– Полюбуйся, Мазай, – ворчал «сторож». – Бумажка у него в кармане нашлась. Ксива частного сыщика. Некриво, да?
Старший шуршал документами, пытаясь что-то прочесть в свете мутной лампочки.
– Максимов Константин Андреевич… Сыскное агентство «Профиль». Во хренота какая…
– Частная ищейка… – перекривился тощий. – Чё делать-то с ним, Мазай? В распыл козла?
– Не тормоши, Цапля, успеется.
– Ах ты, хрен горелый! – взвыл отекший и схватил Максимова за грудки. – А я-то все кумекаю и не могу раскумекать, откуда знаю этого фраера… – Он вновь почувствовал, как тело отрывается от земли… – Мужики, да эта падла ментом когда-то служила! Зуб даю! В девяносто пятом, по первой ходке, эта рожа меня за ногу и поймала, когда из паленой хаты Нинки Кислой драпали… На суде речугу толкал, опомоил меня за всю мазуту… Это ж надо так, встретились… Ну, чё, алёха, базар держать будем? – Максимова грубо встряхнули.
– Отвянь от фраера, Лупатый! – рявкнул старшой. – У них любая ищейка по молодости ментом была… – Вот именно, вяло подумал Максимов. – Как ни обзовись, а мент он и в Африке мент.
– А тебя, Лупатый, любой мусор в этой области знает, – заржал Цапля.
Максимова швырнули на пол. Лупатого, если честно, он не помнил – разве всех переупомнишь? Да и в голове сегодня полнейший перекос.
– Ты лучше прикинь, Мазай, чего он тут делает, – рассудительно заметил «сторож». – Не ногами прибыл – на арбе – вон, ключики. В кустах арбу затырил. И аллею он к тем пацанам продырявил, по хате шарил. Жмуриков, поди, нашел – правда, сыщик? – Морщинистая ряха Вороны склонилась над поверженным сыщиком. – А то чего бы он драпанул так резво?
Самое время прикидываться бесчувственным и тупым. Максимов издал какой-то булькающий звук и выпустил пузырь изо рта.
– Пургу гонит, – засмеялся Цапля.
– Ну, чё, баклан? – оттер «сторожа» старшой. – Будем серьезный базар держать?
– Перестаньте, мужики, я друга ищу… – страдальчески прохрипел Максимов.
Компания дружно засмеялась.
– Мазай, а хочешь, я его отчебучу по первое число? – проворчал Лупатый. – Он и выложит тебе расклад по теме.
– А я добавлю, – хохотнул костлявый.
– Ладно, кончай базлать, – подумав, объявил старшой. – И не хрен тут, на юру, сидеть. Ищейка прикатила одна, он версии свои отрабатывает… А стало быть, ментов в ближайшее время не ожидается. А если и наедут, то в другую хату… В общем, так – Лупатый, Цапля, тащите везунчика в подвал до куколки – потом побазарим. Ворона – цинкуй атас, а я помозгую, куда от жмурья деться… Да порезче, корешки, порезче…
Транспортировка на дальнее расстояние началась с бодрящего пинка под ребра. А далее он опять помнил неотчетливо. Отдельные участки дороги шел самостоятельно, подгоняемый тычками и угрожающим щелканьем затвора. Ноги подкашивались, его хватали за локти и волокли по грязи. Лупатый мечтал о стаканчике водочки (да где ее взять в этой глуши?), напарник выражал уверенность, что неплохо бы чифирнуть – благо примус в наличии имеется, чай найдется, а бензинчик можно слить с «арбы». Поторчим на ночь глядя? Сопротивляться негодяям не было возможности – руки связаны за спиной. Финальный этап путешествия запомнился с пронзительной ясностью. Калитка, крыльцо, удар в основание шеи. Так и будет всю оставшуюся ночь кочевать из погреба в погреб? Его спихнули вниз, не заботясь о последствиях (а чего о них заботиться?). Он пытался зацепиться носками за перекладины, смягчить падение – катился, кувыркаясь, как колобок. Содрал ногу, зашиб плечо, проткнул о гвоздь лодыжку. Этот погреб был глубокий, как колодец. Он упал на спину и лежал, не шевелясь, боясь даже представить, во что превратились его кости.
– Общайтесь, пока живы, – заржал Лупатый, плюнул вниз и задвинул крышку. Лязгнул засов.
Навалилась темнота, окутала Максимова одеялом, закачала, растворила, и он куда-то пропал…
А очнулся в той же темноте. Повернулся на бок – как-то получилось. Тупо ныло в костях. Обжигающей боли не было. А это плюс, как ни крути. Переломов нет, а значит, со временем он сможет встать на ноги.
Покойником в этом склепе не пахло – тоже плюс, причем существенный. Какие-то всхлипы неподалеку. Или чавканье? Он попробовал определиться. Всхлипы от чавканья должны отличаться кардинально.
– Ты живой или помер? – спросила девочка.
«Уже лучше», – подумал Максимов. Когда мы к чему-то идем и очень хотим прийти – то всегда приходим.
– Живой… – разодрал он склеенные губы. – Ты Варюша Каляжная?
– Ага, – сказала девочка. – А ты кто?
– А я Максимов. Фамилия такая. Частный детектив, агентство «Профиль». Ищу тебя по поручению твоего отца.
– Частный детектив? Прикольно, Максимов… А ты не врешь?
– Могу визитку показать, – ухмыльнулся Максимов. – Вернее, дать потрогать – ее, скорее всего, не вытащили. Вернее, не могу – у меня руки связаны.
– И у меня связаны… Знаешь, Максимов, а ты меня нашел. Молодец.
– Я понял, девочка. Это здорово. «Алмазно» – как говорят наши новые друзья. Послушай, у меня тут в голове небольшой ералаш, соображаю как-то туго… Где мы, не подскажешь?
– Подскажу, – ответила девочка. – Мы с тобой в полной заднице.
– Как здорово, – ухмыльнулся Максимов. – Именно такой оптимистичной я тебя и представлял. О побеге думать будем?
– Давай подумаем, – легко согласилась девочка. – Но учти, из полной задницы так просто не выбраться.
– Ты что-то жуешь?
– Капусту жую, Максимов… Тут несколько вилков – я носом на них наткнулась. Забыли, видать, хозяева.
– А руки связанные не мешают?
– Очень мешают. Да ничего, зубы-то не связанные. А знаешь, ты глубоко прав, отрывать неудобно.
– Кролик, блин… Ты не против, если я тебя Кроликом буду звать?
– Зови как хочешь, Максимов. Меня и отец Кроликом зовет. Хожу по квартире от холодильника к холодильнику, ищу, чего бы пожевать – не от голода, а чтобы рот делом занять.
Максимов невольно засмеялся. Смешного, правда, в ситуации было мало. Бедный ребенок с раннего утра пребывает в связанном виде. Изловчившись, они помогли друг дружке развязаться. Не такая уж сложная работа – искусством плетения узлов бандюганы явно не владели. Пристроившись на корточки, он повторно обшарил карманы. Ничего. Подчистую выгребли, сволочи. Визитная карточка частного детектива, впрочем, в нагрудном кармане сохранилась – не нащупали. Можно пользоваться.
Обретя свободу, Варюша активно затрещала капустой. Максимов тоже не удержался, оторвал лоскут.
– Послушай, Кролик, – сказал он, выплюнув водянистую, отдающую гнильцой массу. – Судя по голосу, ты девица взрослая. Давай говорить серьезно, без экивоков и эвфемизмов.
– Давай, – покладисто согласилась девочка. – Но старайся не употреблять незнакомых слов, не люблю, когда умничают. И учти, на самом деле я еще маленькая. Мне тринадцать лет. Не акселератка. Плакать люблю. Но сегодня все слезы уже выплакались, пока не хочется. Говори, Максимов.
Он рассказал ей в двух словах все, что знал – не заостряя детали и фамилии. Варюша тоже рассказала – ее повествование во многом совпало с выводами и подозрениями сыщика. Очень уж хотелось Варюше этим утром прогулять школу. Как чувствовала. С Валентиной повздорила из-за шарфика, покапризничала, поныла. Но деваться некуда: эти взрослые достанут кого угодно. Только села в машину, хлопнув дверцей, – брызнули в лицо чем-то жгучим, удушающим. Поплыла Варюша. Даже лиц злоумышленников не разглядела. Как в мешок запихивали, не помнила, как ехали, тоже не помнила. Очнулась, когда двое злодеев ее из
