– Пусть этими людьми займется Белавин, которому это по должности положено, а мы займемся незаконными операциями «Самоцветов». Конечно, на основе этой твоей записи я не смогу ни доказать что- нибудь начальству, ни потребовать ордер на обыск. Это нам с тобой уже все ясно, а там скажут: доказательной базы нет? Тогда мы и знать ничего не знаем. Я думаю, ты понимаешь, что наша полузаконная прослушка не может служить в суде доказательством. Так что нужны другие. Есть у тебя еще что-нибудь?
– Сегодня мы с Белавиным производили повторный обыск квартиры. Нашлись еще необработанные изумруды. Много.
– Вот это хорошо, – кивнул Дед. – Это то, что надо…
– Теперь дальше. Ковырнули мы Бурмистрова. Ну тут, увы, облом. Поливайко со своей «наружкой» не обнаружил пока ничего интересного. Бурмистров нигде не засветился: никаких подозрительных встреч, посещений, ничего необычного или нелогичного. Вот список его контактов, все люди уважаемые, без криминала.
Никита протянул список шефу.
– Да, не густо, – сказал Дед, пробегая список глазами.
– О самой фирме. Здесь пока осязаемых результатов тоже особо нет, но мы копаем. Платонов, например, уже считает, что в «Самоцветах» дело нечисто. Очень уж подозрительно много всяких дочерних и совместных с «Самоцветами» предприятий приказало долго жить за последние месяцев пять. По мнению Платонова, это первый признак того, что кто-то упорно прячет концы в воду. Пельцер тоже считает, что, хотя проверка ничего не дала, у самоцветовцев существует двойная, тщательно законспирированная бухгалтерия. Он абсолютно уверен, что в «Самоцветах» крутятся огромные левые деньги. Но, увы, он тоже пока опирается не на факты, а на опыт и интуицию… Там только копать и копать. А на это нужно время.
– Ну, времени у нас с тобой как раз нет, – нахмурился Дед.
– Далее. Екатеринбург. Мы направили туда запросы. Этим занимался Русанов. Выяснилось, что одна из дочерних фирм «Самоцветов» около года назад вела переговоры о приобретении партии изумрудов с Балышевского рудника. Но партия так и не была закуплена, а фирму быстро разогнали. А у Тарчевского все изумруды – а мы у него нашли уже не одну сотню каратов – именно с Балышевского рудника! Почему я и решил отправить туда, на место, Русанова… Так что сами видите, Владимир Владимирыч, ребята пашут как звери. Вон Ивана вообще обещают из дома выгнать. За то, что каждый день под утро приходит. Да и не так уж мало мы выяснили.
– Мало не мало, а деланного не пощупаешь. Эх, времени у нас нет, – снова повторил Дуров.
– Душат? – Никита выразительно показал вверх.
– Ты что, первый раз замужем? – даже возмутился Дед. – Все, уматывай, бездельник. Давно пора по домам… Хотя стоп, еще минутка. Кстати, вот что. Пошли-ка своих проверить планы здания. Пусть возьмут в БТИ. Может, какое помещение и найдете? Но только завтра же. Ох, завтра же воскресенье. Похоже, только мы в стране и трудимся в выходные…
– Мы и еще «Самоцветы».
– Они не трудятся, они следы заметают. Это совсем другое. Ладно, все, иди.
– Владимир Владимирыч, – Никита пошел было к двери, но снова остановился. Впрочем, на этот раз как-то не вполне уверенно.
– Ну что еще?
– А что такое «синдром агента»?
– Ого! – Дуров насмешливо поднял брови. – Я вижу, мальчик у нас неплохо прижился, а?
– Какой мальчик?
– Кто тебе сказал про синдром агента? Вот про него я и говорю! Русанов небось?
– Точно, Русанов. Так что это все-таки такое?
– А это когда агент начинает испытывать теплые чувства к своему куратору или наоборот. Особенно если они противоположного пола. Дело-то должно быть полюбовное.
– Ну зараза, – пробормотал Никита, пулей вылетая из кабинета.
Посмеиваясь, Дед склонился над столом, заваленным бумагами.
А тем временем заключенные в подземелье гранильщики уже готовились лечь спать. Буря, разразившаяся здесь днем, давно прошла, и теперь все потихоньку утихомирились, хотя страх остался.
До обеда они работали молча. Даже Маринка не щебетала сегодня, как обычно, а тихо сидела над своим изумрудом. После обеда Игорь не выдержал, взял в руки камень и начал говорить, точно лекцию читал в институте. Нет, с психикой у него пока все было в порядке, просто он вдруг подумал, что надо что-то говорить, иначе «дети» уйдут в себя, и чем это закончится, неизвестно. А Славик с Маринкой были уже близки к этому – почувствовали что-то неладное, когда Тарчевский так и не появился. Правда, говорить об этом они пока не решались. И Игорь начал, лишь бы нарушить это тяжелое молчание:
– Изумруд, как известно, принадлежит к семейству бериллов. Все минералы этой группы, а их более полутора десятков, имеют одинаковую химическую формулу, примерно одинаковую твердость, довольно высокую, все они встречаются обычно в виде призматических кристаллов, иногда очень крупных, и различают их лишь по окраске. Самым ценным считается изумруд – это яркая густо-зеленая прозрачная разновидность берилла со стойкой окраской. Цвет его обусловлен примесью хрома. Некоторые образцы изумруда ценятся дороже алмаза. Точно установлено, что в горах на западном берегу Красного моря изумруды добывались более четырех тысяч лет назад в так называемых копях Клеопатры.
В Древнем Египте, – продолжал он, – беременные женщины носили изумрудные амулеты, которые потом клали в колыбели новорожденным. Согласно преданиям, не существовало подобного изумруду камня, который мог вылечить практически от любой болезни. Изумруд расслаивал камни в почках, способствовал лечению сахарного диабета, помогал при эпилепсии, экземе, болезнях матки, снижал температуру, воспаления, излечивал желтуху, а также хронические заболевания.
