спасения. И я больше не взгляну в его глаза. Вот что случается со свободными людьми, людьми без границ, оков и суеверий в стране лжи и отчаяния…
Услышав эти немного странные слова, воин счел своим долгом промолчать.
Тем временем они продолжали ехать. Колесница двигалась по широкой дороге, выложенной из редкого копского камня, имевшего неповторимый серебристый цвет, и это была главная городская артерия, связывающая порт с Внутренним Городом. Дорога выгибалась дугой, точно гхуррский лук, охватывая богатые северные кварталы – состоятельные особы, передвигавшиеся по ней, ни в коем случае не должны потревожить свой сиятельный взор видом грязи, суеты и разнообразных непотребностей, столь частых в Торговом Городе.
Вдоль дороги тянулись ухоженные кусты кипариса, азалии и сирени; мелькали крохотные, совсем как игрушечные, трактирчики с желтыми, красными и зелеными фонариками, на фасаде; а также парки, зверинцы, шатры бродячих артистов. У самого Внутреннего Города находились храм северных божеств Нулла и Ханнеи, треарийский собор и вычурные кричащие особняки Андуи.
Внутренний Город был окружен рвом, хотя это не совсем так. Пристанище навнов с трех сторон окружала Пропасть – глубокая расщелина с отвесными склонами. Она прорезала Черную гору, создав некое подобие полуострова, который и назывался Навнией – Внутренним Городом. Восточный сосед Навнии – Фир – многих его жителей страшил и раздражал, но об этом чуть позже.
У парадных ворот Пропасть раздалась в ширину до ста-ста двадцати шагов, и через него вел Белый мост – настоящее чудо света. Тонкий, хрупкий, невесомый, поддерживаемый изящными колонами, упиравшимися в дно, терявшееся в сумраке, – гениальное сооружение, созданное в доимперскую эпоху великим эйданнином Гронгом Безумным. Его кажущаяся ненадежность так страшила, что дети, женщины, да и некоторые мужчины, посещавшие Навнию, визжали от страха. Но это был не единственный мост – в двух верстах к югу имелся еще один, Черный – грубый, массивный, предназначенный для караванов, рабов и солдат.
Колесница, свободно миновав все сторожевые посты (в каждом из них облаченные в начищенные до зеркального блеска доспехи стражники, едва завидев чернокожего воина, вытягивались во весь рост и салютовали мечами), на всем скаку въехала на великолепно сохранившееся творение рук зодчего из Стейнорда. Хаук вытянул шею и заглянул в Пропасть, но тут же пожалел об этом – голова закружилась и ему показалось, что он падает, но твердая рука провожатого вернула его к действительности.
– Страшно? – поинтересовался он.
– Д-да… – пробормотал Хаук, с ужасом вспоминая отвесные стены с крохотными выступами, заросшими арчой и тамариксом.
– Понимаю, – сухо ответил воин.
Когда колесница миновала чудо-сооружение и въехала через Северные ворота во Внутренний Город, Хаук облегченно вздохнул. Весь тот краткий промежуток времени, ушедший на его преодоление, ему постоянно казалось, что они двигаются по самому краю обрушивающегося позади них моста – чувство, возникавшее у многих.
Северных ворот, кстати, как таковых и не было. Вместо этого имелась обширная круглая площадь, своего рода порт, или, как его называли местные, Узел, расположившийся меж высоких крепостных стен, сложенных из огромных блоков ракушечника. Узел был окружен каменными постройками, похожими на миниатюрные храмы, где несли службу так называемые бальяниды – гвардия, защищавшая стены Навнии. Рядом с каждой постройкой стояли массивные мраморные чаши, в которых по ночам разжигали огонь – дюжину костров, по числу дорог, вливавшихся в Навнию, – и они указывали дальнейший путь, в недра сказочно красивого Внутреннего Города. Наверное, поэтому площадь называлась Узлом, ибо она без преувеличения являлась сердцем города – сюда стеклись все важнейшие артерии пристанища владык Вередора.
Колесница и здесь не задержалась, и быстро проскочив мимо также отдавших честь воину бальянидам, свернула в одну из подсвеченных факелом путей.
Между тем совсем стемнело. И ночь – это самое лучшее время суток, позволяющее в полной мере насладиться неземной красотой этого удивительного места. Роскошные дворцы, сады с утопающими в зелени павильонами, изящными башенками и беседками самых причудливых форм; амфитеатры, площади со статуями богам и знаменитым личностям, – все щедро освещалось многочисленными факелами. Повсюду развевались флаги – знак принадлежности того или иного строения к какому-либо из великих домов Навнии. Несмотря на глубокий вечер, в городе было многолюдно, причем все – знатные люди, воины, рабы – щеголяли в одеждах цвета флага своего хозяина, так как все здесь состояли в родстве, либо на службе у одного из семидесяти старейшин.
Наметанный глаз Хаука – бывалого путешественника – сразу подметил царивший тут строгий порядок. К тому времени он отошел от потрясения, вызванного опустившимся на самое дно дядей и начал с нарастающим интересом разглядывать представшую перед ним картину. Все строения, постройки, термы, трапезные – буквально каждый камень располагался в определенной последовательности. В связи с этим Хаук вспомнил виданные им когда-то чертежи Внутреннего Города: имения владык (или старейшин) – комплексы – следовали друг за другом, образуя спираль, сужавшуюся у Дворцового комплекса – Хафны, резиденции драгана Муиргерна.
Хафна – это поистине сказочное сооружение, и передать все ее величие я просто не в состоянии. Сверкающие позолотой, драгоценными камнями, бесчисленными огнями семьдесят башен, соединенных анфиладами, окружали высокий дворец – чертог драгана, который венчал Маяк, сейчас пронзавший тьму ночи своим исполинским лучом.
Хаук и раньше все это видел, но очутившись вблизи, он просто ошалел. В голове не укладывалась мысль: как может такое чудо соседствовать с Гатией? В течение одного дня он побывал в обоих местах, и контраст был так невероятен, что он подумал, а не сон ли это?
Тем временем чернокожий воин подъехал к одной из башен, спрыгнул с колесницы и постучал в ворота. Тотчас двери открылись, видно их давно ждали. Гигант, знаком велев Хауку следовать за ним, вошел внутрь.
Они шли по темным коридорам, постоянно сворачивая в разные стороны, иногда выходя на галереи, откуда весь город лежал как на ладони, и молчали. Впрочем, воин все чаще бросал на спутника любопытные взгляды.
– Странный вы человек, – сказал он наконец. – Даже не спросите, кто я, и куда вас веду.
Хаук хмыкнул.
– Единственное, что я хочу, так это отдохнуть, – ответил он.
– Думаете, у вас будет такая возможность?
– Думаю, да.
– Вы самоуверенны.
– Вовсе нет. Самоуверенность – это скорее о вас, ванакс Дагда.
Брови гиганта изогнулись в изумлении, но потом он рассмеялся.
– Ну, конечно, – пробормотал он. – Я должен был понять. Прибавим шаг, принц ждёт.
Ванакс с Хауком пересекли внутренний двор, переполненный шумящей толпой молодых людей, облаченных в легкие накидки, обнажавшие чуть ли не все части тела, держась в тени пальм с широкими листьями, имевшими удивительный небесно-голубой оттенок. Вскоре прибыли в ярко освещенный просторный зал.
Зал этот, поделенный на несколько секций полосами тончайшего, свободно развевающегося тюля, был практически пуст, если не считать роскошного ложа посередине, бронзовых сундуков, тумб, со стоявшими на них клетками с диковинными птицами, и маленького стола, вокруг которого находилось три кресла. Полы выложены разноцветной мраморной плиткой. С трех сторон находились, украшенные росписью, стены, в коей утопали крохотные дверки, где, скорей всего, помещалась прислуга; справа открывался вид на гавань.
– Ждите, – сказал Дагда и, слегка поклонившись, ушел.
Здесь звучала музыка – кто-то (музыканта не было видно) исполнял на лире веселую мелодию. За тюлями мелькали полуобнаженные фигуры, доносился смех и шлепанье босых ног по скользкому мрамору. Откуда-то сбоку незаметно вынырнула девушка в короткой, едва прикрывавшей бедра, пурпурной тунике с
