бешено стучало от страха. Что, если яд уже успел проникнуть слишком глубоко, испуганно подумала девушка. Она сделала только маленький глоток смертоносного отвара, но…
Суинь должна была бы рассказать кому-нибудь о произошедшем. Однако, поднявшись на ноги, с растущей пустотой она осознала, что идти не к кому. Яо выбрал именно ту девушку, у которой не было ни друзей, ни союзников. И он обладал достаточным влиянием во дворце, чтобы убедить ее молчать.
С тяжелым сердцем Суинь пробралась на свое ложе и свернулась калачиком. Через час острая, колющая боль пронзила желудок. Несчастная наложница умирала, умирала одна, затерянная в далеких закоулках дворца. Душа ее никогда не найдет дорогу домой.
Ее мучили отвратительные кошмары. Яо гнался за ней с острым ножом. Если яд не убьет невольную отравительницу, это сделает он. Однако смерть не настигла ее, как она того заслуживала. Едва пробудившись от боли и сна, Суинь обнаружила, что на женской половине дворца царит хаос.
Тело императрицы обнаружили утром на ступеньках Храма духов. Вероятно, ей удалось добраться сюда ночью, словно она искала поддержки в последние моменты перед смертью. Евнух Яо был найден повешенным на балке в своей опочивальне, веревка крепко стягивала его шею.
Ли Тао сидел перед ней. Его скрещенные руки лежали на коленях, он продолжал пристально смотреть на умолкшую собеседницу. Кольцо с изображением дракона поблескивало на указательном пальце. Ему было поручено карать врагов императора, не зная жалости и сострадания. Именно так он обрел благосклонность Ли Мина.
В его расчетливом взгляде не было уже следов былой страсти. Из него ушло все тепло, которое она уже научилась распознавать. Однажды ей удалось снискать его доверие, чтобы убедить отправиться в столицу, но теперь все кончено. Она его потеряла. Однако, странным образом, ей стало легче.
— Гао отдал этот приказ главному евнуху. Он хотел убить императрицу, и я ничего не сделала, чтобы его остановить.
— Суинь…
Глубокая морщина пересекла его лоб. Ее взгляд был слишком затуманен слезами, чтобы Суинь могла судить, явилось ли это проявлением беспокойства или гнева. Или ужаса. Она в страхе отпрянула, когда Ли Тао к ней потянулся. Пульс ее бешено стучал, внутренности сжались, отвратительные воспоминания пронеслись перед глазами. Их нельзя было заглушить ничем. И хотя образы чуть потускнели со временем, вина ее оставалась.
— Я была куклой в руках Гао, — призналась Суинь. — Мне не к кому было обратиться во дворце. Временами он желал моей смерти, потом — защищал. Я никогда не могла предугадать, что случится со мной дальше.
Ли Тао обнял ее, пытаясь поставить на ноги.
— Многих людей обвиняли в смерти императрицы, но не меня. — Суинь заставила себя посмотреть ему в лицо. — Только не «драгоценную супругу» императора.
Теплота его тела окутала ее, но Суинь не заслуживала этого. Он попытался погладить ее волосы, когда она вырывалась из его рук, как пойманная в капкан лиса. И все равно, Ли Тао продолжал крепко сжимать ее в своих объятиях, его руки казались ей стальной клеткой. Наконец Суинь выбилась из сил.
Его голос был тихим и близким.
— Я не причиню тебе зла.
Суинь закрыла глаза и застыла в его руках.
— Когда ты впервые появился в моем доме у реки, я подумала, что ты все знаешь. Я решила, что ты явился, чтобы исполнить свой долг перед Божественным императором, поручившим тебе карать заговорщиков.
Он замер. Грудь его поднималась и опадала под ее щекой. Суинь задержала дыхание, понимая, что наконец-то его настигло осознание того, о чем она рассказывала.
— В те дни во дворце царил хаос, — продолжала она. Единственным человеком, видевшим, как она входила в покои императрицы посреди ночи, был главный евнух. Суинь так никогда и не узнала, сам ли он покончил с собой, или его убил Гао. Она была уверена, что Гао заставит умолкнуть навсегда и ее, однако коварный вельможа оставил наложницу в живых, чтобы использовать в своих целях.
— Тебя принудили, — после долгого молчания сказал Тао. — И император Ли мертв. Его эпоха прошла.
— Но ты всегда был так предан ему.
— Мои действия не имеют ничего общего с преданностью.
Его резкие черты казались пугающе прекрасными. Взгляд излучал огонь и невысказанную решимость. Ли Тао представлял собой загадку, которую она никогда не постигнет. Суинь открыла ему свою самую сокровенную тайну, а он ничего не дал ей взамен.
— Почему же ты так упорно сражаешься, чтобы удержать равновесие сил? — спросила она.
— Потому что это единственный способ сохранить империю.
— Ты и в самом деле в это веришь?
— Да.
Он поглаживал ее спину руками, и Суинь вспыхнула под его прикосновениями, тесно прильнув к нему всем телом. Она думала о том, чтобы убедить его оставить мысли об этой заведомо проигрышной битве. Они могли затеряться на огромных просторах Поднебесной и прожить жизнь в свое удовольствие, как она уже пыталась однажды. Но Ли Тао никогда не согласится. Он был верен своим обязательствам.
Суинь дотронулась рукой до его длинной рубахи. Она впервые осмелилась коснуться любовника после своего признания.
— Император Шэнь и ты гораздо более похожи, чем ты думаешь. Весь мир для вас черно-белый. Так невозможно победить Гао.
Он выпустил ее из объятий.
— Гао желает со мной встретиться. Я думаю, он хочет, чтобы я стал его союзником в борьбе против Шэня. Иначе, зачем вся эта непонятная таинственность.
— Это не похоже на Гао. — Суинь выдохнула, пытаясь рассеять тягостные воспоминания о дворцовых заговорах и все старые страхи. — Гао скорее задействует своих многочисленных лазутчиков и столичные связи, чем рискнет поднять открытое восстание.
Губы Ли Тао дрогнули, на лице появилось нечто похожее на улыбку.
— Возможно, ты все-таки можешь быть полезной в борьбе против Гао.
Да, она много знала о Гао. И хотя все эти интриги представлялись ей незначительными по сравнению с убийством императрицы, собранные воедино, они уличали старого Гао в предательстве.
— Я могу отправиться с тобой…
— Я не хочу, чтобы ты там находилась, — перебил он. — Мне нечего с ним обсуждать. Я выйду против армий Гао и Шэня напрямую, и пусть старый лис в открытую предъявит мне свои обвинения.
— Мы все еще можем послать к императору вестника.
— Слишком поздно.
Если Ли Тао принимал решения, переубедить его было невозможно. Суинь хотела бы верить, что он в состоянии противостоять двум приближающимся армиям и выиграть битву, но темные тени залегли у него под глазами. Ли Тао стоял на краю разверзнувшейся у него под ногами пропасти. Схватка уже поглотила все его силы.
Если бы они могли добраться до императора Шэня раньше, чем разразится битва, он бы опроверг обвинения Гао. А Суинь использовала бы все свое искусство, все известные ей дипломатические ухищрения, чтобы защитить Ли Тао. Но Шэнь никогда не явится к стенам Чэнду лично. Он пошлет кого- нибудь, кого Гао легко подчинит себе.
— Ситуация развивается очень быстро. Завтра я вернусь в Чэнду. Пограничные укрепления готовы к бою. Когда я не выйду к Гао, он поймет, что все переговоры окончены. — Ли Тао говорил очень ровно, не пытаясь скрыть за эмоциями неотвратимое. — Я не должен был приезжать сюда.
— Почему же ты вернулся? — Суинь прижала ладошку к его груди и потерянно смотрела, как поднимается и опускается ее рука.
— Ты знаешь.
