чувство социальной ответственности и стремление к равноправию, совершенно необходимые для счастья и процветания, у народов столь богато одаренными пороками и настолько искусно овладевшими самыми низшими чувствами. Там, где собственность рассматривается в качестве средства возвыситься, свести старые счеты, всячески оскорблять и унижать окружающих, последние никогда не будут воспринимать право собственности, как этически легитимный общественный институт. Там, где желание унизить других столь сильно, никогда не будет высоко радиуса доверия и внутренней потребности поставить себя на место другого, переживать вмести с ним его неудачи и радоваться его же успехам, грозящие тебе позором и нищетой. Там будут: зависть и злорадство, рабское бесправие и авторитарная власть, позволяющая обогатить себя и своих друзей за счет казны и собственности политических оппонентов, либо же активов иных состоятельных лиц. И никакие ухищрения или социальные изобретения не помогут избежать этого.
В этой книге я попытаюсь представить будущее российской политической системы, манеры, характер и облик ее последующих руководителей. После чего проанализирую практическую возможность реализации альтернативных типов правления и политического устройства. В завершении же предприниму попытку оценить влияние богатства страны, ее климата, протяженности и плотности населения, наличия внешних и внутренних врагов, влияние национальной культуры, населяющих ее народов, на политическое устройство и образ управления.
О политическом будущем, несомненно, высказаться гораздо затруднительнее, чем об экономическом развитии, ввиду трудной предсказуемости многих событий. Сложно сказать, кто будут последующими правителями этого народа. Думается, будущие русские вожди вряд ли будут образованны, демократичны или гуманны, как об этом мечтал Уинстон Черчилль. Эти качества всегда были противны русской культуре и приводили к обнищанию, росту преступности и политическому хаосу, а их носители воспринимались либо чужаками, либо недоумками и не могли править страной из-за всеобщего к ним презрения. В вожде у них ценятся: брутальность и сила; способность оскорбить и высмеять противника самым низким, уличным, образом; привычка спонтанно (царственно, в представлении варваров) и, соответственно, необдуманно принимать важнейшие политические и экономические решения; презирать Запад и его культуру и многое другое, о чем можно легко догадаться из ранее изложенного.
Мне видится в последующие два или три десятилетия не стоит ждать расширения свобод и большей открытости власти, хотя к этому и будут подталкивать некоторые обстоятельства. У русских все еще сильна в памяти нищета и разгул преступности девяностых, отождествляемых с западным типом правления и рыночной свободой, о которых Путин постоянно вспоминает и рассказывает всем, всячески их преувеличивая: так уж вышло, что годы реформ, которые невозможно было отложить, по причине разброда в умах и ценностях большинства населения, готового снова стать рабами и вернуться в социализм, если он принесет обеспеченность, пришлись на наихудшую мировую конъюнктуру. К тому же его приемники, кто бы они ни были, вряд ли окажутся столь жесткими и коварными, лживыми и расчетливыми, но выдержанными и дисциплинированными. Отсюда следует, что они могут, чтобы не потерять контроль над чиновниками и обществом, а затем и власть, компенсировать свою слабость и неумение новыми элементами деспотизма.
С другой стороны, по всей видимости, недовольство астрономических размеров коррупцией, замедлением в экономике, отсутствие у власти свежих идей и непрекращающееся политическое давление на оппозицию, будут продолжать возмущать часть потерявшей при Путине свой кусок хлеба элиты и городской средний класс. Но я не думаю, что это заставит нынешний режим пойти на уступки или покинуть кремль, а скорее подтолкнет к еще более агрессивному поведению властей: Путин, если и не пролил кровь множества протестантов, то неоднократно пытался пробить некоторым из них головы и посадил Ходорковского; они это, безусловно, хорошо помнят, а Путин, конечно же, понимает, что при смене режима его свобода вовсе негарантированна, как в силу его преступлений, так и вследствие злорадства и мстительности, присущих русским.
Если ранее население закрывало глаза на ограничение свобод и усиливающийся деспотизм, рассчитывая на очередной повышение пенсий и заработных плат, то ныне таких возможностей уже нет. Путин это чувствует, поэтому сегодня он, чтобы удержаться у власти, переключился на борьбу с коррупцией, которая ранее мало его волновала. Однако бесконечная и безрезультатная борьба довольно быстро наскучит все более ожесточающемуся и недовольному богатством одних и нищетой других населению, ведь воровство – часть русской культуры. Кроме того, имитация демократии, ради мнения Запада, неизбежно сопровождается тотальной политической коррупцией, ведь продажных, занимающихся преследованием политических оппонентов, чиновников, прокуроров и судей, нарушающих закон необходимо отблагодарить – они должны молчать, а при смене власти им угрожает тюрьма. А размах политической коррупции всегда способствует усилению коррупции экономической, как по причине их взаимосвязи, так и вследствие падения нравов, обусловленных первой. В таких условиях понизить уровень коррупции возможно только вселив в население страх перед властью, чем Путин, по всей видимости, и займется в ближайшее время. Помимо прочего, это может послужить оправданием очередной волны политических репрессий и помочь удержать власть.
Единственная причина, по которой сегодняшняя и последующая власть, да и то в небольшой степени, ограничены в своем деспотизме и произволе – это мнение мирового сообщества. Само собой, по мере ухудшения экономической ситуации, стагнации или падения нефтяных цен и возрастающем дефиците государственного бюджета, усилится потребность во внешних заимствованиях. России придется умерить свои имперские амбиции и стать более покладистой и миролюбивой в отношении Запада и его внешней политики, а части российской элиты, одолеваемой жаждой воровства международных кредитов, удастся убедить в необходимости этого население. Однако я думаю, что Западу вряд ли удастся поколебать своеволие и деспотизм российской власти.
В конце первой половины девятнадцатого столетия в Российской империи произошло разделение национальной элиты на два основных лагеря – славянофилов и западников. У них было отличное представление о роли религии, политическом устройстве и образе управления империей, мировом цивизационном процессе и роли русской нации в нем. Так славянофилы заявляли: русские носители уникального типа культуры, возникшего на духовной почве православия; у русских должен быть свой особый, существенно отличающийся от западного, путь развития, развиваясь по которому Россия способна
