себя лишние силы, волю да терпение. А они при напряженном умственном труде совсем не лишние. Да сам Лёня тоже материнским отказом-презрением не особо уж удручался. И даже, как Лиза догадывалась, где-то радовался. Только младшего братишку ему было искренне жаль. Тот в свои пятнадцать уже подавал большие надежды как очень талантливый скрипач, и мама отдавала ему все силы. Так что само собой выходило, что нянькой Борису и Глебу она никакой быть не может. А это значит, что…
– Ладно, поезжай сам. Вези в Москву свою Алину. А я с детьми посижу.
– Ты?!
– А что такое? Я не справлюсь, по-твоему? Или я их съем? Или что-то ужасное делать заставлю?
– Да нет. Не в этом дело, конечно…
– А в чем?
– Лиза, но это же несовместимо. В голове не укладывается! Ты – и дети. Тем более чужие. Это же, прости меня, конец света! Нонсенс какой-то!
– Да пошел ты знаешь куда? – обидевшись, со слезами в голосе крикнула Лиза. Она и в самом деле чуть не расплакалась, но вовремя взяла себя в руки, проговорив тихо и горестно: – Вот почему, почему ты все время обидеть меня норовишь? И так у тебя это ловко получается, как ножом в спину… Почему ты ко мне так жесток, Лёня? Или считаешь, что от меня любая обида может отскочить и рассыпаться, как от стенки горох? Зря так думаешь.
– Да я вовсе не хотел тебя обидеть, что ты! Я хотел сказать, что… Что… – загорячился в ответ Лёня, пытаясь лихорадочно подобрать простые и необидные для своих объяснений слова. – Хотел сказать, что ты просто… Другая…
– Да ладно! – махнула на него рукой раздраженно Лиза. – Знаю я, что ты хотел сказать! Что я никогда раньше не говорила о детях, да? Что не хотела иметь своего ребенка? Что слишком занята профессией, чтоб думать обо всем этом? Это ты хотел сказать?
– Ну, нет… Хотя, в общем…
– А ты знаешь, почему я их не хотела? Просто потому, что у меня их быть не может, вот почему! Не смогу я родить никого и никогда! По обыкновенным и пресловутым физиологическим причинам не смогу, и все!
– Лиза, я же не знал. Ты никогда не говорила…
– А самое обидное знаешь что? Всего неделю назад мы с Варварой взяли и придумали выход из этого положения. Если б ты не ушел, мы бы смогли с ее помощью родить ребенка.
– Ну, что теперь поделаешь, Лиза, дорогая… Значит, не судьба, наверное!
– Значит, так. Ты прав. Ладно, поговорили на тяжелую тему и хватит. Детей я прямо сейчас с собой заберу. Чего тянуть-то?
Она решительно встала и быстро вышла из кухни в комнату, присела на корточки к сидящим на полу Борису и Глебу, с самозабвением катающим вокруг себя маленькие машинки и отключившимся в этот миг от всего земного и вокруг происходящего. Глеб вдруг взглянул на нее испуганно, моргнул белесыми ресничками и пропищал потерянно:
– Тетя, а вы когда домой к себе пойдете, машинки с собой заберете, да?
– А давайте мы, ребята, так поступим: я заберу машинки вместе с вами. Все вместе ко мне домой и поедем – и вы, и машинки.
Близнецы озадаченно уставились на нее одинаково расширенными глазами, изо всех сил прижимая сокровища к груди. Потом переглянулись быстро и настроились пореветь от таких странных тетиных непоняток – чего это она говорит такое!
– Ну, ты, Лиза, даешь! Воспитательница Макаренко! – пришел на помощь вошедший вслед за ней в комнату Лёня. – С ними нельзя так. Им надо только правду говорить, они все прекрасно понимают.
Так же как и Лиза, присев рядом на корточки, он положил ладони на белобрысые темечки близнецов, повернул их головки к себе:
– Слушайте сюда, мужики. Тут такое дело. Надо маму в другой город на операцию везти, чтоб она выздоровела. Вы ж понимаете… Можно я ее отвезу? А?
Борис и Глеб одновременно мотнули под Лёниными руками головами, соглашаясь. Потом снова уставились на него доверчиво и послушно, ожидая дальнейших объяснений.
– А вам оставаться одним дома нельзя. Вы кашу варить умеете? Нет. Дверь закрывать умеете? Нет. В магазин за молоком ходить умеете? Нет. Так что по всем раскладам выходит, что надо вам ехать к тете Лизе в гости.
– А она умеет кашу варить?
– Тетя Лиза-то? Кашу? Я думаю, умеет. Тетя Лиза, ты умеешь кашу варить? – совершенно серьезно обратился он к Лизе.
– А то! Всю жизнь только этим и мечтала заниматься! – глядя Лёне в глаза, так же совершенно серьезно ответила Лиза. Даже слишком серьезно и даже где-то с вызовом, будто огрызаясь таким образом на его «воспитательницу Макаренко». – Уж эту проблему решу как-нибудь. Голодными в любом случае не останутся.
– Да ты не обижайся, – примирительно улыбнулся Лёня. – Я и в самом деле ни капельки не хотел тебя обидеть! Я все прекрасно понимаю. И безумно за все благодарен. Вообще, у меня такое чувство, будто заново с тобой знакомлюсь.
– Спасибо на добром слове. Ты знаешь, у меня точно такое же чувство.
– Тетя, а тебя Лизой зовут, да? – перебил их обмен любезностями Глеб. – А у тебя в доме комната большая? Мы все в ней поместимся? А кухня есть?
– У тети Лизы в доме много комнат, ребята. Всем места хватит, – весело повернул к нему голову Леня.
– Как это, много комнат? Так ведь не бывает, – недоверчиво проговорил Борис, тоже вступая в интересный разговор. – Вот в больнице, где мама лежит, много комнат, я видел. А в обыкновенном доме только одна комната.
– А у тети Лизы еще и лестница есть, самая настоящая. На которой прыгать можно. А еще живой огонек в стене – камин называется. В него дровишки подкладываешь, и он горит. И лужайка вокруг дома – на ней можно в футбол играть. А в доме тетя Таня живет, которая такие булочки печет – просто ум отъешь.
– Ладно, чего словами рассказывать? Неинтересно же! Надо все глазами глядеть, правда? Так что одевайтесь, поехали! – решительно поднялась Лиза.
– Прямо сейчас? – испуганным хором спросили мальчишки и уставились на Лёню, ожидая его решения.
– Лиз, погоди, я хоть одежонку какую с собой соберу.
– Да не надо ничего! Все сама куплю. И до машины нас не провожай, ладно? Мы сами…
– А мы что, тетя Лиза, прямо на настоящей машине поедем, да? – с радостным придыханием спросил Глеб, просовывая руки в рукава своего кургузенького пальтеца. – Прямо с настоящим рулем? И с колесами? По-настоящему поедем, по большой дороге?
– Ну да, по-настоящему, – растерянно подтвердила Лиза, торопливо отгоняя от горла противный слезный комочек, приготовившийся засесть накрепко, как давеча после не опознанных близнецами игрушек в виде киндер-сюрпризов, или Глебовых «яиц, обернутых в яркие бумажки».
– Как здоровски! Ура! Мы поедем на настоящей машине! – запрыгали близнецы в маленькой прихожей, мешая ей одеться.
Лёня молча смотрел на них, улыбаясь грустно. Потом присел, поправил на шее Бориса клетчатый шарфик, поднял воротник пальто у Глеба. Прижав их к себе руками, замер на полминуты, закрыв глаза, потом проговорил тихо:
– Слушайтесь тетю Лизу, мужики, ладно? Она хорошая, очень хорошая.
– Ладно, не подлизывайся! – сглотнув прорвавшийся таки к горлу комок, решительно проговорила Лиза. – И давай сейчас же дуй за билетами! Чтоб к утру духу твоего вместе с Алиной в городе не было! Понял, папашка Макаренко? Пошли, ребята.
12
За всю дорогу до Лизиного дома мальчишки не проронили ни звука, сидели, прижавшись друг к другу, как два воробышка, робко поглядывая в окошко. На Лизины вопросы тоже не отвечали, и она
