ему, была неотразима.
Проходитъ нед?ля, проходитъ другая, отв?та н?тъ. Надо съ?здить за нимъ. Анри отправляется въ Жарди. Это былъ старый пріоратъ, по сос?дству съ Виллъ д'Аврэ, куда архіепископъ Сансскій отправлялся, за неим?ніемъ религіозныхъ вдохновеній, вдохновляться политикою.
Но, къ великому удивленію Анри, его не принимаютъ, и вотъ, не усп?въ даже вернуться въ Парижъ, онъ изливаетъ свою досаду въ сл?дующемъ письм?:
'Представь себ?, я сижу въ карет? у воротъ Жарди въ ожиданіи, когда г. архіепископъ соблаговолитъ меня принять. Страшно б?шусь. Чтобы заполнить время, берусь за перо и посвящаю теб? и отечеству плоды моего безд?йствія.
'Я счелъ нужнымъ приложить записку къ адресу, который вы поручили мн? передать. Въ этой записк? я изложилъ всю силу, настойчивость нашего народа, а также причины движенія нашего Гренобля… Зат?мъ я указалъ на выгоду для короля не брать назадъ даннаго об?щанія относительно нашего собранія.
'Наконецъ, я подтвердилъ, ибо необходимо, чтобы его величество зналъ объ этомъ, — что я говорилъ отъ имени вс?хъ способныхъ мыслить въ нашей провинціи… Пора же разсчитаться съ нами'.
Какъ разъ на это-то именно Бріеннъ и не склоненъ былъ согласиться. Онъ даже не соблаговолилъ представить королю записку Вирье. Негодованію герцога де-Роганъ не было пред?ла…
'Сажая въ тюрьму, онъ воображаетъ себя Ришелье, обманывая — воображаетъ себя Мазарини'…
Добро бы еще, если бы Мазарини хоть извинился бы! Такъ в?дь н?тъ же! Когда черезъ н?сколько дней Анри, наконецъ, удалось добраться до архіепископа Санскаго, онъ получилъ отъ него, въ весьма сухой форм?, урокъ правилъ общежитія.
Обозвавъ адресъ дофинцевъ 'распечатаннымъ письмомъ', онъ зат?мъ сказалъ: 'вамъ нечего удивляться, если при т?хъ условіяхъ, при какихъ ваше письмо было представлено, король не соблаговолилъ принять его… Во-первыхъ, оно какъ будто написано отъ имени дворянства… Дворянство не собиралось, да и не могло собраться безъ разр?шенія короля'.
Собраніе въ Визил? показало, однако, министру, что подобная вещь могла случиться.
Простой исходъ, не принять, избавилъ архіепископа Сансскаго отъ назойливости Вирье. Съ т?мъ же легкомысліемъ онъ разсчитывалъ, что н?сколько указовъ избавятъ его и отъ назойливости вс?хъ парламентовъ Франціи.
Д?йствительно, чего проще учредить посредствомъ этихъ указовъ родъ высшаго сов?та регистратуры? Н?сколько маршаловъ Франціи, н?сколько прелатовъ, н?сколько принцевъ крови занимали бы должности предс?дателей или членовъ сов?та: въ такомъ сов?т? нечего страшиться, что вол? короля можетъ угрожать мал?йшее сопротивленіе,
Такова была, по крайней м?р?, мысль министра-архіепископа, когда онъ въ начал? мая 1788 г. объявилъ этотъ новый законъ и отправилъ его на утвержденіе во вс? парламенты.
Со вс?хъ концевъ Франціи поднялось всеобщее негодованіе. Даже благомыслящіе люди, которые, какъ Вирье, заявили себя довольными первыми уступками двора, соединилисъ въ общемъ сопротивленіи, которое Бріеннъ такъ необдуманно ставилъ на почву права.
Напечатанные въ Гренобл?, съ комментаріями Барнава, въ см?лой брошюр?, министерскіе указы, безъ различія положенія и мн?ній, возмутили весь городъ. Судьи, бывшіе въ изгнаніи въ своихъ земляхъ, были возвращены съ тріумфомъ посредствомъ 'lettre de cachet'. Впервые возмущеніе посягнуло на власть короля. Ц?лый градъ черепицъ былъ направленъ на его войско. Съ трудомъ де-Клермонъ-Тонерръ спасся отъ веревки, которая должна была его подв?сить къ люстр? его салона. Разрушеніе дворца губернатора, сбиванье съ толка солдатъ было началомъ безобразныхъ сценъ, которымъ вскор? предстояло разъиграться по всей Франціи.
Парижъ и Версаль съ изумленіемъ узнали объ этомъ первомъ возмущеніи и надо сказать правду, что Анри черезчуръ см?ло разговаривалъ съ Бріенномъ.
Протестуя противъ проекта министра, а еще бол?е противъ остракизма, въ которомъ держали депутатовъ Дофинэ, Вирье рискнулъ произнести такую см?лую фразу:
— Король не имеетъ права отказать въ пріем? представителямъ своихъ подданныхъ… Справедливость, какъ и повиновеніе, есть выраженіе того обоюднаго контракта, который соединяетъ ихъ съ монархомъ…
Въ Версал? никогда не слыхали ничего подобнаго. Всей революціи предстояло зародиться изъ этой теоріи, которую безумно прив?тствовала провинція Дофинэ.
Барнавъ и Мунье комментировали ее. Она служила для поученій духовенства. Буржуа сд?лали ее своимъ лозунгомъ.
— Наши головы, — восклицали парламентеры, — принадлежатъ вамъ, государь, но наши законы намъ дороже нашихъ головъ.
Въ борьбу вм?шались и гражданки Гренобля, и вотъ какимъ вызовомъ отв?тили он? на предлагаемые эдикты:
'Подъ вліяніемъ того смущенія, въ какое повергли насъ ваши проекты, государь, можетъ случиться, что мы не пожелаемъ бол?е поставлять государству гражданъ… Мы охотно исполняемъ таковую нашу обязанность при счастливомъ и разумномъ правленіи. Но даватъ жизнь существамъ заран?е обреченнымъ на деспотизмъ, нетъ соблазновъ, которые заставили насъ это д?лать'.
Исторія умалчиваетъ, принималъ ли участіе въ составленіи этого воззванія какой нибудь любезный сов?тникъ, заинтересованный въ этомъ вопрос?. Она умалчиваетъ также и о томъ, какъ Людовикъ XVI отнесся къ угроз?, которая, безъ сомн?нія, должна была смутить беарнейца. Изв?стно только, что она возд?йствовала на Бріенна. Онъ сдался на капитуляцію, и четыре гренобльскіе консула [20], которыхъ онъ вытребовалъ въ Версаль, вернулись не только съ прощеньемъ за день черепичнаго дождя, но еще привезли съ собою пятьдесятъ тысячъ экю, чтобы заплатить военныя издержки.
Вирье ликовалъ; его поб?да надъ Бріенномъ прославляла его въ Гренобл?, оправдывала его въ отел? де-Роганъ, д?лала его знаменитымъ въ Париж?. Бретонцы и дофинцы, отстаивавшіе свое особое правленіе, были настоящими предтечами. Провинціальныя сословія сзывали etats generaux. Слово, безсознательно сказанное самымъ неспокойнымъ сов?тникомъ — клеркомъ Парижскаго парламента, аббатомъ Сабатье, попало изъ дворца на улицу, съ улицы въ казарму, чтобы явиться вызовомъ въ Версаль [21]. Т?, кто подстревалъ его, стали героями дня. Любопытные, болтуны, политики наводняли улицу Вареннъ. Вс? хот?ли вид?ть Анри, узнать отъ него подробности 'дофинской революціи', какъ говорилось тогда. Принцесса Викторія пригласила его въ Belle-Vue и пріемъ, сделанный Вирье, уб?дилъ его, что см?лостью можно побороть препятствія и недоброжелательство двора.
Печально то время, когда злоязычіемъ можно им?ть усп?хъ. Анри нашелъ въ Belle-Vue защитниковъ парламентовъ и враговъ королевы въ одной общей, безпощадной оппозиціи. Обвиненія 'mesdames' противъ ихъ племянницы превосходили теперь всякую м?ру. Постоянно повторялись сцены въ род? той, какъ въ тотъ день, когда у Маріи-Антуанетты, оскорбленной какою-то новою дерзостью, сорвалась фраза: 'эти возмутительные французы…'
— Скажите лучше: эти возмущенные французы, — поправила Madame Adelaide.
Какимъ тяжелымъ камнемъ должно было впосл?дствіи лечь это слово на душ? принцессы, записанное губернаторомъ Моррисомъ [22].
Но такое несправедливое отношеніе къ королев? одрило не въ одномъ Belle-Vue. Въ то время, какъ важныя дамы украшали себя лентами 'цв?та кардинала на солом?', простыя женщины носили чепцы a la revolte, и каждая заявляла свои права на контроль, на критику или сов?тъ.
Н?которыя высокопоставленныя дамы, какъ, наприм?ръ, герцогиня де-Роганъ, предъявляли свои права на все это заразъ.
'Ахъ, Madame, — писала герцогиня королев? въ конц? іюня 1788 года, — во имя вашей семьи, во имя т?хъ чувствъ, которыя вы вселяли и которыя вы найдете въ сердцахъ вс?хъ французовъ, положите конецъ этимъ всеобщимъ напастямъ.
'…Вамъ приписываютъ томленіе ц?лаго народа. Быть можетъ, королева не сознаетъ всей важности той роли, какую она могла бы играть. Быть можетъ, ея вліяніе на короля было пагубно для ея славы!..
