, даже вентилятор. Вот бы Оксана умела ездить на ней, был бы класс! Жаль мужчин отрывать на это плевое дело.
— Может, я еще смогу!
— Нет, мамка, ты у нас будешь семейным врачом, а заодно на пищеблоке помогать будешь. Стольких прокормить — надо искусство иметь!
— Где семь, там и десять, почти никакой разницы!
— Ну да, тут только одной посуды, надобно — море, а потом — на чем готовить? На обыкновенной плите не пойдет! Надо соображать!
— Соображай, не соображай, а больше ничего не придумаешь. Если у братьев газовых баллонов нет, остается плита.
— Короче, завтра, мамка, ты покупаешь все, что надо для хорошего медицинского пункта из расчета человек на тридцать работающих!
— Ты что, обалдел?! Откуда такие деньги! И где эти тридцать?!
— Не волнуйся, мамка, все рассчитано, вот тебе баксы, иди завтра, меняй на «деревянные», и вперед! Только без лишних вопросов и разговоров, в нескольких точках, по малым суммам, ну, не мне тебя учить!
— Андрейка, откуда такие деньги? — а сама подумала: «Может, Андрей реализовал самородок?»
— Я сказал, мамка, без вопросов, я даю — ты делаешь, в помощь возьми Оксану. А я буду готовить машину. Думаю, что часам к одиннадцати успеем, можно назначить Силиным встречу часов в двенадцать.
Около одиннадцати ночи вернулась Оксана.
— Ну что? — спросил брат, когда мать ушла готовить постели.
— Едут трое — мой друг Сергей и две подружки: Оля и Поля, между прочим, близнята.
— Красивые?
— Класс!
— Давайте спать, как говорили в старину: утро вечера мудренее, — сказал Оксана-мать.
Когда дети улеглись, и послышалось ровное дыхание Андрея, мать снова вошла на кухню, достала из шкафа деньги и пересчитала. «Господи, почти полтора миллиона, если пересчитать на наши; наверно все
