– Куда?
– О, отсюда недалеко. Можно сказать, рукой подать. – Принц Акурос заулыбался во весь рот.
– Фир? – произнес пораженный Хаук.
Дагда мрачно кивнул.
На следующее утро Хаук задумчиво брел через рынок по направлению к обители. Он не замечал толчков и сыплющихся на него проклятий, щекочущие нос запахи не заставляли его оборачиваться и разглядывать прилавки. Он просто думал. Напряженно и спокойно, а ноги вели его сами.
У ворот стоял, прислонившись к забору и с презрением разглядывая местные достопримечательности, Чен.
– Ты? – спросил изумленный Хаук.
– Ну да, – ответил мальчик. – Что ты так удивляешься?
– Да нет… я просто… Ну что мы стоим, пошли. Не стесняйся, проходи.
– Ругаться не будут? – подозрительно спросил Чен. – Не выгонят?
– Не будут, – со смехом ответил Хаук. – Тут тебя никто ругать не будет.
– А пожрать дадите?
– Покушать – дадим. Пошли.
Во дворе, в тени сосны стоял Иероним. Хаук, едва взглянув на него, поприветствовал его кивком, и пошел дальше, но у самых ступенек внезапно остановился.
– Ты чего? – поинтересовался Чен.
Хаук вспомнил странное выражение лица послушника и оглянулся. Иероним исчез.
– А был ли там Иероним? – пробормотал Хаук, озадаченный той дьявольской ухмылкой, никак не вязавшейся с благочестивой внешностью послушника.
– Чё?
– Ты видел кого-нибудь вон там, под сосной?
– Видел.
– Ну же, что молчишь? Опиши мне его.
– Ну… молодой…
– Чуть моложе меня?
– Я тебе не какой-нибудь там бхун, – проворчал мальчик. – Я считать умею. Парню на вид лет двадцать пять. Волосы темные, прямой нос, смуглая кожа, черные одежды. Да, еще на груди медальон. Золотой. Что там изображено – толком не разглядел, вроде как птица. Еще один приятель?
– Нет, – изумлено проговорил Хаук и, еще раз посмотрев на то место, где стоял призрак, добавил: – Нет.
Чен жадно ел, облизывая пальцы и чавкая. Рядом сидели Хаук и Иероним. Хаук рассказал ему о видении, но послушник, внимательно выслушав, ничего не сказал, зато захотел пообщаться с гостем.
– Чавкать не прилично, друг, – мягко проговорил Иероним, глядя на мальчика почти с отеческой нежностью.
– Хм, – произнес Хаук, покрутив опустевшую кружку с зеленым чаем. – Вот у нас, в заливе, чавканье – знак одобрения. Будучи в гостях, ты обязательно должен почавкать, и как можно громче, иначе хозяин сочтёт, что еда невкусная и расстроится.
Чен отодвинул тарелку и вытер рот рукавом.
– Знаешь, брат, – сказал он, серьезно взглянув на Хаука, – меня этот хмырь раздражает.
Мальчик со злостью покосился на Иеронима.
– Иероним тебя раздражает? – удивился Хаук.
– Пусть он уйдет, – наклонившись к Хауку и понизив голос, сказал Чен. – Поговорить надо.
Мужчины переглянулись и рассмеялись. Мальчик озадаченно посмотрел на них и тоже, на всякий случай, улыбнулся.
– Я пойду, – сказал Иероним, поднимаясь. – Обсудим твое видение попозже.
– Да, да! – довольно постукивая пальцами по столу, сказал Чен. – Иди, дядя. Не держи зла за хмыря! Просто сделай морду попроще.
– Хорошо, друг.
Чен подождал, пока степенная широкоплечая фигура Иеронима не скроется из виду и после этого спросил:
– Ну что? Что тебе принц сказал?
Услышав эти слова, Хаук залился смехом и смеялся так долго, что Чен вынужден был постучать кулаком по столу.
– Эй! – обиженным голосом сказал мальчик. – Ты чего?
– Ты колдун, – заявил Хаук, с притворной строгостью посмотрев на мальчика.
– Дразнишься?
– Нет. Просто я очень устал за эти дни. Как ты узнал?
– Мы – вольные ребята – всё знаем. К тому же, что ж тут странного? Только дурак не догадается. Ты вчера был грязный, оплеванный. А утром вернулся чистый, в выстиранной тунике, начищенных сапогах. И потом, только у принца бхун-страж, и только в Печке такие колесницы.
– В печке?
– Ну, во Внутреннем Городе. Так что тебе предложил принц? Прогуляться в Фир?
– Чен, мальчик мой, – сказал Хаук, чувствуя, что не способен более удивляться, – у тебя поразительные способности к логике.
– Чего?
– Ничего. Умный ты мальчик. Даже очень умный. Поумней даже, – прошептал Хаук, оглядевшись, – нашего наставника. Но на этот раз ты не угадал. Он просто хотел со мной побеседовать. Скучно ему, видишь ли.
– Ага, как же! – буркнул Чен. – Меня не проведешь. Акурос известный искатель приключений. Он бывал на Южных островах, где подхватил, хе-хе, птичью болезнь, и где, кстати, отыскал этого своего… стражника. Был он и в Гатии, где напился в таборе у тархавов, а после этого драган объявил, что всыплет ему сто плетей, если он еще раз отчебучит что-нибудь подобное. Но… как там говорится-то?
– Горбатого могила исправит, – подсказал Хаук.
– Точно, – кивнул мальчик и продолжил рассуждать: – Вывод напрашивается сам собой. Куда еще слазить? В Фир, конечно. И ты ему в этом поможешь. Но только у вас ничего не получится.
– Это почему же?
– Потому что, Фир окружен бальянидами. Драган запретил ходить туда под страхом смерти. Только на болотах 'сиреневых' нет. А вы – вместе с придурком-принцем, – полные профаны в этом деле и в заброшенный город вам нипочем не попасть.
– А ты, значит – мастер?
– Лучший в своем роде! Чен-проныра – это имя! Итак, говорю прямо – я в доле.
– Не понял?
– Я вас туда проведу – чисто! Комар носа не подточит. Ведь я уже бывал там. Мерзкое место, скажу я тебе. Там по ночам бродят упырихи – голые тётки с вот такими клыками, лицом и сиськами заляпанными кровью. Поедают собак и крыс живьем – сам видел. Честное слово! Ну что, берете меня в долю?
– Не знаю. Но если ты прав, то… у меня, в моих поисках есть шанс.
– Потолкуй с принцем. Он же не полный дурак, кому охота поиметь сто плетей? Он согласится. Так, давай мне три золотых и я сваливаю. Дела, знаешь ли.
Уже у ворот Чен фамильярно похлопал Хаука по плечу и, подмигнув, спросил:
– Ну как они, принцевы красотки? Зажигали? – Тут мальчик изобразил неприличный жест. – Что таращишься? Мне уже почти девять и я знаю в этом толк! Ну, давай! Я тебя найду. Подумай о моем предложении.
Хаук в одиночестве сидел в своей келье. Она была очень темная и унылая. Свет с трудом пробивался сквозь зарешеченное узкое окно и падал как раз на круглый дубовый столик, на котором небрежно лежала холщовая сумка с высыпавшимися из нее книгами. Дверь, а вернее два щербатых горбыля на
