Рассказы. Прощай, оружие! Пятая колонна. Старик и море

Филип. Мое время — время партии.

Макс. Вот это я и хотел сказать. Хорошо, что ты так быстро соображаешь.

Филип. О, я очень быстро соображаю.

Макс. Не стоит злиться из-за того, в чем ни ты, ни я не виноваты.

Филип. Я не злюсь. Но я не обязан быть монахом.

Макс. Филип, товарищ, ты никогда не был похож на монаха.

Филип. Нет?

Макс. И никто не требует, чтобы ты стал монахом.

Филип. Нет.

Макс. Все дело в том, чтобы это не мешало работе. Эта женщина — откуда она? Из какой среды?

Филип. Спроси ее.

Макс. Придется, очевидно.

Филип. Разве я плохо работаю? Кто-нибудь жаловался на мою работу?

Макс. До сих пор — нет.

Филип. А сейчас кто жалуется?

Макс. Я жалуюсь.

Филип. Вот как?

Макс. Да. Мы должны были встретиться у Чикоте. Раз ты не пришел туда, ты должен был оставить мне записку. Я прихожу к Чикоте вовремя. Тебя там нет. Записки тоже нет. Я прихожу сюда и застаю тебя mit einer ganzen Menagerie[149] черно-бурых лисиц в объятиях.

Филип. А тебе никогда ничего такого не хочется?

Макс. Очень хочется. Постоянно.

Филип. И что же ты делаешь?

Макс. Иногда, если у меня выдается свободный час и я не слишком устал, я нахожу такую, которая соглашается побыть со мной, не глядя на меня.

Филип. И тебе постоянно этого хочется?

Макс. Я очень люблю женщин. Я не святой.

Филип. А есть святые?

Макс. Да. А есть и не святые. Но только я всегда очень занят. А теперь поговорим о чем-нибудь другом. Сегодня мы опять пойдем туда.

Филип. Хорошо.

Макс. Ты хочешь идти?

Филип. Послушай, я допускаю, что ты прав насчет этой женщины, но нечего оскорблять меня. По работе ты меня ни в чем упрекнуть не можешь.

Макс. Эта женщина — она не подозрительна?

Филип. Ни в коем случае. Может быть, мне это вредит и отнимает у меня время и тому подобное, но за нее я ручаюсь.

Макс. Ты уверен? Знаешь, я в жизни не видел столько лисиц.

Филип. Она, конечно, дура, но я ручаюсь за нее, как за себя.

Макс. А за себя ты еще ручаешься?

Филип. Надеюсь. А это видно, когда за себя нельзя ручаться?

Макс. Еще бы!

Филип. Сейчас посмотрим. (Становится перед зеркалом и с презрением смотрит на себя.)

Макс смотрит на него и улыбается. Потом кивает головой.

Макс. Я бы за тебя поручился.

Филип. Хочешь, пойди к ней и расспроси, из какой она среды и тому подобное.

Макс. Нет.

Филип. Она из той среды, к которой принадлежат все американки, приезжающие в Европу с некоторым запасом денег. Они все одинаковы. Колледж, лето на лоне природы, более или менее состоятельные родители, — в наше время чаще менее, чем более, — мужчины, романы, аборты, виды на будущее и наконец замужество и тихая пристань или тихая пристань без замужества. Одни открывают магазин или служат в магазине, другие пишут или занимаются музыкой, некоторые идут на сцену или в кино. У них есть какая-то организация, Лига молодежи, там, кажется, работают девственницы. Все для общего блага. Эта пишет. И даже неплохо, когда не ленится. Спроси ее сам, если хочешь. Но предупреждаю, все это очень скучно.

Макс. Меня это не интересует.

Филип. Мне показалось, что интересует.

Макс. Нет. Я подумал и решил все это предоставить тебе.

Филип. Что именно?

Макс. Все, что касается этой женщины. Поступай с ней, как знаешь.

Филип. Напрасно ты мне так доверяешь.

Макс. Я доверяю тебе.

Филип (с горечью). Напрасно. Иногда я чувствую, что все это мне надоело. Вся моя работа. Просто опротивела.

Макс. Понятно.

Филип. Да. И разговорами ты мне не поможешь. Я на днях убил этого мальчишку Уилкинсона. Просто по неосторожности. Не говори, что это не так.

Макс. Ты мелешь вздор. Но ты действительно не был достаточно осторожен.

Филип. Я виноват, что его убили. Я оставил его в этой комнате, в моем кресле, при открытой двери. Я совсем не так хотел его использовать.

Макс. Ты же не нарочно оставил его здесь. Брось об этом думать.

Филип. Нет, не нарочно. Просто загнал в ловушку по неосторожности.

Макс. Рано или поздно его бы все равно убили.

Филип. Да, да. Конечно. Если так на это взглянуть, то все чудесно, правда? Совершенно замечательно. Вот об этом-то я и не подумал.

Макс. Мне уже случалось видеть тебя в таком настроении. Я отлично знаю, что это все пройдет и ты снова станешь самим собой.

Филип. Да. Но ты знаешь, что я сделаю, когда это пройдет? Накачаюсь виски и подхвачу какую-нибудь девчонку… Прекрасная картина. Это ты называешь стать самим собой?

Макс. Нет.

Филип. Мне все опротивело. Знаешь, где бы я хотел очутиться? В каком-нибудь славном местечке вроде Сен-Тропез на Ривьере, проснуться утром, и чтобы не было войны, и чтобы принесли на подносе кофе с настоящим молоком… и бриоши со свежим клубничным вареньем, и яичницу с ветчиной.

Макс. И эта женщина?

Филип. Да, и эта женщина. Ты совершенно прав, — эта женщина. Черно-бурые лисицы и прочее.

Макс. Я говорил, что тебе это вредно.

Филип. А может быть, и полезно. Я так давно на этой работе, что мне все опротивело. Все вообще.

Макс. Ты работаешь, чтобы у всех был такой хороший завтрак. Ты работаешь, чтобы никто не голодал. Ты работаешь, чтобы люди не боялись болезней и старости; чтобы они жили и трудились с достоинством, а не как рабы.

Филип. Да. Конечно. Я знаю.