От его ответа все похолодело у нее внутри.
— Не говори так.
Он вздрогнул, но ничего не сказал. Пальцы его поглаживали ее волосы, и окутавшее их спокойствие поглотило ее. Это — единственный знак постоянства, прочности их связи, который Ли Тао когда-либо ей предлагал. Она была рада, что лицо ее повернуто в сторону, и он не видит скатившуюся по щекам слезу.
Суинь вытерла слезы и повернула голову, чтобы взглянуть ему в лицо.
— Да, — сказала она. — Я буду носить твою метку.
Ли Тао кивнул и обратил свое внимание на лежавшие на столе предметы. Словно исполняя таинственный ритуал, он брызнул несколько капель чистой воды на каменную палетку, потом взял миниатюрный пестик для растирания чернил. Равномерными круговыми движениями смешал все составляющие до получения блестящей черной жидкости.
Осторожно Ли Тао убрал ее волосы с шеи, откинув их на одну сторону. Суинь вздрогнула, когда прядь волос коснулась кожи. Он полностью перебрался на кровать, усевшись у нее в ногах.
Она ощутила его горячее дыхание, когда он запечатлел поцелуй на ее плече. Потом Ли Тао взял тонкую бамбуковую трубочку, и несколько металлических иголок блеснуло на ее кончике.
Он погладил Суинь рукой вдоль линии позвоночника:
— Лежи спокойно.
Она повиновалась, положив голову на сложенные под подбородком руки. Ли Тао провел ладонью по ее лопатке и туго натянул пальцами кожу. Суинь дернулась, когда иголки вонзились в нее, однако оставалась на месте, придерживаемая его рукой.
Тао приостановил движение инструмента:
— Как ты?
Она судорожно сглотнула:
— Ты испугал меня.
— Старайся дышать спокойнее. Жалящая боль быстро притупится.
Он слегка повернул бамбуковую палочку, опять вонзил в нее, потом снова повернул, повторяя движение. Суинь прижалась щекой к рукам, крепко зажмурив глаза. Резкие уколы продолжались, пока жгучая боль не охватила все ее тело. Суинь не знала, что делать — умолять его прерваться, чтобы она смогла перевести дыхание, или промолчать, чтобы он поскорее закончил.
Иглы кололи вверх-вниз в стремительном ритме боевых барабанов, пропуская чернила под кожу. Чтобы сдержать стон, Суинь вцепилась ногтями в лежащую под головой руку, пытаясь сконцентрироваться на скрипе инструмента, чтобы отвлечься.
Ли Тао промокнул кожу тряпицей, потом продолжил. Понемногу колющая боль от уколов иголок слегка притупилась. Мышцы спины расслабились, и боль показалась вполне терпимой.
Со вздохом она уронила голову на руки. Ощущения слились: жалящие уколы иголок и твердая и в то же время нежная рука Ли Тао, касающаяся ее кожи.
Он едва ощутимо погладил ее спину между лопатками:
— Я делаю тебе очень больно?
— Все не так плохо.
Едва жжение прошло, обострились все остальные чувства. Кожа наполнилась теплом. Дыхание замедлилось. Ей хотелось свернуться, наслаждаясь его прикосновениями. Ли Тао сидел верхом на ней, его тугие бедра крепко сжимали ее обнаженное тело. Чувство защищенности переполняло ее, невозможно было отрицать ярко выраженную чувственность этого опыта.
Ей бы очень хотелось видеть выражение его лица, однако она не осмеливалась пошевелиться, пока он рисовал на ней дракона. Суинь закрыла глаза и погрузилась в бурный поток эмоций, подхвативший ее. Она совсем не удивилась, когда кожа потеплела, а лоно стало увлажняться от страстного желания по мере того, как иглы продолжали колоть ее плоть. Однако мучения ее стали бы еще невыносимее, если бы они снова занялись любовью. Ей всегда будет хотеться еще одного раза.
— Я люблю тебя, — проговорила Суинь, когда Ли Тао закончил рисунок. Они не смотрели друг на друга. — Ты, должно быть, уже знаешь об этом?
После нескольких мгновений тягостной тишины он заметил:
— Нет, я не знал.
К чему поэзия или слова о высоких чувствах? Сложную натуру Ли Тао невозможно облечь в слова. Как и ее любовь к нему, подумала она. Суинь не могла сказать, когда та началась, когда она сама перестала строить из себя искусную обольстительницу. Когда ей стало важнее защитить его, чем быть защищенной им.
Суинь вдохнула его аромат и попыталась запомнить это щемящее чувство близости. Рисунок был закончен, и вскоре ей предстояло уехать. Отметина на лопатке саднила, но Суинь даже радовалась боли. Она надеялась, что воспоминания об этом, о руках Ли Тао, касавшихся ее, долго будут сопровождать ее в путешествии.
Несколько часов спустя Суинь уже стояла за стенами дворца. Здесь же собрались и все остальные домочадцы. Бамбуковый полог нависал над ними, оберегая их от палящего солнца и овевая свежим ветерком на прощание. Все их пожитки уместились в две повозки. Да и сколько могло быть вещей у слуг? Суинь осознала, что и сама она владеет немногим. Все повторялось, как и тогда, когда Ли Тао впервые пришел в ее дом у реки.
Ли Тао помог тетушке забраться в главную повозку, усадив ее под сделанным из циновок подобием крыши, дающей прохладу и тень. Вскоре они все рассядутся среди многочисленных коробов и свертков с вещами и провизией. Казалось, будто домашние готовятся отправиться на рынок.
Суинь стояла рядом с повозками, пока в них загружали последние пожитки, желая как можно дольше оттянуть неизбежное. Казалось, все двигались очень медленно. Повар вновь и вновь осматривал мешки с рисом, прежде чем взобраться на место возницы. Цзюнь возился дольше обычного, пытаясь с помощью здоровой руки вскарабкаться рядом с поваром.
Татуировка у нее на плече по-прежнему горела, кожу обжигало от соприкосновения с одеждой. Каждое жалящее касание напоминало ей о заботливых руках Ли Тао и его нежных губах, прижавшихся к ее спине. Он подарил ей свою отметину только для того, чтобы услать прочь. Боль потери переполнила Суинь, и ей пришлось отвернуться, чтобы никто не увидел ее слезы.
Ван и верховые воины передовой тысячи Ли Тао окружали обоз. Дополнительный вооруженный эскорт из двадцати ратников проводит их за пределы бамбукового моря к самым южным границам провинции. Ли Тао отсылал с нею самых доверенных телохранителей, оставляя себя без защиты.
Какая чушь, рассердилась Суинь. Ли Тао командовал многотысячной армией. Ему не нужны были эти мечники. Ему не нужна она.
— Госпожа Лин.
Ли Тао перегнулся через борт повозки, протягивая руку Суинь. Значит, все кончено. Больше нечего ждать. Она подала ему свою руку, и сердце ее упало, когда их пальцы сплелись. Он поднял ее наверх. Суинь прижалась к нему, наслаждаясь последними мгновениями близости. Мысли бессвязно мелькали в голове.
— Пожалуйста, осторожнее.
Его неотрывно прикованный к ней взгляд казался таким же твердым и упрямым, как всегда. В нем застыла тьма, и искра боли, промелькнувшая в его глубинах, была лишь слабым эхом того, что ощущала внутри она. Он молча усадил Суинь рядом с тетушкой. Лишь раз прошептал ее имя, поправляя рукой ей волосы. Так тихо, что только одна она могла расслышать.
Ли Тао развернулся и спрыгнул с повозки, с глухим стуком приземлившись на утрамбованную почву пыльной дороги. Ее взгляд был прикован к каждому его движению. Ли Тао встал перед повозкой.
— Позаботься о них, — сказал он Цзюню.
Мальчик вытянулся и кивнул.
Суинь знала, что в любое мгновение повозка может двинуться с места и дворец исчезнет вдали. Она видела эту картинку в кошмарах, преследовавших ее по ночам. Суинь продвинулась вперед и склонилась к борту повозки.
