от времени отрывистым шёпотом говорила мне, куда поставить ногу, предупреждала о препятствиях. Это было нелишне. Даже если под ногами не раскиданы ржавые консервные банки и битое стекло, ходить по лесу босиком удовольствие невеликое.
Кстати, девушка считала иначе. Обувь у её народа была не в ходу.
Иногда там, сверху, солнце выглядывало из-за туч, и туманный мир в моих глазах чуть прояснялся. Мне казалось, я уже различаю стволы деревьев, световые пятна временами обретали смутно знакомые очертания. Имплант помогал ориентироваться, он уже восстановил свои связи со зрительным нервом и теперь достраивал картинку компьютерной реконструкцией.
Когда солнце освещало лес, лес пах сильнее. Я удивлялся, как не различал раньше эти запахи. Светлый запах листьев, пряные травы, сырой мох... моя собственная вонь, запах ран, сукровицы и гноя, запах болезни, подживающих ожогов, горечь сока трав, которым они намазаны... Нанджи, под усталостью, потом и грязью очень чистый и свежий аромат тела девушки, как я не чуял его раньше?..
И - звуки! Шорох листвы, наши шаги, далёкая перекличка птиц, насекомое прогудело мимо, а вон там топчется...
Я остановился, подняв руку.
Что случилось? - спросила Нанджи... нет, собиралась спросить, я мысленно предложил помолчать.
Где-то рядом шёл какой-то зверь, бесшумно - но не для слепого. Я принюхивался и прислушивался:
- Всё, ушёл...
Идти было недалеко, но я очень быстро выбился из сил и шагал теперь за их пределами. Нанджи бросала презрительные взгляды на хлипкого нелюдя, видимо, ожидала, когда я свалюсь... Предложила отдохнуть, я промолчал гордо. Она косилась уже с уважением и состраданием. Я чувствовал это несмотря на то, что Нанджи телепатически закрывала свой разум, оставив ровно столько, сколько нужно было для понимания друг друга. Да, в голову мы друг другу не лазили. Но вот
Вот и поляна. Я не понял, как понял то, что понял, как определил, что мы дошли. Чувство направления, какой-то внутренний компас, присущий, говорят, даже самому что ни на есть городскому человеку? Или особая аура смерти этого места?
Я остановился, почувствовав по звуку и запаху, что впереди кусты. Ветерок донёс острую кислотную вонь муравьиных троп. Хорошие в этих лесах муравьи. Крупные. Вкусные, кисленькие такие...
Помнится, я съел тогда пару горстей 'солёных орешек', прежде чем Нанджи, добрая душа, соизволила сообщить, что никакой это не арахис. Что забавно, мне нисколько не поплохело. Прожевал остатки, сплюнул жёсткие шкурки да попросил добавки.
Не припомню, чтобы читал о таком в книгах...
Может быть, те муравьи, которых, чуть поджарив, скармливала мне моя эльфийская принцесса, тоже навещали эту поляну полакомиться мясцом? Фу, мерзость... Я сглотнул тяжёлый комок в горле.
Множественный шорох лапок. Мелкие твари разбегаются прочь. Рука Нанджи вздрогнула в моей. Интересно, боится ли она крыс, мелькнула посторонняя мысль.
Идём. Нанджи вдруг остановилась, отвернулась, я понял по резкому движению. Запах её изменился - так пахнет страх. Даже ужас.
- Расскажи... - я попросил не только потому, что мне хочется знать. Ей самой это нужно. Если страх превратить в слова, он станет менее страшным.
Нанджи помолчала, не для того, чтобы лучше вспомнить то, что и так навсегда отпечаталось в памяти.
- Я ничего тебе не скажу...
- Я ничего тебе не скажу, - отвечает Нанджи, глядя в эти чужие глаза. Безоружная и беспомощная, что она может сделать, кроме как бестрепетно ответить на взгляд? Дыхание Дэва настигло её с утра, и едва она оторвалась от него, как налетела на чужаков. Лучше бы Нанджи позволила Дыханию коснуться себя. Она сильный для своих лет маг, у неё был шанс выжить... а если бы и погибла - что ж, принять смерть от магии Дэва лучше, чем от этих, которые сперва...
Нелюдь не удивлён, не раздражён упрямством добычи. Он откровенно потешается, остальные скалятся и и переглядываются. Животный ужас, тошнота...
К сожалению, герои легенд, которые умели умирать в нужный момент, не поделились с потомками этим умением. Нелюдь оборачивается к остальным, что-то говорит, и все придвигаются к ней...
Другой враг, стоящий за спиной вопрошающего, что-то кричит, указывая в сторону. Туда скользят взгляды чужаков и дула их оружия. Нанджи тоже поворачивает голову в ту сторону. И в единый миг понимает, что это обман.
Она дивится хитрости нелюдя и тому, что все купились на эту хитрость. А потом понимает, что только что услышала мысли нелюдя, который тот специально бросил ей.
Невозможно, думает она, перекатываясь в сторону. Ожидаемый глухой удар. Не успела самую малость, и тяжёлое тело придавило руку и ногу. Нанджи выбирается из-под тяжести, катится в папоротники, пока нелюди отчаянно рубятся между собой.
То есть один чужак сражается против всех. Оружие мелькает, свистит, извивается, как живое...
Грохот, волна жара. Тупой толчок в левое плечо, Нанджи падает. Видит, что пониже плеча её плащ истекает зелёной кровью. Не понимая ещё, что произошло, Нанджи прикасается...
И мир затопляет алой болью.
Одежда пережимает рану. Нанджи моргает, полуослеплённая вспышкой, болью, оглушённая своим же криком, но успевает заметить:
Не крик, мысль... Но нелюдь слышит, как она услышала его. Как, как такое может быть?
Чужак оборачивается, вскидывая своё живое копьё, и страшный удар, который должен был рассечь его пополам, лишь бросает его наземь. Он поднимается, нелюди рубятся, тот, который выглядит более здоровым, теснит противника, бунтарь спотыкается и падает. Клинок летит над ним и вонзается в ствол дерева, Нанджи чувствует боль дерева, боль поверженного, и понимает, что сейчас бунтаря убьют.
И Зелёное Слово само срывается с её губ.
Ох и прописала бы ей наставница за такое исполнение чар! Структура косая, баланс ни к мрэку, потоки силы вообще дёрганые какие-то. Но дерево, словно только и ждало команды проснуться, повинуется мгновенно, зажимает оружие. Дереву больно, но оно держит, держит изо всех сил...
Бунтарь бьёт, срезая руки противника, ещё живые пальцы конвульсивно сжимаются, кисти мягко виснут на оружии. Это выглядит нереально страшно...
И приходит образ-пояснение. Нанджи видит большой чёрный камень странной формы со стеклянистой выпуклостью спереди. На выпуклости пляшут картинки - нелюди дерутся, нелепо размахивая полосами света, голубого и алого, искры, молнии...
Нелюдь добивает противника, стоит над поверженным... Поворачивает голову в её сторону, и сердце Нанджи ёкает. Он в маске-шлеме, но она видит его лицо - и понимает, что она знает этого чужого, знает много-много лет, всегда его знала и ждала...
Шквал огня. Сухой жар вспышек чужого оружия жёстко бьёт по глазам.
Нелюди, которые не решались стрелять, опасаясь задеть своего поединщика, наконец пускают в ход своё швыряющее огонь оружие. Нанджи едва сдерживает крик ужаса, когда сгусток пламени врезается в спину бунтаря. Тот мгновенно исчезает из виду.
Но он жив!..
Вспышка, волна жара палит лицо, вздымает волосы. Кто-то стреляет в её сторону, огонь прожигает в листве трубу. Нанджи падает, на корточках бежит прочь, потом пытается встать...
