Калеб вернулся к себе в каюту и на клочке бумаги нацарапал коротенькую записку, которую тут же вручил юнге и велел немедленно доставить ее Тайлеру Пейну Синклеру, эсквайру. Бедная Сирена! До каких же пор будут обрушиваться на нее все новые и новые несчастья? Когда она наконец заживет нормальной жизнью, которая достается иным даром?
Корабль мерно покачивался на волнах. Калеб стоял у планшира. Внезапно до слуха юноши донесся некий приглушенный говорок, в котором ему почудилось что-то недоброе. Голоса доносились со стороны сходней, и один из них явно принадлежал лорду Фаррингтону. Второй голос также показался Калебу знакомым. Где-то раньше он его уже слышал. Юноша напряг слух, но из-за плеска ударявшихся о корпус корабля волн так и не смог разобрать, о чем именно говорят эти двое.
Интересно, зачем вдруг лорд Фаррингтон прячется в темноте, словно преступник? Что он там задумал?! В последнее время старик выглядел встревоженным. Калеб прекрасно видел, как жадно он пересчитывал деньги после закрытия и бережно складывал в карман свою долю, причем в глазах его постоянно присутствовало такое выражение, будто этого явно недостаточно… Да, происходило что-то странное, внушающее неясную тревогу.
У Калеба буквально волосы встали дыбом, когда он смог наконец разобрать слова: «Убью… хлебнул горя… я вправе… у тебя нет другого выбора, если хочешь спасти свою шкуру…» Парню вновь показался знакомым этот грубый, исполненный ненависти шепот, и вновь он не мог вспомнить, где его слышал.
Внезапно заговорщики вышли из своего укрытия. Черт, Калеб увидел только спину незнакомца! Он хромал, одна рука плетью болталась вдоль тела. Не только голос, но и посадка головы, осанка тоже показались знакомыми. Господи, да где же он мог видеть этого человека?! И почему мерзавец смел угрожать лорду Фаррингтону?
Едва незнакомец покинул судно, Калеб подскочил к Обри и спросил:
— Что это был за человек? Отвечай! Я хочу знать, что происходит на моем корабле!
— Да ничего особенного не происходит, — с притворной небрежностью отозвался лорд Фаррингтон. — Так, одно небольшое дельце. Поверь, тебя оно никак не касается.
— Послушай, тот человек, с которым ты беседовал… я его уже где-то встречал раньше. Не помню точно где, но знаю: его появление может означать только неприятности! У тебя что, есть проблемы, Обри? Скажи мне — я постараюсь помочь. В конце концов, мы тут с тобой неплохо зарабатываем и скоро станем вполне состоятельными людьми. Зачем рисковать? Скажи — я помогу, правда!
— Калеб, мальчик мой, — сказал лорд Фаррингтон с вымученной улыбкой, — это дело касается только меня, понимаешь? Ну ладно, пусть будет по-твоему… Речь идет об одной даме и ее добром имени.
— Ты лжешь, Обри. Что ж, я тебя не собираюсь по десять раз спрашивать об одном и том же. Пусть ты не хочешь принять мою помощь, но должна же, по крайней мере, существовать элементарная честность между партнерами?
— Ты не желаешь оставить этого дела, да? — нахмурился Обри. — Повторяю: речь идет лишь о том, что касается лично меня и никого больше. Интересно, стал бы ты исповедоваться в своей связи с Камиллой, если б я начал настаивать на подробностях? А, то-то же!
Сирена пошевелилась во сне. Испанке привиделось, что Михель зовет ее, Однако даже там, в мире грез, она знала: это не мог быть ее сын. Михель давно умер.
Сирена свернулась калачиком, чтобы согреться. Бесполезно. Она решила накрыться еще одним одеялом. Однако в ту самую минуту, когда ее босые ступни коснулись пола, откуда-то послышался звук, похожий на протяжное мяуканье. Значит, все это было не во сне?! Видимо, кухаркин кот воет где-нибудь поблизости. Надо немедленно разыскать его и водворить обратно на кухню, пока он не разбудил весь дом.
Сирена быстро накинула на себя халат, вдела ноги в домашние тапочки без задников, взяла лампу и вы шла в холл.
— Сюда, киска, сюда! — позвала она, напряженно вглядываясь во мглу. Потом остановилась на верхней площадке лестницы, внимательно вслушиваясь. Какой-то странный звук. Разве кошки икают?
Покрепче стиснув зубы и подобрав полы халата, Сирена стремительно сбежала по лестнице и влетела стрелой в библиотеку. Она была просто сражена тем, что там увидела: Рэн стояла прислонившись спиной к холодному камину и плакала, а Стефан уже собирался сорвать с нее ночную сорочку.
Недолго думая Сирена швырнула в старика густо чадящей лампой, которая, не попав в цель, исчезла в пасти камина, рассыпавшись брызгами пламени.
— Беги, Рэн! — закричала испанка, когда Стефан, испуганный тем, что его застали на месте преступления и сразу же атаковали, ретировался в глубь комнаты.
Сирена тем временем, зовя фрау Хольц, испустила страшный вопль, от которого у Стефана застыла кровь в жилах. Потом, правда, старик понемногу пришел в себя и двинулся на ненавистную супругу. Гадкая ухмылка заиграла у него на губах.
Фрау Хольц вбежала в библиотеку, мигом сообразила, в чем тут дело, и, схватив со стены одну из скрещенных на двух скобах рапир, бросила клинок Сирене.
— Давайте, госпожа, проткните ему брюхо! — сказала немка. — Ничего большего он не заслуживает!
Испанку не надо было просить дважды. Первым делом она сорвала с себя халат и ночную рубашку, чтобы одежда не мешала ей двигаться в бою.
Стефан тоже схватил оружие. Когда он стал рассекать рапирой воздух, Сирена сбросила домашние тапочки и, став в боевую позицию, прокричала:
— Защищайся, мерзавец!
В первый же момент острие ее рапиры царапнуло Стефана по щеке. Алые бисеринки крови упали на белоснежные бриджи. Старик испуганно заморгал, не веря своим глазам. Он понял, что с самого начала потерял преимущество. Оружие Сирены вновь и вновь поражало цель, и до победы оставалось уже немного.
— Я убью тебя! — кричала испанка, делая выпад вперед. — Убью за то, что ты сделал с девочкой!
Стефан отступил еще немного назад, и в этот момент Сирена выбила у него из руки рапиру и стала теснить противника к стене.
— Не убивай меня, не убивай! — заорал старик с выпученными от страха глазами.
Сирена уже не слушала. Она вонзила острие рапиры в грудь супруга и дикими глазами смотрела, как у него открылся рот. Кровь хлынула рекой. Сирена медленно вынула клинок из раны и вытерла его о плечо Стефана. Старик потянулся было к жене, но вдруг закатил глаза и повалился на пол всего в нескольких дюймах от ее босых ног.
Фрау Хольц подбежала к своей госпоже, которая уже растеряла боевой задор и была готова теперь расплакаться.
— Вы не могли поступить иначе, моя дорогая, — попыталась утешить Сирену домоправительница. — Он это заслужил!
Рэн тоже подскочила к хозяйке и, крепко обняв ее за талию, пролепетала:
— О, мисси-мэм, он не… я в порядке, честное слово!
Сирена шатаясь подошла к креслу и рухнула в него. Фрау Хольц налила госпоже рюмку рома.
— Я действительно убила его? — спросила испанка, одним глотком выпив обжигающе-крепкий напиток.
— Да, с ним все кончено.
— Ох, фрау Хольц, а что будет со мной, если… Меня отправят в тюрьму? Повесят? Да, я-то знаю, что Стефан заслужил свою смерть, но кто мне поверит?
— Бросьте болтать чепуху, — прошептала экономка. — Никто и никогда ни о чем не узнает. Мы с Рэн, понятное дело, — могила! Правильно я говорю, детка?
Девочка подошла к Сирене и тихо сказала:
— Я очень люблю вас, мисси-мэм. Я никому ничего не скажу.
— Да, мы как-нибудь спрячем тело, — сказала экономка, — и похороним. Кто может знать наверняка, где именно и отчего погибают такие, как Стефан? Люди пропадают каждый день. Разве он не был