купца, у которого Глориндель отнял сначала честь, а потом жизнь.
«Миледи Рослин, вы ведь не сделаете этого снова, правда?» – подумал он как в бреду, а сам уже стискивал ее плечо, будто пытаясь предотвратить то, что вот-вот должно было случиться. Она не сопротивлялась, напротив, как-то сразу обмякла в его руках, покоряясь любому его решению, пусть и не понимала – правда же не понимала? – что происходит.
И сейчас она застыла в его руках, положив тоненькие пальчики ему на предплечье, и дышала тихо, ровно, не боясь, доверяя.
А он боялся, так боялся, что его трясло, будто в лихорадке. Не Рослин, нет. Этого ощущения. Этой уверенности, которая его охватила. Безумной уверенности, что Рослин и Глориндель – один человек.
На мгновение ему захотелось провести ладонью по ее левому уху и проверить, цело ли оно. Он бы так и сделал, если бы его руки не были заняты.
– Ты ведь не бросишь меня? – тихо спросила Рослин.
Натан посмотрел на нее сверху вниз. Она запрокинула голову, и ее перевернутое личико казалось совсем маленьким. Она теперь все время его об этом спрашивала. Как будто надеялась, что если он повторит свое обещание снова и снова, то все-таки сдержит его. А Натан не мог ей сказать, что любые обещания для него ничего не значат. Давно уже. Что значение имеет только долг, и уж от него-то Натану не сбежать.
На небольшой площади перед воротами толпился народ, коротая время до досмотра за ленивым поругиванием осужденного, привязанного к столбу виселицы посреди площади, и в этой вялой жестокости было что-то такое обыденное, такое мирное, что это место вдруг показалось Натану куда более подходящим для леди Рослин, чем любое другое. Впрочем, сама она так не думала.
– Они нас ищут, – еле слышно проговорила Рослин. – Ты ведь не бросишь меня?
Нас, верно, маленькая леди… И нас ожидает виселица за учиненный нами разбой. Может быть, даже эта вот самая. Осужденного от нее по такому случаю отвяжут. Он, должно быть, будет нам благодарен.
Внезапно до него дошел смысл ее слов. Благодаря болтливому языку тальвардов они еще два дня назад узнали, что здешние власти разыскивают пару калардинцев. Мужчину и женщину – возраста они, очевидно, не знали. Наверное, кто-то видел их издали неподалеку от логова Сколопендры и принял Рослин за взрослую женщину. Что в общем-то немудрено. И теперь их искали – их обоих. А если бы они разделились, то смогли бы идти дальше. Но они не могли разделиться. Натан не отпустил бы ее. Натан не бросил бы ее одну.
– Мы не можем так стоять. Надо идти дальше. Надо…
Он сжал ее крепче, и она умолкла. Надо. Он знал, что надо. Но, кажется, совершенно перестал соображать. А так нельзя. Ну же, Натан, вспомни, как было с Глоринделем – тебе всегда приходилось рассчитывать только на самого себя, чтобы вытащить вас обоих…
Всегда ли?
«Но что она сможет сделать?» – растерянно подумал он.
Отравить их. Убить их. Всех. Нет, не так: она отравит, а ты убьешь. И вы пойдете дальше, оставляя за собой удлиняющийся кровавый след.
Ты всерьез думаешь, что все еще может быть иначе?
Всадница, проезжавшая мимо, окинула их удивленным взглядом. Она еще какое-то время смотрела на них через плечо, прежде чем едва не наехала на какого-то простолюдина, и тогда наконец отвернулась. Натан попытался взять себя в руки.
– Оставайтесь здесь, – сказал он, отстраняя Рослин. Но та не выпустила его руки и шагнула следом.
– Ты не бросишь меня! – повысив голос, сказала она. – Ты обещал!
– Да замолчите вы, – стряхивая ее руку, бросил Натан. – Постойте здесь. Я скоро.
Он сам еще не знал, что собирается сделать, но надо было действовать. Нельзя было ждать, пока этот эльф… пока эта девочка вспомнит, что происходило на калардинской заставе целую вечность назад…
Натан сделал несколько шагов вперед, к центру площади. И почти одновременно с ним из таверны напротив вышел Глориндель.
Натан споткнулся, но шагу не сбавил – ноги сами его несли, мимо людей, лошадей и телег, вперед, к позорному столбу, к которому с другой стороны приближался эльф. Натан смотрел на него и пытался понять, сошел ли уже с ума по-настоящему, или Глориндель действительно здесь. Последняя мысль внезапно так его поразила, что он застыл как вкопанный в пяти шагах от виселицы. И эльф остановился тоже, глядя на него во все глаза.
Его губы шевельнулись, будто он хотел что-то сказать и не смог. А потом взгляд переместился за плечо Натана – и тот понял, что это все же не Глориндель. Нет, не он – тот никогда бы не смог так смотреть. Попросту не умел.
Хотя… быть может, именно так он смотрел на Аманиту.
Натан услышал шаги позади себя – быстрые, сбивчивые. Что же вы, моя маленькая госпожа, я ведь просил вас меня подождать, подумал он, не оборачиваясь и одновременно чувствуя разочарование. Моя маленькая госпожа. Нет, не моя, не моя больше. Не моя.
Глориндель протянул вперед руки, глядя мимо Натана широко распахнутыми глазами. Рослин влетела в его объятия, повисла у него на шее, ткнулась лицом в его плечо, что-то бормоча то ли сквозь смех, то ли сквозь слезы. Несколько мгновений Глориндель стоял, наклонившись к ней, потом схватил ее за талию, рывком оторвал от земли и впился долгим, голодным поцелуем в ее маленький рот. Натан думал, что это будет выглядеть дико – но не выглядело.
Леди Рослин казалась взрослой не только издали.
Потом Глориндель оторвался от нее и, пожирая мятущимся взглядом ее лицо, сказал:
– Вы прекрасны, миледи… вы прекрасны… как эльфийка!
Это он, подумал Натан. Всеблагие небеса, я не знаю
Он услышал вздох – то ли облегченный, то ли скорбный, то ли изумленный. Не мог, не должен был услышать сквозь гул не обращавшей на них никакого внимания толпы, – но услышал. И наконец оторвав взгляд от Глоринделя, взглянул ему за плечо.
У порога таверны стояла женщина. Какой-то человек вышел из таверны и, проходя мимо, грубо задел ее плечом. Она качнулась, но с места не сдвинулась. Натан никогда раньше ее не видел, но при взгляде на это лицо его внезапно охватило странное и тревожное ощущение, будто он смотрит в зеркало. Хотя она не была на него похожа, вовсе нет. Во всяком случае, не внешне.
Но он не смог отвести от нее взгляд.
Они стояли так вот – вчетвером: Рослин и Глориндель в центре, Натан и эта женщина – по сторонам, будто охраняя их покой. И было очень тихо. И никого больше не было в целом мире, только они.
Глориндель наконец перевел глаза на Натана. Медленно расцепил руки Рослин, обхватившие его шею, поставил девочку на землю. Она тут же вцепилась в его руки и зарылась лицом в его грудь, будто стыдясь смотреть Натану в глаза… или как будто не на что в мире стало теперь смотреть. Глориндель твердо взял ее за плечо, повел вперед. Женщина за его спиной тоже двинулась к ним, и Натан знал, что она пойдет с ними. А куда именно – не имело никакого значения.
Глориндель поравнялся с ним. Протянул руку с раскрытой ладонью.
Натан пожал ее. Это было самое крепкое рукопожатие в его жизни. И выпуская сухую ладонь эльфа, Натан понял, что и самое долгожданное.
«Как же я скучал по вам, милорд», – подумал он.
Люд вокруг толкался и гомонил, только это было так далеко…
Они вообще ничего не сказали. Ни слова. Как будто в словах не было нужды. Просто двинулись к воротам – вчетвером. Глориндель и Рослин в центре, Натан и женщина – по бокам.
Тальварды искали пару, калардинку и калардинца, а не мужчину, женщину, девочку и эльфа.
Прежде чем они вошли в ворота, Натан оглянулся. Сам не зная зачем – его мучило чувство, будто здесь, в этом странном месте, он оставляет что-то безмерно ему дорогое. И увидел, что заплеванный осужденный поднял голову и смотрит на них. Ни на кого-то одного – на них всех.
И что-то похожее на тень улыбки блуждало на его посеревших губах.
Натан смотрел на него, пока ворота не закрылись. А потом поднял голову и увидел на сиреневом небосводе маленькую блеклую дольку новой луны.
