бандита оставались открытыми, тот пребывал в глубоком ауте (когда случилась потеря сознания, Артем и не заметил), а во-вторых, последним ударом Стрельцов отрубил не пальцы, а…палец. Большой палец правой руки, точнее – фалангу. По крайней мере, у Величева не хватало двух фаланг на мизинце левой руки и одной фаланги на большом пальце правой. Некоторое недоумение поначалу вызвало наличие двух обрубков в углу, но затем Артем вспомнил, что именно туда швырнул удаленный в ходе предыдущего усекновения перст, и оно рассеялось. Разлетавшиеся после удара во множественном числе пальцы, надо полагать, привиделись.
Что привиделось Величеву оставалось загадкой, но пока Артем ворочал тяжеленную бандитскую тушу, держал пальцы, бинтовал их и безжалостно заливал йодом, мерзавец даже не вздрогнул. А йодом открытую рану обрабатывать, это не примочки на синяки ставить – любой стоик от боли взвоет громче лишенного любимого лакомства слона. Тут же оба пальца – сплошная рана. Поэтому то, что Величев на варварскую 'заливку йодом' никак не прореагировал, свидетельствовало о глубине беспамятства. А что послужило причиной 'коматоза', слабые бандитские нервы и склонность к обморокам или обильная кровопотеря, Стрельцова волновало мало. Жив, и славно, если жив.
Перевязка благополучно завершилась, кровь текла менее интенсивно, однако пострадавший в сознание так и не пришел. Впрочем, судя по ровному дыханию, безвременная кончина от полученных телесных повреждений и психологических травм Величеву не грозила.
Появилась возможность передохнуть, собраться с мыслями, но самозваному медбрату стало не до отдыха. Артему вдруг резко подурнело, он понял, что неотвратимо, катастрофически быстро трезвеет. Появились злость и гадливость. Причем сломавшие алкогольную преграду чувства были направлены не только на поверженного бандита, но и на себя любимого. Более того, отвращение к самому себе и собственным поступкам нарастало, снежным комом. Другой ком, тот, который полз из желудка по пищеводу, стоял уже даже не в горле, а где-то под языком.
– Отребье, подонок, негодяй, так ему и надо, – шептал под нос заклинания Стрельцов, но они магического эффекта не имели, и совесть не успокаивали. Как Артем ни уговаривал себя не забывать о том, что Величев – никчемная тварь, недостойная высокого звания 'человек' и вполне заслуживающая не только отрезания пальцев, но и кастрации, да и не голову он же бандиту отсек, убедительные с любой точки зрения доводы пропадали втуне. От мясницкой составляющей процедуры 'допроса' его мутило.
Случайный взгляд, брошенный в угол ванной комнаты, прорвал плотину. Прорвал во всех смыслах. Стрельцов подскочил к раковине и изверг из себя…содержимое желудка. И еще разок изверг. Желудок существенно облегчился, но, к сожалению, легче не стало, обосновавшийся в горле ком никуда не исчез, не говоря уже о гадливости.
Ни периодическое метание фарша, ни занятие самоистязанием в намерения Артема не входили, в связи с чем на повестке дня встал в полный рост вопрос о возвращении удобоваримого самочувствия. В противном случае закончить 'допрос с пристрастием' он не сподобится. Бутылка водки или коньяка со стопроцентной гарантией приведут его в норму. Простите, не в норму, атрофия чувств, 'эмоциональная тупость' никоим образом не может считаться нормой. В то интересное состояние, в котором море по колено и горы по плечу. И в котором он не будет блевать от одного вида отрубленных человеческих конечностей. Им же самим отрубленных. И не конечностей даже, а так, малозначительных частей тела.
Нехитрое решение лежало на поверхности. Пока Величев в ауте, сбегать до ближайшего магазина, купить поллитровку беленькой и незамедлительно ее употребить. В смысле, не бутылку, а ее содержимое. Есть риск, что его кто-нибудь увидит, но риск допустимый. Главное, чтобы не увидели, как он выходит из квартиры и возвращается обратно.
Немного поколебавшись и предварительно потоптавшись в целях безопасности у дверного глазка, Артем отправился на вылазку. Обошлось без незапланированных встреч и инцидентов, если не считать таковыми разные мелочи. Например, обнаружение незапертых дверей собственного автомобиля. Очевидно, он впопыхах забыл их захлопнуть, не говоря уже о том, чтобы включить сигнализацию. Удивительно еще, что вездесущие воры столь пикантной ситуацией не воспользовались.
Затарился Артем по полной программе. Купил две поллитровки водки, три банки пива, запивку в виде пакета апельсинового сока и закуску в виде хлеба, чипсов, маринованных огурцов и сырокопченой колбасы. Хотя закуска не отвечала насущным потребностям метущейся стрельцовской души – скоропалительно повысить содержание спирта в крови до степени…исчезновения эмоций и потери совести, более того, от одного запаха колбасы в глазах темнело, а под языком появлялся кисловато-металлический привкус,- Артем все же на приобретение продуктов потратился. А то ведь недолго и переусердствовать, и вместе с потерей совести утратить ориентацию в пространстве и времени. И связь с окружающим миром.
За время вылазки хозяин квартиры так и не очнулся и мирно покоился на прохладном кафельном полу. Удостоверившись, что бандит по-прежнему жив, дышит и отбывать в иные эмпиреи не готовится, Стрельцов прихватил пакет с покупками и удалился в зал, где устроился в облюбованном кресле.
Водка в глотку не лезла. Теплая и горькая, она лишь раздражала вкусовые рецепторы. Артем еле-еле запихал в себя первую стопку и чуть не выплеснул обратно. Уже из желудка… или пищевода, кто там разберет. Чтобы водка не вырвалась, в прямом смысле слова, обратно, Стрельцов утрамбовал дозу стаканом минералки. А вместо второй дозы – в лучших традициях запойного жанра – набодяжил ерша. И изготовленный коктейль употребил. Что характерно, без закуски. Почти сразу его…отпустило. Не теряя времени, довершил начатое еще парой порций. Слегка закружилась голова, но горечь исчезла. Артем ее больше не чувствовал, ни на языке, ни, что особенно важно, на душе. Совесть, или что там еще, мучившее его и внушавшее отвращение к собственным поступкам, благополучно уснуло. Или уснула. Стрельцова снова накрыло, словно волной, то состояние, в котором он не испытывал ни морального, ни физического дискомфорта от выполнения работы палача-дознавателя.
Одна незадача – с выпивкой он, наверное, чуток переборщил, поскольку мысли сделались вялыми, медленными и ленивыми, похожими на игроков сборной России по футболу. Опасаясь все-таки потерять… ориентацию, если не в пространстве, то во времени, Артем приостановил процесс изготовления и потребления ерша.
– Пора будить мальчика…- этими словами он озвучил желание возобновить 'собеседование'.
Пленник еще пребывал в беспамятстве. Не удовлетворившись подобным положением вещей, Стрельцов привел бандита в чувства. Для этого не понадобилось прибегать к помощи нашатырного спирта, Артем просто и незатейливо пинал и обливал водой Величева, пока тот не очнулся.
Дав открывшему глаза бандиту несколько минут для…перезагрузки и оценки ситуации, Стрельцов пожаловался:
– Трудно мне с тобой, Сергей. Хочу по-хорошему, объясняю, а ты не понимаешь. Доброту мою не ценишь. Я бы мог тебе ногу отпилить или руку, или, скажем, яйца, нет же, всего-то кусок пальца откромсал. А что от большого – сам виноват, не надо дергаться. Цени… – после небольшой паузы голос Артема зазвенел стальной жесткостью. – Короче, вечер перестал быть томным, и твои брыкания меня утомили. Если, милый, ты снова начнешь суетиться и дрыгаться, я тебе причиндалы укорочу, обещаю! Веришь?
Судя по судорожному кивку, Величев верил. Словно отцу родному или духовному наставнику.
– И наследства ты тогда не оставишь. Дети есть?
Бандит отрицательно дернул головой.
– И не будет, если еще раз дернешься, – подбодрил его Стрельцов.- А теперь я вытащу у тебя из пасти тряпку, и мы начнем нормально общаться. Начнем ведь? Начнем. Я буду задавать вопросы, а ты будешь на них отвечать. Честно и откровенно, как на исповеди. Расскажешь все – поживешь еще…- Артем неожиданно громко чихнул.- Вот видишь, я не обманываю. И учти, лжи не потерплю. Не дай бог, ты сочинительством сказок займешься, я тебе еще один палец отрежу. Или мне почудится, что ты сказки сочиняешь, то…тоже минус палец. Их еще много, надолго хватит…
Затем Артем очень доходчиво и образно обрисовал ожидающую бандита судьбу, вздумай он корчить из себя бесстрашного и мужественного партизана на допросе в гестапо. И почему тогда из него получится партизан страшный и женственный. Вернее, немужественный (исключительно по причине отсутствия главных атрибутов мужественности, а не вследствие разного рода непотребств, как кое-кто мог подумать). И лучше ему сдать адреса, пароли, явки, добровольно и без лишних мучений.
Короткая речь…производила впечатление. Даже на самого оратора. Слова рождались на языке и произносились автоматически, будто без участия мозга, Стрельцову казалось, что он произносит заранее
