– Что думаешь? – спросил его Хаук.
– Чудесная ночь, – просто ответил Иероним.
– Да, это так. Но я о видении.
Послушник, не меняя выражения светящихся какой-то неземной радостью глаз, неопределенно покачал головой.
– Трудно сказать. Тот, кто скрывает свой истинный облик за чужой личиной – суть зло.
Он посмотрел на Хаука. По лицу его пробежала печаль.
– Остерегайся его, – сказал он тихо. – Вот и весь сказ. А теперь давай помолчим.
– Помолчим?
– Вглядись! Перед тобой весь мир. Он необычен, не правда ли?
Глава 20. Признание
После жуткой смерти младенца прошло четыре дня. Все это время царь сидел затворником в своих покоях – князь Андрей объявил, что отец приболел.
На следующий день после выступления Мечеслава в тронном зале, царица Менелая, напустившая на себя необычайно горестный вид, покинула Воиград в сопровождении доброй сотни молодцев воеводы Михалко. Немногочисленная толпа, собравшаяся в Черном городе, проводила ее гробовым молчанием – сомнительная награда за тридцать лучших лет жизни, проведенных в краю, так и не ставшим ей родным.
Мать младенца – Анея – попросила отпустить ее домой. Андрей выполнил просьбу несчастной и отправил девушку вместе с мужем – плотником – в отчее село.
С отъездом Михалко, воиградское войско, и без того небольшое, сократилось буквально до неприличных размеров. В Кремле осталось двое воевод: Олег – совсем еще молодой воин (у него только- только пробилась пушистая, словно шерстка котенка, борода), командовавший четырьмя дюжинами таких же безусых юнцов; да Дробуш – скрытный тощий тип, вся дружина коего – а это, по его словам, двести человек – слишком сильно походила на разбойников с большой дороги.
Горыня недоумевал, почему же царь не отдаст приказ набрать людей из числа простолюдинов? На это ему отвечали, что, во-первых, народ хвор и нищ – крепких парней среди черни днем с огнем не сыскать; во-вторых, казна, как это не прискорбно, банально пуста – иногда и кормить воинов нечем. Дружинникам платят медяками, поживы никакой – кто же пойдет на такую службу?
Горыня с неохотой признал правдивость этих доводов, но не успокоился и продолжал донимать князя Андрея (он был здесь, по его мнению, единственным, достойным уважения) расспросами, советами, предложениями.
– Вы, – говорил Горыня, – беззащитны, точно овцы. Сотня степняков разнесёт ваше горе-войско в пух и прах и превратит ваш величественный Кремль в пепелище! Да разве можно сидеть, сложа руки, и надеяться на милость дубичских братьев? И зачем вообще их пригласили? Если верить слухам, Военег – хищный зверь, и его брат, уверен, ничуть не лучше, иначе он уже давно бы кормил червей в земле! Вот пожалуют они к нам на свадьбу, поглядят на Кремль и скажут: 'Какое хорошее, красивое место! Неплохо бы поселить здесь сына, племянника, дядю, тётю!' – 'А как же мы?' – спросите вы. – 'А вас мы утопим, вон там, среди обломков вашего непобедимого флота. Зачем вы нам?'
Андрей ничего не отвечал, мрачно уставившись в пол.
– Как хотите, – подытожил Горыня, – выдам сестру за вашего убогого царевича, и уеду домой. Там я нужней.
Искра скучала. Каждый день она гуляла по саду совсем одна, и, кажется, о ней все забыли. А Велимира будто и не существовало. Это удивительно – готовиться к свадьбе с человеком, которого не знаешь и не видишь. Связать свою судьбу с невидимкой. Теперь девушка хорошо понимала Менелаю, и ей даже стало ее жалко.
Однажды она, из чистого любопытства, решилась подойти поближе к храму, и там, около росших неподалеку сосен, ей повстречался высокий и нескладный человек, представившийся как монах Клеарх. Он сильно взволновался, увидев княжну, и тут же пригласил ее в храм.
– Его святейшество принципар Клеомен давно ждет вас, – вертясь вокруг девушки, точно услужливый щенок у ног хозяйки, сказал Клеарх. – Извольте пройти к нам!
Искра пожала плечами и согласилась.
Внутренняя обстановка храма сразу же поразила девушку своей строгой торжественностью и мрачным величием. Свет вливался в помещение через сводчатые окна, находящиеся высоко вверху, у основания купола, и освещал, в основном, верхнюю роспись. Внизу освещение день и ночь поддерживалось многочисленными свечами, стоящими в специальных маленьких нишах. Храм был равномерно поделен на три секции: белую, красную и черную, которые сходились в середине храма – на этом месте стоял серый куб, высотой с человека. В каждой секции, в стене, находился огромный – десять саженей в высоту – искусно выполненный барельеф. В белой – возвышался пухлый ребенок, державший в руках плетеную корзину; в красной – женщина, сжимавшая меч; в черной – суровый старик, опиравшийся на посох. И глаза всех троих с надеждой взирали на куб.
Стоило Искре ступить в храм, как к ней устремилось несколько человек в рясах. Они поклонились ей, и осенили странными церемониальными жестами. Искра подметила, что все монахи выглядели изнуренно и покорно, словно рабы. Потом к ней вышел старичок – тот самый верховный жрец, говоривший ей, при первой встрече, слова, полные тоски и сожаления. На этот раз он пребывал в приподнятом настроении.
– Малая моя девочка! – запинаясь, произнес он. – Добро пожаловать! Я очень рад! Ты не очень устала? Позволь, я расскажу тебе о нашей вере. Не волнуйся, не волнуйся! Просто занимательная прогулка.
Клеомен взял ее за руку и подвел к кубу.
– Что ты видишь, дитя? – ласково, словно обращаясь к глупому ребенку, спросил он. Искра тут же вспыхнула, но усилием воли подавила гнев – кое-чему здесь она уже научилась.
– Камень, – спокойно ответила девушка. – Он, наверное, священный?
– Да, дитя, – с важным видом согласился Клеомен. – Он символизирует бога – единого, неделимого, точно скала. И непостижимого, непознаваемого, как этот загадочный куб. Никто ведь не знает, что скрыто внутри куба, так ведь? Обрати внимание – как три земных воплощения единого смотрят на него. Они жаждут разгадать некую тайну, постичь сущность бога. В этом весь смысл веры, ибо вера – это есть путь познания бога. А что есть бог? Как ты думаешь?
– Не знаю, – ответила Искра, рассматривая барельефы. – Как-то не задумывалась об этом.
– Никто не задумывается, – печально проговорил Клеомен. – К богу обращаются в трудную минуту с мольбой о помощи, либо в корыстных целях, будто бог – это всемогущее существо, вроде царя, или императора. Но бог – это не царь. Бог – это тайна. Бог – это душа. Бог – это всё сущее. Но не буду утомлять тебя своими непонятными речами. В первый раз, увы, люди относятся к нашей религии с известным скептицизмом. То есть не доверяют, понимаешь?
– Я знаю, что означает слово скептицизм, – резко произнесла Искра. – Не думайте, что мы у себя на краю мира живем дикарями, раз поклоняемся деревянным идолам. В нашем краю гораздо больше души, в нашем простом и постижимом боге больше жизни, нежели у вашего. Вы говорите – путь познания? Так вы сказали?
Клеомен был ошеломлен отповедью девушки.
– Да, – неловко пробормотал он.
– Вы, – сказала Искра, схватив старика за локоть и приблизившись к нему вплотную, – лишь потешаете себя мудреными словами, за которыми ничего нет. Посмотрите! Посмотрите на людей, а не на статуи! Что вы видите?
