Но вместо Орландо перед Фаэтоном предстал совершенно незнакомый субъект диковинного вида. Вообразите себе (или нет, лучше не воображайте, хуже будет) костюм модного цвета бордо в огромный белый неправильный горох, бордовые же волосы на непомерно длинной голове и желтые очки на красном носу все той же головы. Весь субъект состоял из оной головы (с носом) и поджарого тела, которому были явно великоваты гороховые брюки, почти закрывавшие желтые, в цвет очков, ботинки. Галстук у субъекта был почему-то черный, и по этой принадлежности Филипп безошибочно опознал в нем служащего похоронного бюро. Служащий выхватил из кармана электронную записную книжку и справился в ней.
— Филипп Фаэтон? — спросил он. Скорее утвердительно, чем вопросительно, по правде говоря.
— Да, я Филипп, — не стал отрицать молодой человек. — Но здесь какая-то ошибка… У нас никто не умер.
— Это только так кажется, — ласково сказал служащий, пряча книжку. — Многие люди, с которыми я сталкивался до вас, тоже пребывали в заблуждении относительно истинного положения вещей. Уверяю вас, они скоро были вынуждены переменить свое мнение. — Говоря это, он залихватски выхватил огромный блестящий дырокол и направил его на Филиппа. Юноша от неожиданности попятился. Собственно, он даже не успел испугаться; все произошло слишком быстро. Он поглядел на дырокол, затем на человека, державшего его. Намерения у гостя, очевидно, были самые серьезные.
— Значит, вы использовали образ моего соседа, чтобы войти, — сказал Филипп. — Но зачем?
— За все уплачено, — любезно отозвался киллер с доставкой на дом. — Весьма треугольная сумма, я бы сказал. Квитанция, к сожалению, к делу не прилагается. Срок исполнения — как можно скорее, клиент горит нетерпением. Срочная работа, так сказать. Вообще-то мы уже пытались убрать вас вчера в театре, но наши люди промахнулись. Мы учитываем опыт ошибок, Филипп!
Речь гостя произвела на молодого человека немного угнетающее впечатление. Объяснялась и странная гибель любителя балета, — он спас Филиппу жизнь, заслонив его от шальной пули, но это оказалась лишь отсрочка от выполнения приговора. Фаэтон был смелым человеком; он знал, что у него достанет мужества, чтобы умереть достойно. Даже когда не остается ничего другого, нелегко выказывать смелость, зная, что она тебя не спасет.
— Я рад, что никто больше не пострадает, — сказал Филипп, глядя киллеру в глаза.
Гороховый субъект одобрительно кивнул:
— Приятно слышать это. Некоторые перед смертью поднимают утомительную возню. Они вдруг начинают воображать, что эта жизнь чего-то стоит.
— Может быть, они не так уж сильно ошибаются? — рассеянно сказал Филипп, думая об Аде.
— Чистейшее заблуждение, — отозвался киллер. — Косная привычка, в силу которой люди цепляются за существование…
Но Филипп уже вспомнил о своей любви, благодаря которой жизнь обретала новый смысл; и, как он ни привык делать приятное людям, ему уже расхотелось умирать. «Интересно, успеет Лаэрт проснуться или нет? — размышлял он. — Ах да, я же сам должен выпустить его. Бедняга, наверное, опять закоченеет. Не везет так не везет!»
— …в конце концов, это наш хлеб насущный. Если бы они действительно дорожили жизнью, они прежде всего позаботились бы о том, чтобы не попасть в наши списки. Я вас убедил?
— Почти, — машинально ответил Филипп.
— Это я говорю, чтобы вы не считали меня злодеем, — заметило гороховое чучело. — Мне это было бы, так сказать, крайне неприятно.
— А мне не хочется умирать, — неожиданно сказал Филипп.
— Ну вот! — огорченно воскликнул киллер. — Придется начинать все сначала. Кстати, у вас имеется завещание на всякий случай? У нашей фирмы широкие взгляды, мы относимся к клиентам с пониманием их нужд.
— Не все ли равно, кому все достанется, — отозвался Филипп, — если меня не будет?
«Не будет… Значит, я не поеду на маяк. И Ада… Ада решит, что я не тот человек».
— Послушайте, — обратился к киллеру Филипп, — а вы не можете переставить меня во вторую очередь? Я имею в виду, со срочностью можно подождать. Я заплачу?.
— Вы меня разочаровываете, — укоризненно молвил киллер. — А я-то думал, что вы молодец.
— Дело в том, — начал Филипп, — что есть некоторые дела…
— Наша фирма весьма гуманна, — заявил киллер, — мы предоставляем нашим клиентам услугу, известную как последнее желание.
— Мне надо позвонить, — сказал Филипп, срываясь с места.
Киллер поймал его за локоть и мягко отвел к стене.
— Если это желание не вредит интересам фирмы. Боюсь, что со звонком возникнут определенные проблемы. Вы, конечно же, думаете вызвать на помощь мышкетеров.
— Я хочу позвонить! — крикнул Филипп стенам, в которых скрывались датчики, выполнявшие его распоряжения.
В комнате ничего не изменилось.
— Я отключил вашу систему, — пояснил киллер. — Вы хороший парень, Филипп, но мне искренне жаль, что вы так цепляетесь за жизнь. Поверьте, она того не стоит.
Фаэтон стих: он вспомнил, что не знает номера Ады. Но если бы и знал, разве он мог так огорчить ее? Сказать: «Дорогая, меня скоро не будет, прости», или еще что-то в этом роде, или — еще хуже — туманно намекать на предстоящую разлуку… Нет, вы плохо знаете Филиппа, если вообразили, что он способен на такое!
— Я могу написать записку? — спросил он.
— Пожалуйста, — любезно сказал гороховый, — наша фирма отправит письмо по указанному адресу, убедившись, разумеется, что в нем нет ничего… э-э… компрометирующего для фирмы.
— Я не знаю ее адреса, — сказал Филипп. В голову ему неожиданно пришла отчаянная мысль. — Послушайте, может быть, нам заменить убийство самоубийством? Я просто выйду из того окна.
Киллер покачал головой.
— От этого пострадает моя профессиональная честь, — возразил он, выпятив грудь и поглаживая дырокол.
— Тогда, — решительно сказал Филипп, — я желаю знать имя моего заказчика.
Киллер удивился:
— Зачем вам это, друг мой? Одни только лишние огорчения, поверьте мне.
— Таково мое желание, — упрямо сказал Филипп. — Неужели вы откажете умирающему?
— Мы всеми силами обеспечиваем конфиденциальность заказчика, — задумчиво пояснил киллер, — но поскольку нарушить ее вам будет затруднительно — после того, как вы умрете, — добавил он интимно, — я вам скажу. Это молодой человек ваших лет, весьма любезный и преуспевающий. У него красный бомбардировщик, серое лицо и нестойкая нервная система. На меня он произвел очень хорошее впечатление.
«Сутягин, — мелькнуло в голове Филиппа. — Сутягин. Но…»
И тут все словно осветилось яркой вспышкой — вспышкой памяти; он вспомнил день нерождения, сияющее лицо Матильды, ее радость… и уныние Сутягина, его вымученную любезность. Филипп понял все, и сердце его сжалось.
От двери донесся осторожный кашель.
— Мое почтение, — раздался чей-то чрезвычайно гнусавый голос.
Филипп подскочил на месте от неожиданности. Киллер быстро направил на вновь пришедшего свой лазерный дырокол. Человек без лица явно решил прифрантиться в это утро: на нем были вышитые сапожки и белый костюм, причем пиджак и галстук-бабочка были надеты прямо на голое тело.
— Ни с места! — прошипел киллер.
— Вы ошиблись дверью, — сказал Фаэтон за его спиной, делая Человеку без лица отчаянные знаки, на которые тот, однако, никак не отреагировал.
— Привет, Филипп, — спокойно сказал он, изучая киллера своими глазами-бусинами.
Убийца облизал внезапно пересохшие губы.
— Свидетель, — сказал он растерянно. — Какая удача! Придется брать с заказчика за двойную
