ним, старательно записывая номера извозчиков, которых тот нанимал.
Было утро…
Переменив костюм босяка на костюм приличного мастерового, Нат Пинкертон стоял на своем наблюдательном посту.
Вдруг он увидел, как Морашев вышел из дому и подозвал извозчика.
Моментально американец нанял другого и, когда Мора-шев поехал, он тронулся за ним, держась на приличной дистанции.
Он видел, как Морашев последовательно зашел в винный и гастрономический магазины и, наконец, остановил извозчика около аптеки.
— Гм… зачем ему аптека? — подумал сыщик.
И, слезши с извозчика, он подошел к аптеке, словно человек без дела.
Через несколько минут Морашев вышел из аптеки и, сев на извозчика, скомандовал:
— Домой!
Американец не преследовал его.
Дав ему скрыться, он вошел в аптеку.
— Сейчас сюда заходил русый господин. Мне желательно знать, что он брал у вас. Я агент сыскной полиции, — сказал он провизору.
— А ваше удостоверение? — спросил тот.
— Извольте! — ответил сыщик, показывая свое удостоверение.
Просмотрев его, провизор сделал озабоченное лицо.
— Этот господин заказал сильный яд, — произнес он.
— По рецепту?
— Да.
— Покажите рецепт! — потребовал сыщик.
Рецепт был подан.
Это был правильный рецепт, написанный по-латыни и подписанный доктором Курковиусом.
— Получил он уже заказ? — спросил сыщик.
— Нет. Он сказал, что заедет за ним завтра утром.
— В таком случае, приготовьте требуемое! — приказал Пинкертон. — Рецепт спишите, а подлинник отдайте мне.
— Слушаю-с, — ответил провизор.
Он быстро списал рецепт и отдал оригинал американцу.
— Яд выдать? — спросил он.
— Да, — ответил сыщик и бросился вон из аптеки.
Узнав в адресной книге адрес доктора Курковиуса, Пинкертон полетел к нему.
Доктор был дома.
Назвав себя, Нат Пинкертон показал ему рецепт.
— Скажите, доктор, от какой болезни прописали вы это средство? — спросил он.
Доктор взглянул на рецепт и сделал удивленные глаза.
— Я не прописывал его! — сказал он.
— А почерк?
— Немного похож на мой, но не особенно.
И он показал сыщику несколько бумаг, писанных его рукой.
— Гм… да, это подделка! — воскликнул Пинкертон.
И, поблагодарив доктора, бросился из комнаты.
— Завтра ты от меня не уйдешь, негодяй! Ведь я знаю твою берлогу.
Придя домой, он получил письмо.
Это писала барышня Морашева, извещавшая его о завтрашней поездке в усадьбу отца.
— Прекрасно! — прошептал сыщик. — Мы будем поджидать вас.
И едва забрезжило следующее утро, как он опрометью помчался к усадьбе, адрес которой он знал.
Подъехав к усадьбе, он отпустил извозчика и, забравшись в самый отдаленный угол чердака, стал ждать.
Сквозь щель крыши он прекрасно видел дорогу.
VI.
Едва успел Холмс пройти по дороге, извивавшейся среди молодого леса с полверсты, как до него донесся топот копыт и стук экипажа.
Сыщик бросился в сторону и спрятался среди молодых деревьев.
И это было как раз вовремя.
В ту же минуту мимо него проехала извозчичья пролетка, на которой сидел блондин с русой бородкой и пушистыми усами, в светлой фетровой шляпе.
Вид его был очень озабоченный.
Дав пролетке скрыться, Холмс выскочил из засады и быстро пошел дальше.
Скоро он и увидел усадьбу.
Это была простая, но только хорошая и просторная деревенская постройка, принадлежавшая раньше, вероятно, богатому крестьянину.
Изба в две половины и хозяйственные постройки были обнесены высоким забором.
Подойдя к воротам, Холмс постучал.
Но на стук не явился никто.
Тогда сыщик принялся стучать изо всех сил.
Со двора донесся яростный собачий лай, похожий на вой.
Но по-прежнему никто не шел отворять.
Пробившись понапрасну минут пятнадцать, Холмс подошел к забору, подпрыгнул и в один момент очутился на заборе.
Яростный лай несся из запертого на висячий замок сарая.
Двор был просторный, обнесенный с трех сторон постройками.
Недолго думая, Холмс соскочил внутрь двора и обошел его кругом.
Дверь в дом была со двора, но она была заперта на висячий замок. Конюшня и скотник были пусты, ледник был тоже заперт.
Кроме большой избы, во дворе стояла еще маленькая, вероятно, для рабочих, но она была отперта и совершенно пуста.
Подойдя к дому, сыщик заглянул в окна.
Изба состояла из большой чистой горницы, сеней и дру-той горницы, тоже просторной, в которой стояла русская печь.
Была кое-какая мебель.
В одной комнате стояла кровать, комод, стол и два стула, в другой — два стола, три длинных скамьи и несколько стульев.
На печке виднелась незатейливая утварь, а на сковородке — объедки колбасы и яиц.
Но сколько ни присматривался Шерлок Холмс, ничего подозрительного он не заметил в доме.
Итак, единственное, что приковывало внимание, — была собака, спрятанная в сарае.
Почему она была спрятана?
Если в доме не жили, а лишь наезжали в него, собаке было бы полезнее быть во дворе, где бы она могла стеречь дом.
Но что она могла сделать, сидя в запертом сарае?
Эти вопросы все время занимали мозг великого сыщика, когда он, покончив с осмотром двора, снова
