— Замечательно! Я никогда ничего подобного не видела, — вырвалось невольно у Раи.
— Смотрите, если хотите, а мне надо возвращаться в мастерскую, — сказал инструктор и ушел, оставив Раю и Катю около экрана.
— Послушай, Драпкина, — спросила Рая, — почему у вас в той комнате такой шум, а здесь разговаривают шопотом?
— Потому что там работают, а здесь мы испытываем наши конструкции, слушаем далекие станции, и наши коротковолновики разговаривают со всем миром. Вот этот парень, Левка, кажется, наконец, связался со своим канадским приятелем. Хочешь послушать, как они будут беседовать?
Однако Рая отрицательно покачала головой. Ей надо было торопиться.
Рая была уже несколько утомлена чудесами, и ей было немного досадно, что она потеряла на них целый вечер. Ей предстояло еще возвращаться на дачу и готовить уроки на завтра. Эта перспектива не слишком привлекала Раю, и девочка впервые пожалела о том, что они так поторопились с переездом на дачу. Времени у Раи оставалось мало, и она отправилась на розыски руководителя механической мастерской Макарова, которого ей назвала Катя Драпкина.
Мишка Гольфштрем вместе с Валей путешествовали по станции приблизительно так же, как Рая. Как было условлено, они встретились после обеда и поехали сюда вдвоем, чтобы разрешить свой вчерашний спор.
Валя был немного удивлен тем, что его встретило здесь. Он никогда не видел ничего подобного и даже не представлял себе, чтобы детская техническая станция могла быть такой большой и разнообразной.
Ему приходилось напрягать всю свою фантазию, чтобы отвечать на нападения Мишки, торжественно показывавшего ему все здешние удивительные вещи, и убеждать Гольфштрема, что в Ленинграде все гораздо лучше.
Особенно тяжело было придумывать примеры. Валя не хотел ограничиться утверждением, что в Ленинграде всего больше и все лучше. Это, конечно, было бы самое легкое; например, здесь в комнате два окна, а там четыре, у вас автомобили полутораметровые а у нас двухметровые, и так далее…
Нет, этот стиль был недостоин Вали. К тому же Мишка уже был настроен несколько подозрительно. Когда Валя отшатнулся, испугавшись механической лягушки, он спросил со скрытой насмешкой:
— Неужели у вас в Ленинграде лягушки не больше этой?
Эта тактика не годилась. Вале приходилось выдумывать совсем новые, необычайные вещи, вроде собственной автоматической телефонной станции и телефонов в каждой комнате, фотоэлементов на крыше, освещающих и отапливающих всю детскую техническую станцию электрическим током, настоящего велосипеда, который может сделать себе каждый из юных техников, или ракетных двигателей, которыми приводятся в движение модели.
Трудно передать, каких усилий стоило Вале удержать взятый тон, как чертовски тяжело было если не убедить Мишку, то хотя бы сохранить его уважение к столичному гостю.
Внешне Валя держался вполне солидно и выслушивал все, что ему рассказывал Мишка, равнодушно и с таким видом, будто он все это давно знает и это даже успело ему слегка надоесть.
А Мишка, задетый словами Вали о ракетных двигателях, повел гостя в лабораторию, где молодые пиротехники готовили фейерверк ко дню окончания занятий в школах.
— Ну разве же это ракеты? — начал было Валя, глядя на мерцающее сияние бенгальских огней.
Но Миша как раз в этот момент увидел Раю Горскую, привлеченную сюда теми самыми цветными лучами, которые она видела с улицы, когда подходила к станции.
— Ага, Рая! — бросился он к приятельнице, совсем забыв о Вале. — Наконец-то! Идем, я тебя познакомлю с инструктором Макаровым.
— Я как раз его и ищу, — ответила Рая. — Тем лучше, — схватил Мишка ее за руку и потянул за собой в коридор, а затем в механическую мастерскую.
Валя не заметил, что Мишка ушел. Он продолжал говорить, обращаясь к Гольфштрему:
— …и мы тогда приспособили ракету к модели самолета. Это был ракетный самолет, одновременно являющийся фейерверком.
Тут рядом с Валей вспыхнул магний, с помощью которого юные фотографы снимали друг друга. Отшатнувшись от неожиданности Валя увидел, что Мишки нет и он разговаривает сам с собой, как сумасшедший. Сконфуженный и сердитый, он поспешил уйти под дружный смех фотографов.
— Вот та самая Рая Горская, о которой мы с вами говорили! — торжественно представил Раю Мишка Гольфштрем инструктору.
— Очень рад, — сказал густым басом высокий бородатый инструктор. — Слышал о тебе, слышал. Так что, чертежи твоей машины у тебя с собой?
— Нет. Вообще чертежей нет, — ответила немного испуганная бородой и басом девочка.
— Значит, надо сделать! Начинать нужно всегда с чертежей. Завтра приходи пораньше, и начнем.
Проходя по коридору, Валя увидел Мишку, увлеченного разговором с Раей.
«Опять эта проклятая девчонка! Нигде от нее покоя нет», подумал злобно Валя.
13. Спор о рисунках и игрушках
На следующий день детская техническая станция показалась Рае Горской уже далеко не такой романтичной, как накануне. Еще в поезде Мишка Гольфштрем объяснил ей, что обозначали все вчерашние чудеса.
Механический швейцар, который, как после вспомнила Рая, говорил голосом старшей вожатой Маруси Синеоковой, был достаточно простой комбинацией фотоэлемента, электромотора и громкоговорителя, передававшего механически записанные фразы.
Глазами этому механическому швейцару служил фотоэлемент. Подходя к дверям, каждый посетитель незаметно для себя закрывал свет, падающий на фотоэлемент. Фотоэлемент включал ток, пускал в ход мотор, открывавший дверь, и механизм, передающий голос на громкоговоритель.
Это был просто автомат. А голосом Маруси Синеоковой он говорил потому, что радисты специально пригласили свою вожатую на станцию и просили поговорить и посмеяться так, чтобы это производило таинственное и приятное впечатление. Теперь голос Маруси, усиленный громкоговорителем, приветствовал каждого приходившего на станцию, в том числе и ее самое.
Все это было делом рук юных радистов. Они же сделали коротковолновые установки и аппараты для телевидения, так удивившие Раю.
А автомобильные гонки всегда устраивались в широком коридоре станции, где был сделан специальный трек для юных автомобилистов. Он был оборудован светофорами, дорожными знаками, переходами. Здесь было почти все, с чем приходится сталкиваться взрослым автомобилистам на дороге и на улице. Бесколесный автомобиль, на котором Рая каталась по Крыму, тоже был достаточно известной вещью — автотренажером, почти таким, на каких иногда обучают будущих шоферов.
Секрет страшной механической лягушки был еще проще: она была заводная и двигалась с помощью сильной пружины, спрятанной у нее в животе.
Словом, все было просто, остроумно и понятно и все свидетельствовало об изобретательности юных техников.
Теперь Рая смотрела на станцию другими глазами, но она ничуть в ней не разочаровалась. Рая увидела вещи еще более интересные, чем все вчерашние декоративные чудеса.
Здесь были большие, просторные и прекрасно оборудованные мастерские, где действительно можно было многое сделать — хватило бы охоты и уменья. Станки такие же, как и на заводах, но поменьше, соответственно с ростом юных техников; инструменты маленькие, но такие изящные и блестящие, что за них стыдно было взяться грязными руками; моторы, провода, штепселя, железо, дерево, проволока, гвозди в шкафах — все это было прямо как сон наяву.
