Нанджи поколебалась, словно девушка у двери квартиры одноклассника, алмаз на пальце бросил колкие солнечные зайчики - всё же не спешила ставить защиту и выныривать.
- Давай... - неуверенно сказала вслух.
Я обратился к своей памяти, вытаскивая в сознание воспоминания о каникулах в деревне. У каждого из нас на свете есть места, где дышится легко, где мира красота... У меня тоже есть.
Ручей... да, пусть будет берег ручья. Застенчивые ивы у воды. Тальковые камни белеют в тени. Полыхает алый кипрей-полыхань, светятся белые стволы берёзок, искрами ягоды боярки. Черёмуха цветёт, ветерок несёт белые лепестки по волнам. Скрипят кузнечики, звонко тренькают птицы. Льётся с неба солнца мёд.
Девушка восхищённо и немного испуганно оглядывала созданную моим воображением и памятью картину - объёмную, звучащую, почти реальную.
- Как это... я даже никогда не слышала о таком! Всё как настоящее!
Я скромно пожал плечами.
- Красиво... - протянула девушка. - Это леса твоего мира?
Она спустилась к ручью, тронула ладонью воду, плеснула, засмеялась.
- Ой, холодная...
Она оглянулась на меня.
- Это ты такой, каким был?
- Ну... да, почти... - я оглядел себя. Вернее сказать, такой, каким хотел быть. Кое-что подправил, мускулы, ширина плеч... Я поморщился и вернулся к своему облику.
- Тебя не назовёшь уродом, - наверное, это можно было счесть за комплимент.
- Ты тоже... очень красивая... - тихо сказал я.
Нанджи смутилась, опустила взор. Недоумённо посмотрела на свои руки, потом внимательно оглядела себя, даже потрогала...
И возмущённо завопила.
- Что за ужас?! Что за мерзость?! Я вовсе не такая!!!
Я сообразил, что на самом деле не знаю, как выглядит моя спутница. Лишь трижды мельком видел Нанджи. Сначала издали, через видеосенсоры чужого комбеза, тогда она была без сознания. Потом, когда её пленили, я в основном таращился по сторонам, выбирая момент. В третий же раз она пыталась убить меня своей лозой, ситуация не располагала к внимательному неторопливому разглядыванию...
Видимо, я невольно наделил её мысленный образ чертами знакомых девушек, которые нравились мне. Хорошо ещё, что не фотомоделей из мужских журналов...
И едва я об этом подумал, как её одеяние в стиле 'милитари' изменилось, укротилось, словно девушка позаимствовала фасон оттуда же, из журналов...
Пепеля меня взглядом, Нанджи попыталась прикрыться, отчего стала ещё больше похожей на фотку из 'Плейбоя'. Пряча глаза, я придумал плащ и, держа перед собой, протянул Нанджи. Она подхватила живую ткань, замоталась до самой шеи.
- Извини. Я неудачно пошутил.
- Извини, - одновременно со мной сказала Нанджи, засмеялась смущённо. - Это ведь всё только в мыслях.
Смутившись своего смущения, девушка надменно вздёрнула подбородок.
- Мне всё равно, как ты меня видишь.
- Ах, тебе всё равно?! - я мгновенно вышел из себя от прозвучавшего в её голосе высокомерия. Шагнул к ней, прищёлкнул пальцами, и плащ стал таять. Нанджи ахнула, пытаясь удержать расползающуюся ткань, попятилась, я настиг её одним прыжком и сцапал в объятия. Девушка трепыхнулась беспомощно. В реальности я не смог бы её удержать, в своей грезе играл по своим правилам.
- Это ведь всё только в мыслях, - сказал зловеще. - Разве тебе не всё равно?
Нанджи попыталась что-то сказать, но я закрыл ей рот поцелуем.
Я потянул девушку к себе. Она почему-то не сопротивлялась, и движение вышло немного более сильным, чем я расчитывал. Сначала мы стукнулись носами, стройное тело вздрагивало в моих объятиях, она так неумело целуется, словно... Мы покатились по пледу, я запутался пальцами в волосах, жадно вдыхал её запах... проклятье, да как это расстёгивается?
Реальность?
Греза?
Сон?
Да какая разница!..
Острая, как лезвие биомеча, мысль - живая одежда расстёгивается по желанию хозяйки. Значит, она сама!..
Она хочет этого!
Алмазное кольцо царапнуло меня... Нанджи зарычала, судорожным движением сдёрнула и отшвырнула прочь, кольцо с жалобным звоном рассыпалось стеклянной пылью.
Телепатическая защита исчезла, между нами не осталось преград. И я был одновременно и собой, и Нанджи, и она была и собой, и мною, мы существовали и в реальности, и в воображении. Я видел, слышал, осязал. Нанджи боялась, сомневалась, шептала:
- Подожди нет я не хочу...
Ой у тебя губы шершавые...
Нет нет не здесь да вот так...
Я ловил все её желания раньше, чем она сама успевала их осознать. Видел тёмные облака ложного стыда и детского страха, разгонял словами, прикосновениями, потоком своих эмоций - желанием, восхищением, любовью... И вот страх исчез, и осталось только яркое нетерпеливое ожидание.
Тогда я пошёл вперёд.
Она вскрикнула и сжалась от мгновенной острой боли, эта боль пришла ко мне, вдруг перейдя грань тел. Я остановился, задохнувшись, осторожно начал убирать боль лаской, словом, движением, и боль ушла, осталась лишь радость жизни. Мир, реальный и иллюзорный, завертелся, сжался в точку, потом взорвался ослепительной вспышкой...
Я знаю, что чувствовал Бог, когда творил Вселенную.
Ночь безумия минула.
Восходящее солнце бросило через всё небо золотые лучи, ласково тронуло верхушки деревьев, зажгло в травах росные изумруды. Наверное. Я видел лишь светлые пятна, но мне казалось, что всё было именно так.
Стоило того. Попасть в чужой мир, спасаться бегством от угрозы с небес, быть битым, испытать боль и страх, убивать людей и самому едва не провалиться в эту бездну, развёрстую вдали... Не напрасно было. Стоило того. Ночь света, несколько часов беспредельного наслаждения.
Просыпаться не одному - вот высшее счастье мира.
Я лежал на спине и перебирал волосы эльфийской принцессы. Она прижалась к моей груди и тихо сопела. Было неудобно и немного больно - ожоги до сих пор напоминали о себе.
Я неловко двинулся, и Нанджи проснулась. Бездумно погладила меня по лицу и вдруг всхлипнула, резко отстранилась.
- Ой, - сказала она беспомощно. - Ой...
- Нан... - тогда я впервые назвал её так.
Какое-то несовпадение мечт получается... Она завизжала, бросилась на меня, бестолково молотя кулачками - хорошо хоть не догадалась пустить в ход ногти. Я перехватил за кисти, дёрнул к себе, обнял сильно, наверняка до синяков. Нан пыталась вырваться, содрогалась в рыданиях, сыпала бессвязными
