сплетен в коридорах и кабинетах на Бронной, сейчас не расстроила и не рассердила Ковригина, а будто бы даже обрадовала его. Тем не менее он поторопился покинуть Бронную, чтобы не услышать новые вопросы о Свиридовой. Но в спину ему прозвучало:
– Александр Андреевич, а вы получили деньги из Синежтура?
– Нет, – сказал Ковригин.
«Растяпа! – обругал себя Ковригин. – Ведь шёл сюда, в частности, и для того, чтобы вызнать о гонораре, и вот на тебе, о существенном забыл!»
– Зайдите в бухгалтерию, они как раз вернулись с обеда, сегодня выплатной день, насколько я знаю, вам какие-то деньги притекли, с десяток театров, и даже один в Польше, взялись ставить вашу пьесу.
В бухгалтерии, уже в кассе, в самый интересный момент его отвлёк от написания суммы прописью призывный звонок драгоценной Натальи Борисовны. А призывала Свиридова приехать в ателье известного фотолетописца театральной жизни Пахомова.
– Надо, чтобы ты был здесь через полчаса, свет поставлен, – сказала Свиридова. И тут же поправилась: – Хорошо бы, если бы ты сумел добраться сюда через полчаса.
– Зачем? – спросил Ковригин.
– Завтра или послезавтра узнаешь…
– Я не успею, – сказал Ковригин.
– Хорошо, я сейчас вышлю тебе машину.
Пахомова Ковригин знал. И Пахомов знал его. Актёры перед ним заискивали, будто бы Пахомов мог обеспечить их знаком совершенства и причастности к талантам. Впрочем, заискивали и как перед мастеровым из ДЭЗа, водопроводчиком, например, пообещавшим новый рассекатель. Фотографироваться Ковригин не любил, а потому и высокомерие Пахомова, причислившего себя к демиургам или хотя бы к уставшим от общений с актёрским быдлом, для Ковригина ничего не значило. И сейчас он не то чтобы стал хамить автору дорогих фотоальбомов, просто проявлял себя человеком независимым от указаний Пахомова и допускал ехидства.
– Не дразни его, – шепнула Свиридова. – Он боится тебя. А потом отыграется на мне… Он занят профессиональным делом…
– Истинные профессионалы, – сказал Ковригин, – люди скромные и ведут себя в деле тихо, будто их и нет… И вообще – я-то тут зачем?
– Ну, ладно, – сказал Пахомов Свиридовой, – сойдёт…
Потратил Пахомов на Ковригина полчаса. Никаких нарядов из своего гардероба или реквизита не предлагал. Лишь однажды попытался напялить на Ковригина жёлтый вельветовый пиджак от Версаче, но Ковригин взроптал.
А Свиридова стояла рядом тихо, с ангельским смирением.
Да и вообще она была ангел.
Пахомов попросил Ковригина полуобнять Наталью Борисовну за плечо, в ожидании полёта птички не застывал, а напоминал эксцентрика, в секунды менявшего позы и проделавшего жонглёрские действия со своей камерой. Скорее всего, дурачился. Но отчего-то и нервничал.
– Ну, всё, – сказал Пахомов. – Ты, Саша, свободен. Можешь гулять, можешь после трудов праведных сходить в шашлычную у Никитских ворот. Сам бы сейчас туда отправился.
Будто бы знал о «предбрачном» ужине с Хмелёвой в грузинском ресторане. Будто бы издевался… Хотя вряд ли… А Наталья знала. От него, Ковригина, и знала.
– Сходи, сходи, Сашенька, – голос Свиридовой сейчас был голосом Джульетты, – вечером дома, видимо, не будет горячего. А у нас с Николаем ещё много работы…
– Догадываюсь, – сказал Ковригин. – Однажды оказался свидетелем фотосеанса Рины Зелёной. На один кадр ушло часа три… И при том был сыгран спектакль с капризами.
– Хорошо, что ты знаком с особенностями актёрской жизни, – сказала Свиридова. – Кстати, ты узнал, как связаться с этой курьершей, Лоренцей?
– Кое-что узнал, – сказал Ковригин.
– Ну и ладно, – заключила Свиридова. – И иди… Не мешай нам с Колей работать. Он великий фотомастер. И сделает мой портрет для выставки в Амстердаме…
– Привет вам и удач в работе, – сказал Ковригин.
– Да, – остановила его Свиридова. – Имей в виду. На днях мне придётся лететь в Синежтур. Ненадолго.
– Зачем? – удивился Ковригин.
– И зачем и с кем. Зачем – братать Синежтур с Гуанчжоу, бывшим Кантоном. А с кем – с китайским послом. Меня уговорили составить ему компанию. Дело государственное.
– Придётся почесать в затылке и задуматься, – сказал Ковригин. – Трудно быть государственной жены мужем.
– Да, тяжкое это занятие, – усмехнулся Пахомов.
– Не тебе об этом судить, – резко сказал Ковригин.
На следующий день в некогда серьёзной, а нынче умеренно-легкомысленной газете, как будто бы брезгливо относящейся к сплетням на уровне «Ты не поверишь, но проглотишь», был опубликован фотоочерк о поездке Натальи Свиридовой в Южный Китай. Сообщалось, что фотографии исполнены маэстро Николаем Пахомовым, а также взяты из личного архива Н. Б. Свиридовой. Читатели и поклонники Звезды могли порадоваться портрету Н. Б. в образе китаянки Тао Хоа и её вчерашнему московскому состоянию. На одном из снимков присутствовал Ковригин, глупый, напряжённый, будто услышавший на плацу команду: «Смирно!», но забывший снять руку с плеча дамы. Ну, Пахомов, подумал Ковригин, ну, скотина! Подпись под снимком извещала о том, что здесь Свиридова запечатлена со своим давним приятелем Сашей.
– Значит, я твой давний приятель Саша, – отложив газету, сказал Ковригин Свиридовой. – Спасибо. Хоть имя твоего приятеля возникло.
– Погоди, – сказала Свиридова. – Завтра развитие нашего с тобой сюжета продолжится…
Накануне вечером Ковригин высказал своё беспокойство и вызвался вслед за Натальей отправиться в город с мраморной восточной баней хоть бы и невидимкой.
– В качестве кого? – спросила Свиридова.
– В качестве телохранителя давней моей приятельницы.
– Ты мне нужен не как телохранитель, – сказала Свиридова, – а как телообладатель. Телохранители найдутся.
– Откуда?
– Мне в министерстве после того, как попросили поехать в Синежтур, был сделан деликатный выговор. Мой чиновник вышел, а в его кабинет зашёл серый человек, но спортивно-изящный и не бритоголовый, по культуре всё же. Комплименты, комплименты, а потом будто бы ласковый, но стальной укор. Смысл: зачем ты, дура безмозглая, полезла туда, куда тебя не просили лезть? В Гуанчжоу – миллионов десять жителей, а в Синежтуре – четыреста тысяч. Побратимство не по рангу. И не по соответствию. Однако китайцы обрадовались вашему экспромту. Потому как их очень интересуют новейшие синежтурские обозы. Они и так туда зачастили. А теперь на правах побратимов вообще много узнают… Кстати, Сашенька, что это за обозы такие?
– На гусеничном ходу, – сказал Ковригин. – Броня крепка.
– Надо же! – удивилась Свиридова. – Кстати, я сказала серому человеку: «Можно всё отменить. Легкомысленная актриса пошутила». Он сказал: «Поздно. В Синежтур отправляется китайский посол. Согласовано с нашим МИДом. А вас просим поехать для смягчения ситуации… Именно как легкомысленную актрису». Вляпалась!
– Всё равно, Наташенька, буду тревожиться за тебя, – сказал Ковригин. – И вообще я не знаю, как проживу без тебя.
– Всего-то три-четыре дня, – сказала Свиридова. – Китайцы – люди деловые.
Сегодня Наталья вспомнила о Лоренце.
– Что-то ты говорил о ней у Пахомова…
– В авторском обществе она оставила номер якобы своего телефона. Но это номер моего мобильного, разбитого и утопленного, однако в нём и сидел грубиян, сообщавший: «Пошёл в баню!».
