Голос Бейнса сохранил невозмутимость, хотя я заметил, что это дается ему с трудом.
— Это последний шанс. Я намерен сотрудничать с тем, кто будет сотрудничать со мной. Я бы предпочел сотрудничать с невиновным, но, если вы не хотите помочь мне, у меня не остается выбора. — Он снова тяжело задышал. — Подпишите. Вы что, намерены разорить эту вашу приятельницу, Лойс, кажется? Зачем вы швыряете ее тяжким трудом заработанные деньги на этого грошового адвокатишку? Неужто вам всем уже не хватает погубленных жизней? Что подумает ваш сынишка, когда это дело дойдет до суда? Такую травму не залечишь!
Глава 32
На протяжении нескончаемых часов я то засыпал, то пробуждался, пока под конец не проснулся, чтобы встретить утро, которое в моей безоконной камере возникало без признаков солнечного восхода. Только поднос с едой в окошечке отделял ночь ото дня.
Бейнс больше не появлялся. Я ожидал увидеть его, когда в окошечко протолкнули завтрак, но он так и не материализовался. Неужели мой единственный шанс на сделку со стороной обвинения остался позади?
Меня провели по длинным катакомбам под зданием суда через систему охранных пунктов, где меня оглаживали с головы до ног в целом три раза. Завершилось все часовым ожиданием в закутке, откуда по очереди вызывали каждого обвиняемого.
Когда настала моя очередь, в зале я увидел Хейдена. На нем был тот же костюм, что и вчера. Помятый, будто он в нем спал. Он сказал просто:
— Вид у вас не очень.
— Вчера ночью к моей камере подошел Бейнс.
— По-моему, я сказал, чтобы вы с ним больше не разговаривали. — Хейден указал на пустую деревянную скамью присяжных. — Присядем вон там.
Он взял меня за локоть и отвел в сторону. Судебный зал был огромен, но пуст, если не считать обвинителей, толкущихся возле одного из столов, и защитников возле другого. Все они разглядывали документы.
Я сказал:
— Я хочу изменить свое заявление.
— Вы еще не сделали заявления.
— Ну, так я хочу сделать его сейчас. Я хочу рассказать, что произошло на самом деле.
Хейден покачал головой.
— Сейчас не время и не место. — Он взял меня за локоть. — Это покер, и мы ведем. — Он был всего в нескольких дюймах от меня.
Я вырвался из его хватки.
— Речь идет о моей свободе. — Я почувствовал, что дрожу. — Я хочу, чтобы в протокол было занесено мое заявление, что сокрытие улик предприняли начальник полиции и мэр. Я хочу, чтобы это было занесено в протокол. Никакого шантажа не было. Мы только старались спасти Кайла. Я хочу, чтобы это было зафиксировано сейчас.
Очевидно, я повысил голос, потому что один из обвинителей у стола напротив нас оглянулся, затем снова уткнулся в свои бумаги.
Хейден вновь завладел моим локтем.
— Это помощник прокурора, которому поручено ваше дело. Вы хотите взорвать все прямо сейчас?
— Бейнсу нужны шеф и мэр, а не я. Он сказал мне это вчера ночью.
Голос Хейдена еще понизился:
— Я что, напрасно трачу время? Вы что-то подписали для Бейнса?
— Нет.
— Взвесьте! Вы действительно хотите схватиться с шефом и мэром или у вас больше шансов поставить под сомнение правдивость Эрла? Вот к чему все сводится. Вы слышите?
Мы больше ничего не сказали друг другу. Происходящее вокруг меня обрело звук. Старомодные радиаторы жарко шипели.
Началось слушание, предшествующее моему. Обвинитель и защитники обращались к судье. Речь шла об изнасиловании. Перед тем как войти в зал, мы вместе с этим обвиняемым ждали в закутке. Я обернулся и увидел родных жертвы. Они прижимались друг к другу, держась за руки, дрожа.
Хейден взглянул на часы и потрогал узел галстука. Он все время перекладывал бумаги на столе.
Мы избегали смотреть в глаза друг другу. Затем обвинитель и защитник отошли в сторону, и судья сказал:
— Залог устанавливается в тридцать тысяч долларов.
Будто кто-то выпустил из зала весь воздух.
Родные жертвы поникли, заплакали, кто-то из них закричал:
— Вы не можете! Он подстережет мою сестру! Он сказал, что убьет ее, если она на него донесет!
Парень, когда его уводили два вооруженных охранника, пристально оглядел их всех.
Хейден тронул меня за плечо:
— Ваш черед.
После набора обвинений, за которыми я не следил, а Хейден иногда выдвигал возражения, предъявлены мне были два: вымогательство и обман страховой компании. Залог мне был назначен в десять тысяч долларов.
Час спустя Хейден подошел к моей камере.
— Ну, обвинение в обмане страховщика мы утрясем. А что до вымогательства, то Эрл Джонсон — соломенное чучело, и мы его выпотрошим. Ему придется доказать, что Кайл вам платил, или предъявить конкретные улики, что вы Кайла шантажировали. Как я вам говорил, мертвые — свидетели никудышные. Остается только слово Эрла против вашего. — Затем Хейден на секунду умолк. — Или вы все еще хотите сделать заявление с признанием сокрытия улик?
Я сказал:
— Нет.
— Отлично. Слово Эрла Джонсона против вашего не потянет, если этот начальник полиции и мэр будут на вашей стороне. Нам потребуется их полное сотрудничество и поддержка. Ну а что за проблема между ними и вами, про которую вы упомянули вчера?
— Когда я в последний раз видел мэра, я наставил на него пистолет.
— Ну, в таком случае с вашей работой покончено, верно?
Лойс уладила с поручителем вопрос о залоге, и после полудня я стоял на ступеньках тюрьмы. Лойс подъехала к ступенькам судебного здания. Она не смотрела на меня. Некоторое время мы молчали.
Шоссе графства тянулось на восемнадцать миль. Я любовался простором и ощущал свободу. Лойс молча курила.
Старый снег громоздился по обочинам. Я видел, куда люди бросали окурки и банки из-под пива и кока-колы. А кто-то выкинул ботинок и однорукого плюшевого мишку. Все знаки ограничения скорости, мимо которых мы проезжали, были расстреляны. По обеим сторонам дороги у металлических корыт маячили свиньи.
Мы обогнали пикап, собиравший бидоны с молоком. На водителе был клетчатый охотничий плед. Когда мы проезжали мимо, он приподнял свою бейсболку, и Лойс улыбнулась вымученной улыбкой. Она докурила сигарету и опустила стекло ровно настолько, чтобы вытолкнуть окурок наружу.
Я вдохнул свиной запах.
У бара «Пять углов» мы остановились. Они предлагали дежурное дневное блюдо — жареную курицу с
