своимъ друзьямъ.
Неизв?стно, кто вывелъ заключеніе изъ этихъ словъ, что въ Визил? возможно то, что не дозволено въ Гренобл?. Но самъ маршалъ де-Во какъ будто присоединился къ этому взгляду.
Онъ тоже игралъ словами. Если, указывая на ружья своихъ солдатъ, онъ говорилъ 'о десяти тысячахъ замкахъ, чтобы запереть двери Гренобльской ратуши', онъ не говорилъ о дверяхъ замка въ Визил?, т?мъ бол?е, что н?сколько челов?къ изъ дворянъ заявили ему, что они уже связаны даннымъ честнымъ словомъ.
— Слово, данное честнымъ челов?комъ, свято: никакая пушка не должна заставить ему изм?нить, — было отв?томъ маршала. И въ то же время онъ писалъ Бріенну, что единственная услуга, какую оставалось ему оказать, это урегулировать собраніе, котораго въ настоящее время уже н?тъ возможности не разр?шить. И вотъ такимъ-то образомъ столько честныхъ людей, совершенно спокойно, по общему соглашенію, низвергли въ Визил? вс? основы монархіи, на какихъ держалась она.
Перечислять ли вс? требованія, какія обсуждались въ этотъ достопамятный денъ? Выборная система для всехъ должностей, двойное представительство третьяго сословія, поголовное голосованіе. установленіе налоговъ сословіями — все это было принято въ одно зас?даніе, которое началось утромъ и кончилось въ полночь.
Братскія вечери, въ которыхъ принимали участіе бол?е четырехсотъ гостей, задавались Клодомъ Перрье. 'И пока записывалось каждое р?шеніе, — гласитъ преданіе того времени, — эти чувствительные люди, связанные самою т?сною дружбою, разгуливали въ пом?щеніи конетабля… Подъ тенью деревьевъ ихъ оживленныя р?чи отражали въ себ? интересы, которыми они были поглощены, и самыя сладкія надежды рисовались ихъ искреннему патріотизму'.
Революція уже обнаружила свои сельскіе вкусы, какіе ей пришлось выставлять напоказъ въ ея бол?е дурные дни. Но если этотъ пастушескій лиризмъ у подошвъ Альпъ былъ только см?шонъ, въ Париж? онъ носилъ характеръ настоящаго возмущенія.
Анри понялъ это. Призванный изъ первыхъ, зат?мъ сд?ланный прокуроромъ-синдикомъ (секретаремъ) собранія, онъ остался въ Париж?…
'Мой отецъ, — пишетъ m-lle де-Вирье, — в?чно раскаивался бы въ своемъ участіи въ этомъ жестокомъ покушеніи на королевскую власть, онъ, который уважалъ ее на столько, что поздн?е готовъ былъ пожертвовать за нее жизнью…'
Но въ то время, какъ великіе помыслы, героическое самоотреченіе этого сердца были еще не выяснены, побужденія его были перетолкованы. Чернь, которая привыкла унижать то, что ей непонятно, не въ состояніи была постичь этого соединенія безконечнаго уваженія къ королевской власти съ великодушнымъ ратованіемъ за свободу.
Не мало удивились бы вс? т?, кто считалъ его солидарнымъ со вс?ми разрушительными стремленіями, увидавъ его на другой день посл? событій въ Визил?, у перваго министра, которому онъ передавалъ, — это его подлинныя слова, — 'что дофинцы утратили всякую м?ру'.
Но, правду говоря, что выиграли бы эти бунтовщики отъ повиновенія? Въ то время, какъ Анри, такъ сказать, приносилъ за нихъ публичное покаяніе, къ его удивленію, за эти н?сколько дней у архіепископа Санскаго совершенно изм?нились взгляды на вещи!.. Не только не было помина объ укрощеніи, но Бріеннъ показалъ Анри постановленіе сов?та, въ силу котораго король созывалъ на 29 августа въ Романъ собраніе, которому предстояло принять р?шенія по вопросамъ, затронутымъ въ Визил?.
Столь же малодушный, какъ и упрямый, д?лающій шаги впередъ необдуманно, отступающій не съ честью, Бріеннъ для того только, чтобы удержаться министромъ, жертвовалъ сегодня своимъ первоначальнымъ мн?ніемъ съ тою же безразборчивостью, съ какою вчера рисковалъ жизнью.
Когда враги его напугали Людовика XVI опасностью работать съ министромъ, страдающимъ чесоткой, Бріеннъ сейчасъ же призвалъ къ себ? Бартеса, своего доктора.
— Вы должны меня вылечить въ 24 часа, — сказалъ онъ ему.
— Но в?дь я могу погубить васъ, — отв?тилъ ему Бартесъ:- если вгоню бол?знь внутрь.
— Безразлично, я требую, чтобы вы меня вылечили…
Такъ и было сд?лано.
Есть историческія фатальности, которыхъ нельзя не признать: скрытыя страданія страшной бол?зни способствовали тому, что Бріеннъ былъ самымъ отвратительнымъ министронъ. Быть можетъ, въ этомъ кроется одна изъ тысячи тайныхъ причинъ революціи.
М?ры, какія прим?нялись для спасенія страны, только увеличивали ея страданія. Позволеніе, данное дофинцамъ собраться въ Романъ, вм?сто того, чтобы успокоить ихъ возбужденное состояніе, только усилило его. На этотъ разъ Анри опять остался въ Париж? и это на его счастье. Предварительные дебаты были такіе ожесточенные, что до открытія собранія, былъ уже р?шенъ арестъ Мунье и н?которыхъ изъ его друзей.
Паденіе Бріенна спасло ихъ и въ то же время породило одну изъ т?хъ забавныхъ и трагическихъ сценъ, какими отм?чается начало всякой революціи.
Въ костюмъ епископа былъ наряженъ манекенъ, и въ такомъ вид? его таскали по улицамъ Парижа. Зат?мъ манекена этого судили, обвинили и предали всесожженію при радостномъ крик? толпы, отголосокъ котораго отдался и въ провинціи.
Паденіе Бріенна явилось новымъ поводомъ для торжества Мунье. Его третировали, точно онъ одинъ сокрушилъ архіепископа. Къ его в?нцу непогр?шимаго патріота присоединился еще в?нецъ мученика, какимъ онъ могъ бы сд?латься. На этотъ разъ насталъ конецъ вс?мъ сопротивленіямъ двора. Скользкость пути выяснялась, неизб?жно должно было наступить головокруженіе и 'nekraille', какъ называлъ Людовикъ XVI приверженцевъ и систему Неккера, такъ же мало могъ затормозить паденіе, какъ и 'la pretraille' (Бріеннъ)…
Несмотря на несочувствіе, даже на гн?въ короля, Неккеръ вступилъ на свой постъ при общемъ одобреніи всей Франціи.
И надо сознаться, что ?иміамъ, какимъ окружали женевца, м?шалъ ему вид?ть ту пропасть, въ которую онъ лет?лъ вм?ст? съ государствомъ.
— Наслаждайтесь вашею славою, вы, для котораго мн?ніе было всегда руководителемъ, — говоритъ Мунье… А мн?ніе гласило устами де-Крильонъ:
'…Если бы весь св?тъ и я были проникнуты однимъ чувствомъ, а мсье Неккеръ другимъ, я былъ бы уб?жденъ, что весь міръ и я ошибаемся'. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Герцогиня де-Роганъ стояла во глав? этой партіи, лозунгомъ которой было восторгаться государственнымъ контролеромъ. Бунтъ Неккера начался со времени обнародованія знаменитаго бюджета 1789 года. И восхищеніе Анри этимъ знаменитымъ 'conte bleu', какъ его называлъ маркизъ де-Кондорсе, котораго навелъ на это остроумное словцо цв?тъ обертки для этого д?ла, было не меньше восхищенія m-me де-Роганъ.
И именно то, что давало пищу остроумію де-Кондорсе, какъ разъ усиливало поклоненіе отеля де- Рогасъ къ Неккеру и его жен?.
Нравы ихъ были непорочны, такъ непорочны, что въ этомъ Париж? XVIII стол?тія ихъ союзъ былъ, по словамъ Сентъ-Бева, 'алтаремъ, воздвигнутымъ въ честь добраго и ц?ломудреннаго брака'…
M-me Неккеръ основала въ Париж? больницу, чтобы конкурировать съ больницею, которую содержала королева въ Версал?. И каждый годъ расходы по этому доброму делу излагались въ отчет?, въ своемъ род? 'conte bleu', благодаря которому у враговъ королевы являлась возможность д?лать ?дкія сравненія между ея щедростью и щедростью финансистки.
Это сравненіе не могло не отзываться и на Анри — онъ не могъ бытъ къ нему равнодушенъ. Для него всегда всякая невзгода им?ла притягательную силу, и несчастливцы сего міра привлекали его къ себ?… пока онъ не испыталъ на себ? притягательной силы обездоленныхъ трона, которыхъ онъ пока еще безжалостно казнилъ.
Если Неккеръ на первыхъ же порахъ не проявлялъ ожидаемыхъ отъ него чудесъ, въ этомъ винили короля, который навязалъ 'великому челов?ку' недостойныхъ окружающихъ… Надо было во что бы то ни стало выжить изъ министерства этого въ своемъ род? преступника Ламоаньона.
Два преступныхъ министра, — писалъ Анри, — разрушили государство.
