(циладианская теократия сознавала, что бедная природными ресурсами перенаселенная планета остро нуждается в импортных продуктах и материалах), а вот документы представляли собой сущую галиматью. Импортер (т. е. Норберт) должен был письменно засвидетельствовать, что его товары не являются наркотиками, крепкими алкогольными напитками, эротическими приспособлениями, атеистическими брошюрами и т. п. Причем весь перечень запрещенных к ввозу предметов (всего пятьдесят три наименования) полагалось переписать от руки, в двух экземплярах.
– Послушайте, я ведь уже указал, что мои товары – это стенные панели, обогреватели и фрукты, – не вытерпел Норберт. – Зачем я буду писать, что фрукты не являются атеистическими брошюрами?
– Таков порядок, – бесстрастно возразил таможенник. – Господу виднее, как заполнять деловые документы.
– Разве этот бюрократический образчик сам Господь придумал?
– Не Господь, а его пророк, преподобный Палиан, да пребудет во славе и сиянии его имя.
Больше Норберт вопросов не задавал. Пока он сидел в полутемном зале с желто-серой мозаикой на стенах, за скрипучим столом из дешевого пластика, и заполнял чертову декларацию, другой служащий позвал Аманду получить под расписку письмо, которое пришло для корабля 6567800 с гиперпочтой (Гипортала на Циладе не было, но малый гиперканал связывал ее с остальными обитаемыми мирами – последователи преподобного Палиана сознавали, что полная изоляция имеет свои недостатки). Аманда вскоре вернулась с термостойким водонепроницаемым конвертом; вскрыла его, сев напротив Норберта, вытащила листок, пробежала глазами текст, и ее лицо перекосилось от ярости.
– Что там? – насторожился Норберт (он только что разделался с первым экземпляром декларации и остановился передохнуть).
– У нее еще хватает наглости передавать нам приветы!– прошипела Аманда. – Я обязалась не сквернословить на этой планете, но мне хочется сквернословить! Вот, сам посмотри!
Он машинально взял листок и прочел:
«Илси, маленькая моя, я очень рада, что ты в такой отличной форме. С тех пор как мы расстались, ты сильно изменилась. Жаль, что вы так поспешно сбежали с Хальцеола, но я думаю, мы еще встретимся. С удовольствием посмотрю, чему ты научилась в Тренажере.
Илси, у меня к тебе просьба. Исключительно серьезная. Пожалуйста, воздержись от публичных оскорблений в мой адрес. По закону я обязана убить каждого, кто нанесет мне личное оскорбление, но я ни в коем случае не хочу убивать тебя. Давай лучше обсудим наши разногласия наедине – помнишь, как раньше, на Валене?
Привет от меня Аманде и твоему брату. Целую. Карен».
Норберт перевернул конверт: «Цилада. Космопорт. Корабль рег. № 6567800. Вручить Илси Костангериос».
– Это ведь не нам адресовано, – рассеянно заметил он, одновременно анализируя ситуацию: похоже, что Айма Хирт Тимано не собирается гоняться за «Антираспадом» и сводить счеты... Тем лучше.
– Ну и что? – воинственно спросила Аманда. – Илси – несовершеннолетняя, а мы, взрослые люди, вскрыли и прочитали! Все правильно! Сейчас надо найти хор-р-рошую корзину для мусора... – Она начала озираться, гневно скаля зубы. – Вот это воспитание, приветы мне передает...
– Зачем корзину для мусора? Письмо для Илси. Нравится или нет нам его содержание, нужно отдать его ей.
– Нор, – Аманда двумя пальцами взяла листок, – если тебя интересует мое мнение, то я бы не стала передавать такое послание своей младшей сестре!
– У меня другие принципы. – Норберт забрал листок, сунул в конверт и спрятал в карман.
– Как знаешь... – скептически протянула Аманда.
Пока он заполнял второй экземпляр декларации, она смотрела на него, насупившись, и время от времени цедила сквозь зубы: «Правильное воспитание и либерализм – несовместимые вещи! Меня воспитывали не так!», «До чего наглая... Сначала кофе, а теперь еще и привет... Ну, спасибо за привет! Попадешься ты мне когда-нибудь!», «Паршивая планета Хальцеол...» Наконец Норберт поставил свою подпись под обоими экземплярами, получил документ, разрешающий отгрузку товара, и они через мокрое, вымощенное каменными плитами поле направились к «Антираспаду».
– Нор, надо купить неуничтожимую металлизированную краску, написать на боку название, – сказала немного остывшая Аманда. – И внести в документы имя корабля, чтоб нотариус заверил.
– Ага. Завтра сделаем.
Сестру он нашел в машинном отделении. Пользуясь тем, что двигатели выключены, Илси пыталась до блеска надраить кожух энергопреобразователя – в полете он, несмотря на бесперебойную работу системы охлаждения, раскалялся, как закипевший чайник, и это считалось нормой.
– Держи. – Норберт протянул ей письмо. – Извини, что распечатано. Аманда вскрыла, не посмотрев на конверт.
Не желая их поссорить, он покривил душой: Аманда прекрасно понимала, что сует нос в чужую корреспонденцию, просто, по ее мнению, «старшие» именно так и должны поступать. Илси не удивилась и не обиделась. Она с детства привыкла, что ее разговоры прослушиваются, а в ее личных вещах «на всякий случай» роются, и не проявляла по этому поводу никаких эмоций. Осторожно взяв конверт испачканными пальцами, развернула листок.
– Аманда сразу дала его мне, я в курсе, – неловко объяснил Норберт, когда она кончила читать. – Хорошо, что в парке ты называла Айму Карен. Не повторяй этого больше, ладно?
Илси кивнула. На ее лице застыло отсутствующее выражение, зато темно-синие глаза сияли.
– Мы полетим домой через Хальцеол?
– У нас больше нет дома, нам с тобой нельзя возвращаться на Валену. А полетим... скорее всего через Хальцеол, другого пути нет. Прости, но, по-моему, с Аймой тебе встречаться не стоит. Связываться с такими людьми – все равно что хватать руками без перчаток вот эту штуку, когда она работает. – Он пнул кожух энергопреобразователя.
– Нор, не пинай его! – Губы Илси обиженно дрогнули.
– Так ему ничего не сделается.
– Все равно не пинай. Это очень хорошая машина, к ней надо относиться с уважением.
– Извини, больше не буду. – Он потрогал гладкий металл кожуха. – Послушай, а парни тебе когда-нибудь нравились?
– Не знаю... – помолчав, с раздумьем произнесла Илси.
– Например, Олег?
– Нравится. Но он же не ведет себя, как Карен... то есть как Айма. Мы с ним говорим про технику, программы, компьютеры...
Все ясно, мысленно вздохнул Норберт.
Олег сидел на корточках перед кухонным автоматом и жевал булку. Увидав Норберта, сказал:
– Опять то же самое! Его не переделаешь – соль, сахар и специи он определяет как несъедобные элементы и выводит, не использовав.
– Справимся, – плотно прикрыв дверь, Норберт присел рядом и вполголоса спросил: – Послушай, ты собираешься приставать к моей сестре?
– К Илси?
– Я знаю, как ты к ней относишься. Почему ты до сих пор ничего не сделал?
– Боюсь все испортить, – признался Олег.
– Ты все испортишь, если будешь бездействовать. Попробуй наладить контакт после старта, а еще лучше – завтра. Это нужно вам обоим.
На другой день они отгрузили проданные товары и поехали покупать металлизированную краску. Поехали впятером, всем хотелось посмотреть на циладианский город. На этот раз Норберт отметил моменты, которые вчера от него ускользнули: несмотря на столпотворение на улицах, не наблюдалось никакой нервозности, как в перенаселенных мегаполисах других миров, – люди здесь двигались без спешки, иные что-то бормотали на ходу (наверное, молитвы); прохожие были одеты неярко и однообразно, никто не носил украшений; вывески и рекламные щиты удивляли своей скромностью – лаконичные надписи на блеклом фоне.
