разбойников?
Старик нахмурился.
– Злобушка, – осторожно шепнула Искра. – Ты бы помалкивал и не высовывался. Мордой своей не светись, людей не пугай.
Сивояр услышал эти слова, бросил на неё быстрый оценивающий взгляд, и облегченно вздохнул.
– Хорошо, – сказал он. – Я вижу, вы добрые люди. Глаз у меня намётанный, меня не обманешь. Милости прошу, заходите в мой дом, место найдётся всем.
Большой, выскобленный добела липовый стол, расположившийся прямо под дубом, был уставлен яствами: кувшинами с квасом, переваром, другими крепкими настойками, подносами с дичью, квашеной капустой, ломтями хлеба, медовыми сотами и много ещё с чем. Вокруг почти стемнело; сидящие за столом люди неспешно разговаривали под свет нескольких пучков лучин, вставленных в узкие сосуды, которые, в свою очередь, стояли в чашах с водой прямо на столе.
За столом сидели сам хозяин, один из его сыновей, именем Легостай – молчаливый угрюмый парень, все три десятника, Искра со служанкой и Доброгост. Им прислуживали две пухлые розовощёкие женщины. Из изб, сараев и дворовых построек выглядывали посмеивающиеся ребятишки разных возрастов. Горыня давно уже спал в хозяйской избе; половина дружины расселась во дворе рядом; другая же половина отдыхала в сарае, на сене. Повозки сбили в кучу и оставили у ворот; братья-близнецы остались в них. Под повозками разлеглись, лениво взмахивая хвостами, хозяйские псы.
– А на юге, у самого океана, – нараспев вещал Доброгост, весьма довольный тем, что его слушают так много народу, – стоит древний Вереспонь, удивительное место, дивный, чудный град…
– Да что в нём дивного? – недовольно перебил его Девятко, обмакнув кусок хлеба в мед и отправив его в рот. – Огромный грязный базарный город. И называется он по-другому. Давным-давно уже его именуют Вередором, причём во всех летописях. А Вереспонем он звался в незапамятную старину, когда мы, венеги, жили со всеми северянами: воиградцами, дубичами, болотниками, равногорцами и прочими, одним племенем. Звались тогда наши пращуры вересами; они-то и поставили этот город. Какой же ты книжник, ежели не знаешь, что Вередор таковым именуется вот уж тыщу лет?
– Да откуда ж вы всё это знаете, милейший? – надменно вздёрнув брови, поинтересовался писарь. – Вы даже и читать-то не умеете.
– Знаю, и всё тут, – отрезал десятник. – Что мне ваша грамота? Я саму жизнь видел, в отличие от тебя, деревянная голова. Поэтому и знаю.
– Хорошо, соглашусь с вами, – смирено опустив голову, сказал Доброгост. – Истинно, Вередор является крупнейшим торговым местом. Это потому, что находится он на древнем торговом пути, соединяющим южные страны с землями бывшей империи. А ещё дальше, на север, есть град, именующийся Павсем; когда-то был он столицей империи. Половина града, восточная, легла на большой земле, другая же – на острове, и половинки разделяются узким перешейком…
– Говорят, на том острове живут чудища, – грохнул оглушительным раскатистым басом Злоба, вытирая вымазанные жиром ручищи об свои рукава. – И остров тот зовётся Чумным.
– Тише ты, зверина, – толкнула его вбок Искра. – Весь народ разбудишь…
– Не ворчи, княжна, – оскалил кривые зубы в улыбке великан. – Дружина привыкшая…
– Да, вы точно сказали, – подтвердил писарь, учтиво поклонившись. – Чумный остров, по-ихнему Плаг. Средоточие зла…
– Ну, ты и сказочник, деревянная голова, – усмехнулся Девятко. – Насчёт зла, может, и соглашусь, но с оговорками: чудищ там нет, а живут одни воры, пираты и разбойники. Есть ещё чернокнижники; но они обособленны, ни с кем не общаются, хлопот соседнему сброду не доставляют. Хотя, конечно, ходит о них много слухов…
– Безмерно удивляюсь вашим познаниям, милейший, – снова почтительно поклонившись, сказал Доброгост. – Истину говорите, как есть чернокнижники. Последователи последнего императора Треары Карла Кровавого. Кости Карла там и хранятся; колдуны призывают дух его придти, чтоб с его помощью наслать мор на все земли…
– Этим они и занимаются, поверьте, – вставил своё слово Сивояр. – Царь этот сейчас во тьме подземелья; и сам Дув ему друг.
– Ну, может так оно и есть, – недоверчиво протянул Девятко. – Только всё это, как говорится, вилами по воде писано…
– А вот у нас говорят, – полюбопытствовала Искра, обращаясь к Сивояру, – что вы ведун. Правда ли это?
– Может и правда, – загадочно ответил он. – Раз говорят, знать неспроста.
– Ох, как интересно, – оживилась княжна. – Расскажите, что вы такого делаете, раз вы ведун?
– Ничего такого, – немного помолчав, сказал Сивояр. – Ну, разве что… Я умею говорить с лесом. Слышать его. Вот дуб, очень древний. Он тут главный, и всё видит на много вёрст вокруг. Он-то и даёт мне силу познавать все тайны леса. Много лет я учился у него. Теперь я слышу, о чём разговаривают травы, зверьё. Даже последняя животинка может обратиться ко мне за помощью.
Где-то над головой громко пели сверчки, с реки доносились крики дергачей и кряканье диких уток, хлопавших крыльями по воде. Высоко в небе ярко светила луна. Доброгост, между тем продолжал рассказывать о дальних странах.
– На восток от Вереспоня, простите, Вередора, тянутся непроходимые болота. Через них, напрямик, течет Горынь, и достигнув Шагры, поворачивает на север. На болотах живут болотники; о них мы ничего не знаем, кроме того, что они грязные и жестокие люди. В обычае у них многожёнство, едят они всякую нечисть…
– Ты удивишься, деревянная голова, – прервал его Девятко, – но многие народы Залесья говорят про нас, венегов, то же самое…
– Хм, ну, уж не знаю, что вам и ответить, милейший, – задумался писарь. – Наверное, вы как всегда, правы. Но, позвольте, я продолжу. Шагра, великий лес, тянется от болот до Вечных гор, а за ними – восточный океан. Тамошний народ, марны, зовут океан Холодным. В предгорьях живут равногорцы; прозывают они Шагру Деодаром. Они во вражде с северянами. Хотя воиградцы – более точное название. Северяне они для нас. Дубичи тоже не жалуют Воиград. Но в открытую против них не идут.
– Да они вообще против них никак не идут, – возразил всеведущий Девятко. – Дубичи мирный народ, живут себе в своём лесу, никого не трогают. Но Воиград недолюбливают, тут ты прав, деревянная голова.
– А кто ж тогда совершает набеги на них, скажите-ка мне пожалуйста, милейший? – вспылил наконец всегда вежливый Доброгост. – Иль вы будете это отрицать?
– Я и не отрицаю, – спокойно ответил десятник, выпив крепкой рябиновой настойки, охнув и занюхав пучком зелени. – Набеги есть, что тут спорить. В Междуречье раньше империя была. А сейчас там разбойники – их несметное количество. Промышляют они работорговлей. Логово их в местечке, называемом хутор Абаряха; это на равнине, близ Волдыхи. И нет от них спасенья никому, не только Воиграду.
– Поразительные знания вы обнаруживаете, милейший, – сказал Доброгост. – Может, расскажете нам о, так сказать, дальних странах?
– Отчего ж не рассказать. Расскажу. За Горынью, значит, лежит Союз, сиречь – объединенье пяти царств. Рядом – Гвинтан, и у них имеется священный лес, Дамхон зовется. В нем, как болтают, обитают маги, колдуны, великаны, единороги и прочая сказочная живность. И нет туда доступа простому смертному – так мне говорил самый, что ни на есть, настоящий гвинтанец, по имени Эри. Представлялся, проходимец, друидом – колдуном по-ихнему. Чертов жулик. А на крайнем севере – королевство, окруженное неприступными горами по имени Шелом. Там есть бездна Даньгеон – необъятная и бездонная. Спустившись туда, можно попасть в царство Дува. Только туда, окромя покойников и приговоренных к смерти преступников, никто не спускался, так что доподлинно неизвестно – есть там что, или нет. Ну и, чуть ближе, в междуречье существуют не только бандиты и лиходеи, но и Треара, будь она неладна, только она сейчас настолько мала, что о ней и говорить-то стыдно.
– М-да, – произнес Сивояр. – Вот вам и империя. Карл, безумец, все разрушил.
