центра, а за которой Ист-Ривер и Норс-Ривер (так называется в этом месте Гудзон) сливаются в Верхний Залив, она посетила, поскольку поблизости жил очередной Браун; миссис Харрис долго любовалась заливом, по которому сновали десятки, а то и сотни буксиров, катеров, яхт, барж и лайнеров, и всего прочего, что способно плавать — она и не знала, что существует столько разновидностей плавучих предметов. Даже дома, на Лимузин-Рич и в Уоппинг-Доках движение на воде не было таким оживленным.
Впервые она почувствовала себя маленькой рядом с гигантским мегаполисом. Лондон был большим серым городом, раскинувшимся даже шире Нью-Йорка, но он не заставлял человека чувствовать себя таким крохотным, незначительным, потерянным. В Лондоне можно было ходить с гордо поднятой головой. А тут небо заслоняли невероятные громады небоскребов, каждый из них был увенчан флагом, сверкающим шпилем или дымным плюмажем — глаз отказывался охватить все это разом. Что это за мир, и кто они — его обитатели, которые воздвигли эти поражающие воображение башни? По улицам-каньонам грохотали фургоны и автобусы, грузовики с прицепами, огромные трейлеры, непрерывно сигналящие параноидальные такси; свистели полисмены, гудели суда в гавани, — а среди всего этого невозможного Вавилона стояла неустрашенная им миссис Харрис.
Был район, прорезанный 135-й улицей и Леннокс-авеню, — район, известный как Гарлем. Все Брауны, разысканные здесь, соответствовали своему имени — они были действительно шоколадного цвета[5], но, впрочем, отнеслись с полным сочувствием к поискам миссис Харрис. Некоторые из них в войну служили в частях армии или ВВС, расквартированных в Британии, — для них встреча с миссис Харрис стала напоминанием о временах, когда все люди были равны перед нацистскими бомбами, и когда цвет кожи значил куда меньше, чем храбрость. Один из гарлемских Браунов, расчувствовавшись, пригласил ее выпить с ним джину. Впрочем, никто из них никогда не был женат на Пенси Котт.
Благодаря Браунам из Брайтона, где белые барашки волн набегают на берег, миссис Харрис познакомилась с восточной границей города и страны и погуляла в шумном парке Кони-Айленд. Тамошний Браун оказался зазывалой в балагане с «женским шоу». Это был высокий здоровяк в яркой шелковой рубашке и соломенной шляпе-канотье, обладатель горящих глаз, невольно приковывавших к себе внимание — он торчал на балкончике балагана, украшенного не слишком художественными плакатами, изображающими девиц, не обремененных избытком одежды, и зычно расписывал соблазны, ожидающие почтеннейшую публику на замечательном представлении.
Сердце миссис Харрис упало, когда она подумала, что
В промежутках между своими призывами Джордж Браун, балаганный зазывала, сочувственно выслушал рассказ англичанки и, когда она завершила повествование, сказал:
— Нет, это не я. Хотя хотел бы я встретить того поганца и расквасить ему физиономию. Это то, что называется «поматросил и бросил». Знаю я таких.
Миссис Харрис горячо защищала безвестного отца Генри, но зазывала скептически отнесся к ее защитительной речи.
— Вот что я вам скажу, мадам, — заявил он, — никогда не верьте солдатам. Уж я-то их знаю.
Этот мистер Браун никогда не бывал в Англии, хотя оттуда была его бабка, что делало их с миссис Харрис если не соотечественниками, то по крайней мере не чужими людьми. Поэтому Браун пригласил миссис Харрис:
— Не желаете познакомиться с нашими девочками? Славные малышки, правда. Я пущу вас на шоу бесплатно, а потом проведу в гримерную.
И миссис Харрис не без удовольствия провела полчаса, созерцая «малышек», которые прыгали, скакали, исполняли гавайский танец хула и другие подобные номера. А после представления Браун провел ее за кулисы и миссис Харрис познакомилась с артистками — и увидела, что они, как и говорил зазывала, были славными веселыми девушками, не склонными переоценивать свое искусство, вполне скромными и с куда более культурной речью, чем та пересыпанная скверными выражениями, которой щеголяли многие завсегдатаи приемов у Шрайберов, включая дам. Это был интересный вечер, хотя он и не продвинул ее в поисках отца мальчика — впрочем, зазывала обещал, что сообщит ей, если встретит где-нибудь нужного Джорджа Брауна.
Миссис Харрис пришлись по душе многие районы Бруклина по ту сторону Гудзона — здесь было потише, стояли стена к стене старомодные бурые дома, точно горошины в переспелом стручке. Эти улицы, иногда даже затененные деревьями, напомнили ей далекий Лондон.
Она обходила всех Браунов по порядку; так она нашла, например, еще шипшандлера[6] Джорджа Брауна, жившего над своей лавкой в порту, в Нижнем Ист-Сайде. Здесь она вновь ощутила себя крошечной букашкой среди небоскребов — но здесь были еще мощеные тротуары, пахло смолой и пряностями, во всей красе открывались арочные пролеты и паутина тросов Бруклинского и Вильямсбургского мостов, по которым грохотали электропоезда и двигались с гулом и гудением машины — казалось, слышен голос самих мостов.
Во время визита на Стэйтен-Айленд, куда от Батарейной ходил паром, миссис Харрис обнаружила Джорджа Брауна — капитана двухдизельного буксира «Сёббхан О'Рьян» компании «Буксиры Джозефа О'Рьяна» — сей морской волк, едва сошел на берег после трудового дня, столкнулся с разыскивающей его иностранкой. Это был приятный, мускулистый здоровяк сорока с лишним лет, обитавший в симпатичной квартирке недалеко от пристани парома. У них с миссис Харрис тоже нашлось нечто общее — «Сёббхан О'Рьян» был в числе буксиров, проводивших «Виль де Пари» к месту стоянки в день славного прибытия миссис Харрис в Америку, и наблюдательная уборщица обратила внимание на редкостное имя на рубке буксира, и даже запомнила его.
Этот Браун и его супруга тоже были тронуты сагой о покинутом ребенке, пропавшем отце и героическом странствии лондонской уборщицы и ее подруги. В результате капитан Браун пригласил англичанку на борт буксира и устроил для нее замечательную поездку вокруг Манхэттена, каковое приглашение было принято с большим энтузиазмом. Так наша героиня увидела с воды огромные мосты на Ист-Ривер, стеклянные стены громады здания ООН, мост Трайборо; по Гудзону со стороны Джерси вновь спустилась к порту — мимо моста Вашингтона и колоссов центрального Нью-Йорка — при виде этих громадных зданий даже миссис Харрис не смогла ничего сказать, кроме «Господи помилуй, в это трудно поверить, даже когда видишь своими глазами!..» Это был один из лучших ее дней в Америке, но и капитан не был отцом Генри.
Нашелся Генри Браун и на Вашингтон-Сквер — это был художник; другой шил дамское платье в модном салоне на Седьмой авеню; еще один торговал деликатесами в Йорквилле (и угостил миссис Харрис прекрасными пикулями); был Джордж Браун — владелец дома в шикарном районе Грэйс-Сквер, пожилой джентльмен, живо напомнивший ей маркиза де Шассань, который, выслушав ее рассказ, пригласил ее на чашку чая. Это был настоящий американский джентльмен старой школы, который в молодые годы долго жил в Лондоне и попросил гостью рассказать о переменах в городе на Темзе.
Встречались ей Брауны, служившие во время войны в Англии пилотами, солдатами, матросами или морскими пехотинцами, а также и такие, которые были слишком молоды либо, напротив, слишком стары, чтобы оказаться искомым Джорджем Брауном.
Не все были так любезны, как описанные выше — встречались и такие, как тип, грубо оборвавший ее «Что это вы мне вкручиваете? Я — муж какой-то английской официантки? У меня жена и трое детишек, так
