– Ты же не портье, чтоб отпирать мне двери и принимать шляпу? – сказал я.
Эдик вынул из кармана пиджака «воки-токи».
– Твоя болтовня мне надоела. Вызову одного парня. Бывший медик, специалист по наркотикам. Вколет тебе дозу, и глупой овцой поплетёшься, куда скажут. Тогда поговорим в другом месте. Совсем иначе поговорим.
Он поднёс микрофон к красиво очерченным губам, и у меня вдруг возникло подозрение, – не для блефа. Я остановил его быстрым движением руки.
– Давай всё решим полюбовно, – серьёзно предложил я, лихорадочно соображая, чем бы его купить. – Ты признайся, почему тебе позволяют быть здесь, как в своей берлоге. А я объясню, с каким предложением прибыл к твоему хозяину. Прошу вникнуть – моя ревность не знает границ. Дикий мавр мне в подмётки не годится. А ревность такое проклятое чувство, что и жизнь не мила. Прикинь, с каким первобытным упрямством ты столкнёшься, выбивая из меня сведения. Разве я проговорюсь сопернику? Имей в виду, я не кретин, чтоб отправиться сюда, не оставив надёжному адвокату скандальных документов. А адвокат честолюбив, мечтает высветиться в громких скандалах и имеет массу связей в кругах голодных, готовых на всё журналистов.
Вникая в мой спич, он нахмурился и убрал свой радиопереговорник на место. Я с облегчением похвалил себя, что сходу придумал историю с адвокатом.
– Это тот адвокат, у кого ты мял дачную постель? – заметил Эдик и криво усмехнулся. – И кажется, не один.
– Ну что ты, – возразил я. – Стал бы я к нему обращаться, раз твои орлы погонялись за мной по лесу. На номерном знаке мотоцикла разве что адреса не указано. Нет, о другом адвокате ты не узнаешь, даже если твой медик вколет в меня все свои препараты. Или узнаешь слишком поздно. Он улетел в Германию. Если в пять часов я не позвоню в одну организацию, куда он заедет, у твоих хозяев будут бо-ольшие неприятности. И они тебя по головке не погладят.
– Врёшь ты всё, – холодно отчеканил он, словно зачитал приговор. – Только что выдумал.
Я пожал плечами, откинулся в кресле и нахально закинул ногу на ногу.
– Рискуй, раз уверен. Риск – это то, что отличает настоящего мафиозо! Рисковых любят женщины. Давай! Вызывай своего живодёра медика. Я даже сопротивляться не стану.
Он призадумался. Я напряжённо ждал, в каком направлении у него повернутся извилины.
– Ладно, – наконец изрёк он. – Ты блефуешь. Но ставки высоки. Я не могу подвести хозяина, даже если лишь шанс из ста, что не лжёшь.
– Ты принял мудрейшее решение в своей жизни, – согласился я очень серьёзно, однако стараясь, не переборщить. – Раз уж мы ступили на тропу переговоров, объясни, что ты тут делаешь? Только, пожалуйста, правдоподобно.
Пропустив мой вопрос мимо ушей, он потребовал ответа на свои подозрения.
– Ты ведь не ожидал меня встретить? – В его голосе плясала нескрываемая издёвка. Но он повторялся, и это был хороший знак: мы возвращались к исходной позиции. – Рассчитывал, на шею бросятся обе девицы?
Я расслабился, однако был настороже. Что-то уж круто он опростился.
– Зачем же обе? Я был бы рад, сделай это одна из них. Но я, действительно, не ожидал встретить портье, да ещё в твоём обличье.
– Да, – он с прищуром осмотрел меня, будто только что увидал, кто перед ним. – Ты явился с каким-то предложением.
– Ну, наконец-то. И не просто с предложением. А таким, что охота на меня теряет смысл. И мы расстаёмся, как в море корабли или самолёты в аэропорту.
– Хорошо. Давай, выкладывай.
Я в свою очередь осмотрел его, показывая, что вижу сомнительные изъяны в его праве делать такие заявления.
– А ты-то посвящён в сан, чтоб принять мою исповедь?
Он мгновение колебался, затем утвердительно кивнул:
– Можешь начинать. Сгораю от любопытства.
Теперь откровенно колебался я.
– А чем подтвердишь право принимать важные для меня решения?
– Вот этим, – он приподнял пистолет с колена, чтобы я удостоверился, в любую секунду из чёрной дырки на мою грудь могла вскочить старуха с косой. – Или ты полагаешь, аргумент недостаточно убедительный?
Глаза его стали пустыми. Но я чувствовал, он переигрывает, прикидывается простаком-головорезом, не отвечающим за свои поступки.
– Вполне убедительный, – заверил я. – К сожалению, нажав курок, очень трудно исправить ошибку. Не забывай об адвокате и журналистах.
– Это единственное, что меня сдерживает, – он как бы нехотя опустил пистолет. – Но не советую испытывать моё терпение. Никто не застрахован от случайных ошибок.
– И я всегда твержу то же самое, – согласился я. – Без ошибок в мужских играх никак нельзя. Однако умный в отличие от глупца сводит их к минимуму. Или считаешь, я не прав?
– Ничего. Однажды её всё равно совершишь.
– Думаю, такое замечание утешило бы Наполеона после Ватерлоо. В конце концов от ошибке в выборе начальника штаба никто не застрахован. А вас и ставки не такие. Тебя вне сомнения простят. Ты просто объяснишь, что верил мне лишь на один процент из ста.
Сравнение ему не понравилось. Я терпеливо ждал. И дождался – он убрал пистолет в наплечную кобуру, оправил пиджак.
– Ладно. Избавиться от тебя всегда успею. – После чего вынул из бокового кармана отобранный у меня револьвер, освободил барабан от патронов и бросил его мне. Патроны убрал в карман и откинулся на спинку дивана, раскинул руки. – Итак, я жажду узнать причину твоего появления.
Я тоже убрал револьвер: сунул его за пояс. И поправил куртку.
– Причина ясна, как божий день. Хочу отдать вам, что получил в сейфе банка. Не надо объяснять, о чём речь?
– Эту подробность можешь опустить, – он кивнул, ничем не показав удивления.
– Чёрная кожаная папочка. В ней краткое сообщение для меня и… дискета на три с половиной дюйма. – Я вскинул руки ладонями к нему. – Играю честно. Прочитать дискету вы мне не дали.
Он хмыкнул.
– Так я и поверил.
– Не дали прочитать до конца, – признался я. – Но и без концовки понятно, добраться до контейнера мне не удастся. Как раз на описании тайника вы и отключили электросеть. Для меня в этой истории важно одно. Я хочу вернуть свои ценные бумаги, спрятанные в контейнере. Плёнка ваша. Мне она нужна, как гремучая змея. По-моему, сделка честная. При условии, вы оставите меня в покое. Что на это скажешь?
– Да-а, – протяжно выговорил он и потёр ногтём губу. – Звучит правдоподобно.
– Ну, наконец-то!
– И эта папка в машине?
Я звучно вздохнул.
– Как тяжело иметь с тобой дело. Неужели я правда похож на самоубийцу?
– Когда же собираешься отдать папку?
– Мне нужны определённые гарантии, что вернёте мои ценные бумаги. Ты сообщаешь хозяевам, я оцениваю бумаги в двести тысяч.
– Долларов или дойчмарок?
– Отставим дойчмарки.
– Вы переводите такую сумму, как залог, в надёжный банк из первой десятки. И мы встречаемся. Обязательно в людном месте. Скажем, в метро, возле памятника Ногина. В двадцать часов.
– Это станция «Китай-город»?
