Рассортировав провизию, девушка разложила ее по корзинам и, взяв одну из них, пошла к леднику.
В ту же минуту Морашев тоже вышел во двор.
Он прошел несколько шагов и остановился.
Между тем, девушка установила первую корзину и вернулась за второй.
И в тот момент, когда она вошла в дом, отец одним прыжком подскочил к сараю и отпер замок.
Глаза его сверкали, как у тигра, весь он дрожал.
Ничего не подозревая, Ольга Николаевна вышла из дому со второй корзиной и пошла к леднику.
Но едва успела она пройти половину двора, как Мора-шев быстро открыл сарай.
В ту же секунду огромный, худой пес, словно стрела, вылетел из него.
Рука Морашева вытянулась по направлению к дочери.
Страшное рычание вырвалось из пасти голодного животного.
Шерсть на его спине ощетинилась, весь он съежился и вдруг гигантскими прыжками устремился на девушку.
В ту же секунду два выстрела грянули из-за забора и животное покатилось по земле, обливаясь кровью.
Девушка вскрикнула, обернулась и без чувств упала на землю.
Сам Морашев словно остолбенел.
Схватившись за сердце, он стоял неподвижный и бледный, опираясь спиной о сарай.
И вдруг глаза его широко открылись, из груди вырвался хрип и он грохнулся на землю.
Холмс и Ватсон бросились к нему.
И в ту же минуту Нат Пинкертон чуть не кубарем скатился с чердака и бросился к ним.
— Мистер Холмс! Что вы наделали? — крикнул он недоумевая.
— А! Мистер Пинкертон! Вы немного опоздали! — отвечал Холмс.
Между тем, Ватсон нагнулся над лежавшим.
— Мертв, — произнес он наконец. — Вероятно, разрыв сердца! Да… это для него лучший исход!
И, бросив мертвеца, все трое бросились к девушке.
Несколько глотков вина из фляжки вернули ей сознание.
— Я жива? — спросила она, дрожа от страха.
— Живы и невредимы, — ласково ответил Холмс. — Ваш отец готовил вам смерть, но умер нечаянно сам.
И видя, что девушка ничего не понимает, он стал объяснять.
— Да, да… ваш отец готовил вам смерть от зубов голодной собаки… Я мельком взглянул в сарай, где она сидела, и понял все. Он долго дрессировал ее, нарочно купил даже усадьбу, чтобы не было свидетелей! Он морил собаку по 4–5 дней без еды, затем сделал чучело, одевал это чучело в ваше платье и, надев ему на шею круглую колбасу, спускал на него голодную собаку. Голодное животное перерывало горло чучелу и получало награду. Впоследствии он, вероятно, натравливал ее на чучело без колбасы и, когда животное, по привычке, разрывало пополам соломенное горло, оно получало корм от хозяина. Сегодня он хотел лишь привести в исполнение давно задуманный план…
— Боже! За что? За что он искал моей смерти? — прошептала девушка, бледная как полотно.
— Чтобы получить наследство после вас!
— От меня? Наследство?
— Да. Восемьдесят три тысячи рублей, — произнес, улыбаясь, знаменитый сыщик.
— Ничего не понимаю! — прошептала девушка.
— А, между тем, это так просто. Ваша бабушка оставила вам наследство. Нотариус Познеев прислал вам уведомление, но оно попало в руки вашего отца, который скрывал это от вас, расписавшись за вас. У него явилась мысль овладеть этим богатством самому. Сначала он воспротивился вашему браку, так как вместе с ним деньги навсегда уплывали от него. Но, видя, что вас не переспорить, он решил истребить вас, так как он является прямым наследником. Вот и все. А теперь пойдите в избу и успокойтесь. Сейчас сюда приедет ваш жених.
— Черт возьми! — воскликнул с досадой Нат Пинкертон.
— А я ожидал, что он отравит сегодня свою дочь!
— Как так? — удивился Холмс.
Американец подробно рассказал, в чем дело.
— Давайте пошарим в его карманах! — предложил он.
Морашев был обыскан.
И действительно, яд оказался при нем.
— Я говорил! — торжественно воскликнул Пинкертон.
— Да, я с вами согласен! — улыбаясь, победоносно ответил Холмс. — Этот яд он пустил бы в ход в случае неудачи с собакой. Но… если бы мы ждали вашего отравления, то девушка была бы уже растерзана ужасной собакой.
И, обернувшись к Ватсону, он добавил:
— Пойдемте пока в комнату! А труп пусть лежит до приезда следователя.
Нат Пинкертон прикусил губу.
Но делать было нечего.
Холмс победил его и на этот раз, а потому приходилось покориться и молчать.
Экспроприатор
I.
— … и, конечно, он был прав…
На этом отрывке наш разговор прекратился, так как в это время вошедший лакей объявил Шерлоку Холмсу, что какой-то господин непременно хочет видеть его.
— Кто такой? — полюбопытствовал Шерлок Холмс.
— Право, не могу знать. Господин, должно быть, служит на железной дороге, потому что форма похожая.
— Хорошо, проси! — сказал Холмс.
Через несколько минут в нашу комнату вошел невысокого роста господин, с жиденькой, белокурой бородкой и каким-то странным взором.
Судя по форме, он был железнодорожным служащим.
— Простите, что побеспокоил вас, — заговорил он просительным тоном. — Но обстоятельства так сложились для меня, что я готов беспокоить самого Бога, не только человека.
Это невольно вырвавшееся признание вызвало веселую улыбку на лице Холмса.
— Право же, проще побеспокоить меня, чем забираться так высоко! — ответить он.
— Очень, очень вам благодарен! — быстро проговорил пришедший. — Простите, я не назвал еще своей фамилии! Имею честь рекомендоваться: начальник станции Кураки-но, Московско-Курской железной дороги, Петр Иванович Дрягин.
— Очень приятно! — ответил Холмс. — Милости прошу, присаживайтесь и рассказывайте ваше дело. Только помните, что я не люблю лишних фраз…
— Какие уж тут фразы!
— Главное, рассказывайте сжато, не упуская нужных делу подробностей.
— Мое-то дело все в трех словах состоит! — воскликнул убитый горем начальник станции. —
