лестничные перила. Эллен едва успела вцепиться в них, иначе свалилась бы вниз и свернула бы шею. Гулко хлопнула закрывающаяся дверь.
Эллен перевела дыхание, всхлипнула, сползла на пол, придерживаясь за перила. Осторожно сплюнула выбитый зуб, всхлипнула снова.
«Надо позвать на помощь, – вяло колыхнулась мысль, – надо…»
И что? Они ворвутся сюда и убьют его – на месте, и ты его не убережешь, а девочка навеки не оберется позора. Нет, никого звать нельзя. Надо самой…
Я справлюсь сама.
Ведь когда Рассел убивал моего ребенка, я же никого не звала на помощь, вдруг спокойно подумала Эллен. И я никого не позову на помощь, чтобы его убить. Я справлюсь с этим без посторонних.
Она поднялась, все еще шатаясь, снова сплюнула успевшую набраться во рту кровь. Огляделась в поисках чего-нибудь сподручного. Одна из палок в перилах, на которые ее бросил Глориндель, держалась плохо. Эллен не без труда вытащила ее, взвесила в руке.
Снова толкнула дверь, но больше не стала медлить.
Тут ей, как ни странно, помогла девушка. Без нее у Эллен ничего бы не получилось. Глориндель умел реагировать быстро, очень быстро, если хотел, – он обернулся, когда Эллен бросилась к нему. Он успел бы схватить ее, но ему снова пришлось отпустить свою жертву, и девушка, отойдя от первого, самого страшного шока, вскочила. Едва эльф повернулся к ней спиной, она с силой толкнула его вперед обеими руками. Он потерял равновесие, и это все решило.
Эллен опустила утолщенный конец деревянного бруска ему на шею, чуть пониже уха.
Этого удара оказалось достаточно. Глориндель рухнул как подкошенный, ткнулся лицом в пол. Крови видно не было, и Эллен заколебалась, не зная, следует ли ударить еще раз. Теперь это казалось намного труднее.
Убегая от необходимости принимать решение, она подняла голову и посмотрела на девочку.
А ведь и правда девочка. Еще почти ребенок. Лет шестнадцать, не старше. Черные волосы, глаза – как два колодца. Только теперь эти колодцы были… нет, не высохшими. Отравленными.
Девушка вытащила изо рта скомканную ленту, бросила ее на пол. Платье на ней не было разорвано, только помято, и юбка задрана до самого пояса. Не оправляясь, девушка шагнула к Эллен, взяла палку из ее ослабевшей руки.
Обернулась, занесла руку.
Эллен смотрела в отравленные колодцы ее глаз и знала, что, если не остановить ее сейчас, эльф умрет. Ему повезет, он не почувствует боли, но через несколько минут его прекрасное тело превратится в кусок кровавого мяса. И она не была уверена, что не хочет это увидеть.
Да. В том-то все и дело. Она
Что ж…
Пора проверить.
Пальцы Эллен легли на запястье девушки в тот самый миг, когда ее рука дрогнула, собираясь опуститься в первый раз. Кожа обесчещенной невесты была ледяной – а может, горячей, как пламя, но Эллен ведь разучилась чувствовать жар пламени.
– Не надо, – сказала она на калардинском, глядя в отравленные колодцы. – Я сама.
Девушка раздумывала мгновение, потом опустила руку – неохотно, но покорно, словно признавая за Эллен права, о которых та заявила. Устало моргнула – черная вода в колодцах пошла рябью. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, и в этом было больше понимания, чем в любых словах, которые они могли сейчас сказать.
Потом Эллен медленно наклонилась и подняла с грязного пола вымазанную в крови и слюне наголовную ленту невесты.
Ночь они провели в логове Стэйси. Отпускать их пока никто не спешил, а прорываться с боем Натану не очень хотелось, и прежде всего потому, что затея была обречена на провал. Ночью банда ходила на дело, но в пещере осталось пятеро крепких парней, помимо ребят, патрулировавших снаружи. Натан предпочел не рисковать, тем более что в общем-то у Стэйси не было причин их убивать. А она, несмотря на всю свою бескомпромиссность, не из тех, кто убивает беспричинно.
Ночь Натан провел без сна, сидя в темном углу и раздумывая над сложившейся ситуацией. Рослин же вела себя не в пример раскрепощеннее – Натан и не подозревал в ней такого актерского таланта и с изумлением наблюдал, как надменная калардинская княгиня строит из себя маленькую девочку, на глазах завоевывая симпатию бывалых бандитов. Большую часть времени она болталась у них под ногами, а когда наконец сумела им надоесть, переместилась к походной кухне, где добряк-повар стряпал завтрак на утро. Общество Рослин пришлось ему явно по душе. Спать она пришла к Натану, хотя и с видимой неохотой. Когда она легла рядом и свернулась калачиком, плотно прижавшись к нему, Натан невольно вздрогнул. Ему хотелось спросить, что она задумала, но он не хотел лишний раз привлекать к себе внимание. А уже через минуту леди Рослин спала крепким здоровым сном, как и положено детям ее лет, и он тоже попытался задремать.
Утром ребята Сколопендры ввалились в убежище взъерошенные, злые и без добычи. Натан не понял толком, что произошло, – кажется, они нарвались на патруль, не осведомленный относительно договора с местной властью. Стэйси была с ними и злилась сильнее всех – что ж, Натан прекрасно ее понимал, хотя его положение такой оборот дел явно не улучшал.
Стэйси прошла мимо него, будто не заметив; земляной пол пещеры гудел под ее тяжелой поступью. Натан проводил взглядом ее угловатую фигуру, скрывшуюся в знакомой нише, и подумал, что пора все-таки убираться отсюда. В столь дурном настроении Стэйси могла и забыть свои благородные принципы.
Натан оглянулся. Рослин сидела в стороне с глиняной миской в руках – несмотря на неудачное для банды утро, повар, похоже, сохранил благосклонность к своей новой любимице. А вот о Натане все забыли, и никто из жадно набросившихся на еду людей Стэйси не предложил ему разделить с ними трапезу.
Натан снова посмотрел на Рослин. Она взглянула на него в ответ. От ее миски тянулся густой ароматный дымок, но есть она не торопилась.
Просто смотрела на Натана, грея пальцы о стенки миски, и все.
Позже он думал: пыталась ли она предупредить его таким образом, или ему следовало благодарить свою интуицию. А если так, то вполне возможно, что Рослин было все равно, догадается он или нет.
И вот об этом ему думать почему-то совсем не хотелось.
– Эй, парень! – окликнул его повар. – Жрать-то хочешь небось?
Он стоял над чаном у самого входа; дым тянулся с поверхности густой похлебки, припадал к земле и стелился к щели меж стенкой пещеры и дерном, маскировавшим выход. Сквозь щель слабо пробивался солнечный свет, и Натан вдруг словно впервые ощутил, до чего же тут, внутри, сыро и темно. Ему безумно захотелось оказаться снаружи, вдохнуть полной грудью. Ему казалось, что даже воздух здесь отравлен этим дымом.
– Нет, – сказал он. – Благодарю.
Повар пожал плечами и тут же отвернулся – вокруг было два десятка голодных ртов, ни один из которых не отказался бы от добавки. Почему-то люди особенно сильно хотят есть, когда раздосадованы.
А Натан не был раздосадован – он был напряжен до такой степени, что цепенели мускулы на лице, и было как никогда трудно разыгрывать дружелюбие.
К счастью, на него никто не смотрел, и Натан встал. Рослин невозмутимо водила ложкой в похлебке, так ни разу и не поднеся ее ко рту. Натан твердым шагом направился к нише, за которой находилась каморка Сколопендры. Его никто не остановил.
Стэйси сидела на корточках перед кроватью и изучала разложенный на ней документ. При виде Натана она тут же схватила бумагу и вскочила, и Натан успел разглядеть лишь гербовую печать в нижней части документа. Та самая охранная грамота?.. Сегодняшний патруль отказался ее принять, и ты не понимаешь почему, верно, Стэйси?
Ладно, все равно это не мое дело, подумал Натан, а вслух сказал:
– Я хотел поговорить…
– Я тоже, – перебила его Стэйси и кивнула на кровать. – Сядь.
