– Слышь, это…я, типа, готов заплатить…- вякнул, правда, относительно негромко.
На мгновение вновь наступила тишина, а потом в ванной комнате раздался хохот. Не гомерический, конечно, и не радостно-заливистый, довольно натужный, но почти искренний смех. Артем от смеха даже слегка нагнулся и хлопнул себя по коленям:
– Готов…ха-ха…заплатить…ха-ха-ха…
– Не, в натуре готов, сколько скажешь, только сумму назови… в разумных, типа, пределах.
Смех оборвался.
– В разумных пределах, говоришь…- медленно процедил Артем, оглядывая Величева, словно диковинный экспонат кунсткамеры, и вдруг сорвался на яростный хриплый шепот: – Ты что, решил деньгами меня задобрить, насекомое?! Да я тебя лучше раздавлю, как таракана, и деньги твои поганые засуну в…- возникла вынужденная заминка, поскольку завершить фразу затасканным 'тебе в задницу' было бы слишком банально и глупо, а иного адреса для засовывания казначейских билетов он с ходу придумать не мог. Да и ни к чему придумывать, голову ломать. Еще чего не хватало – распинаться перед мелким бандюганом. Поэтому Артем ломать голову не стал, фразу так и не закончил, а просто сорвал с крючка многострадальный 'кляп' и вновь применил его по назначению. То бишь запихал его Величеву в рот.
Разозлил он Артема изрядно. Невзирая на алкогольную броню и атрофию эмоций. Беспардонное 'финансовое' предложение бандита пробило барьеры и вызвало острый приступ гнева, справедливости ради, кратковременный. Стрельцов на секунду-другую вспыхнул, но почти сразу остыл и вернулся в исходное 'бесчувственное' состояние.
– Думал откупиться?…- уже спокойно промолвил Артем.- Неужели рассчитывал, что я твои бабки возьму, после того, что ты и твои дружки с моей женой и со мной сделали? Такой большой, и такой наивный… Помнишь 'Кавказскую пленницу'? В жизни как в кино: долги нужно не оплачивать, их надо смывать…Только у нас с тобой не комедия, и я солью стрелять не собираюсь. Да и не из чего. Лучше я тебе еще что-нибудь отрежу. А то непорядок: правила поведения на борту оглашены, а ты их не соблюдаешь. Пасть без разрешения раззявил, предложения непристойные делаешь. За свои слова надо отвечать. Не обессудь, но придется…- Стрельцов взял нож и спросил:- Что бы отчекрыжить?
Он ощущал, что постепенно трезвеет, и эмоциональная атрофия скоро пройдет. А когда эмоции вернутся, его начнет тошнить от собственных слов и поступков. Плащ безжалостного палача ему не плечу, роль сурового инквизитора – не по нутру. И он вот-вот сорвется. Или сбежит, ничего не узнав об остальных негодяях, или просто убьет Величева, опять-таки не получив от него нужной информации. А если он ничего не узнает, то…все напрасно. И слежка, и беготня, и игра в допрос с пристрастием. И вообще вся затея с отмщением. Артем тряхнул головой, словно пытаясь отогнать дурные мысли; не хватало еще бередить душу, и без того истерзанную, сомнениями по поводу целесообразности своих действий. Ожидания не оправдались, блюдо оказалось слишком охлажденным. Ежели еще и в сомнения удариться, то… впору завыть попавшим в капкан волком и подыскивать подходящую веревку вкупе с прочной перекладиной.
Алкоголь выветривался, и, дабы избежать ненужной рефлексии, сомнений и прочих психологических напастей, требовалось немедленно получить полную и подробную информацию об убийстве и убийцах. Используя расхожий жаргонизм, 'расколоть' бандита. Расколоть очень быстро, пока он не стал до такой степени сам себе отвратителен, что возникнут рвотные позывы. А более эффективных методов экстренного получения сведений, чем пытки и запугивание, человечеством еще не придумано. Можно еще, конечно, вспомнить то ли придуманные писателями, то ли реально существующие 'сыворотки правды', но где их взять простому смертному, не являющемуся героем шпионского романа или сотрудником спецслужб?
Реальная альтернатива этим проверенным столетиями методам отсутствовала. Осознавая данное обстоятельство и одолев вялый внутренний протест против собственной бесчеловечности и кровожадности, Артем продолжил 'воспитательную работу'.
– Может, тебе руку отрубить? Или причиндалов лишить? Чтобы не размножался, не увеличивал количество насекомых на Земле.
Бандит отчаянно замотал головой.
– Не хочешь? – изобразил удивление Стрельцов.- Так и быть, оставлю хозяйство в целости. Я же не садист и не зверь лютый, понимание имею. Однако за несоблюдение правил наказать тебя должно. Социалистический принцип неотвратимости наказания и прочее…Идея! – Острие ножа взмыло вверх. – Второй мизинец явно лишний. Вот его я и отрежу. Для симметрии. И гуманно, и поучительно…
Бандит уже не мотал головой, он извивался ужом, корчился, словно припадочный, и безуспешно старался заползти под ванну. Не обращая внимания на корчи и поползновения, Артем оседлал Величева, зажал его голову локтем и попытался схватить и отогнуть мизинец на правой руке. Где там… Пленник, прикованный, привязанный и в значительной степени лишенный подвижности, начал изгибаться и трястись столь неистово, что подбрасывал взгромоздившегося сверху 'наездника'. 'Наездник' же в укротители диких мустангов не рвался, и скачка на стреноженном, но необъезженном 'скакуне' его не вдохновляла. Дабы урезонить распоясавшегося пленника, Артем дважды ткнул его ножом. В правое плечо.
Утихомирить настоящего мустанга… ударами шелковой нити или словесными увещеваниями было бы наверняка легче. На футболке Величева проступили темно-багровые пятна, но он не успокоился, наоборот, еще активнее задергался и засучил 'копытами'. Вернее, одним копытом, поскольку второе было прочно привязано к ножке ванной.
– А ну тихо!! – прикрикнул на 'скакуна' Артем, но с тем же успехом он мог кричать на работающую мясорубку.
Пришлось сменить тактику. Стрельцов завалил 'коня' на левый бок, наполовину затолкав его в то место, куда он рьяно стремился – под ванную, затем уперся в шею коленом и стал нащупывать вражеские перста. Полностью обуздать 'скакуна' не удалось, но до правой кисти неприятеля Артем с грехом пополам добрался, вывернул ее, ухватил мизинец, прижал к трубе и взмахнул своим палаческим орудием.
Мимо. Еще один взмах.
Снова промах. Лишь лезвие заскрежетало, соприкоснувшись с металлической трубой.
С третьей попытки Артем попал. Однако лишь немного надрезал мизинец, лезвие углубилось в плоть на доли сантиметра. Опасаясь из-за тряски попасть по собственным пальцам, он ударил слишком тихо и аккуратно. Казалось, что в исходном положении: частично под ванной, прикованный и привязанный, а также придавленный девяноста двумя килограммами (хорошо, после ранения – минус полпуда) живого веса, сильно корчиться и изгибаться категорически невозможно, но после этого удара пленник значительно увеличил интенсивность движений и амплитуду колебаний свободной правой ноги. А в дополнение принялся колотить затылком по локтю. Что характерно, не по своему локтю, а по Артемову. И хотя черепушка бандита, безусловно, страдала больше локтевого сустава Стрельцова, долбежка…действовала на нервы и доставляла неприятные ощущения.
Плотина, сдерживающая волну эмоций, уже потрескивала, комок тошноты полз по пищеводу по направлению к горлу, и Артем, плюнув на аккуратность и точность, убрал подальше свою руку и рубанул тесаком. Рубанул от души, не глядя и не выбирая, куда придется.
Попал удачно, только…пальцы в стороны полетели. Скорре всего, относительно удачности удара у бандита имелась собственная точка зрения, но его никто не спрашивал. Да и вряд ли он что-нибудь сейчас сумел бы сказать.
Едва нож завершил свой полет, лязгнув уже не по батарее, а по настенному кафелю, Величев прекратил корчиться и замер. Артем слез с пленника, опустил нож в раковину и умылся. И вроде в крови не испачкался, но вдруг захотелось помыть руки. Мелькнула то ли язвительная, то ли безумная мысль о том, что он так все лимиты на воду хозяину квартиры изведет. Вплоть до отключения. Смочив ладони, Артем присел возле пленника. Бандит лежал, не шевелясь, и неотрывно смотрел остекленевшими глазами куда-то в угол. Проследив за направлением его взгляда, Стрельцов увидел валяющиеся на полу два окровавленных обрубка. Ком тошноты мгновенно преодолел пищевод и достиг горла. Его едва не вырвало. К дипломированному психологу ходить не надо: на роль мстителя и палача Артем явно не годился.
От полного позора Стрельцова спасла необходимость оказания бандиту медицинской помощи. Требовалось остановить кровь, а то негодяй, не дай бог, в ящик сыграет. Стараясь не смотреть в угол, где лежали отрубленные пальцы, Артем взялся за бинты и йод и приступил к исполнению уже другой роли – добровольного медбрата. Пока бинтовал раны, выяснилось два обстоятельства: во-первых, хотя глаза
