Глава 24
В душном, плотном воздухе раздавались предсмертные крики. Холодные волны то и дело накрывали Кинга, мешая дышать. Он дрожал от холода, глаз щипало он соли. Кинг снова и снова безуспешно пытался открыть его, но веко было словно приклеено. Все тело, каждый его мускул, невыносимо болело. В голове пульсировало, левую руку пронзала жгучая боль, но нужно было двигаться. Нужно держать голову над водой. Нужно, извиваясь и карабкаясь, пробираться по расколотой палубе, по вздыбившемуся деревянному настилу — прочь от водоворота, где ждет неминуемая гибель. Нужно быстро ухватиться за ударивший его по голове и рассекший руку обломок грот-мачты. Сломанная мачта дважды поразила его, а теперь спасала, дрейфуя к берегу. Берег был близко.
Почему воздух такой горячий, а вода холодная? Что это за запах… замечательный запах? Он облизнул потрескавшиеся, покрытые коркой губы. Распухший сухой язык чувствовал только соль.
— Ради Бога, держите его крепче! — рявкнул кто-то. — Как я могу дать ему лекарство?
Чей это голос? Кингу показалось, что он его знает. Почему он не может вспомнить? Кому дают лекарство?
— Я пытаюсь! — произнес другой знакомый голос, молодой и резкий. — Может, сами попробуете? Это все равно, что бороться с буйволом!
— Прочь с дороги, вы оба! — раздался еще один голос, на этот раз женский. — От вас больше вреда, чем пользы. У меня больше умения, чем у любого из вас, Видит Бог, у меня достаточно практики. Надо было сразу принести его сюда. Если он умрет, это будет на вашей совести… вы потащили его к этой… шлюхе. Что она знает о том, как выхаживать таких?
— Помолчи, мама.
— Нет, не замолчу, — не унималась женщина. — Смотри, если я поймаю тебя около этой потаскухи, тебе несдобровать. Она настоящая шлюха. Только посмотрите на него! Чем трясти его на телеге, лучше бы сразу доставили его сюда, и проблем не было бы. Если бы он не побывал у той женщины…
— Прекрати, я сказал! — тихо прорычал Уилл. — Кажется, он нас слышит.
— Л-ларк? — Кинг едва узнал собственный слабый голос. — Ларк.
Застонав, он очнулся и смутно увидел склонившуюся над ним Мэтти Боулз с ложкой в руке.
— Открой рот, — скомандовала она.
Кинг машинально подчинился. Что-то горькое и густое потекло в горло. Вскоре он заснул.
Это было приятное блуждание в мягком безопасном забвении на грани сознания, приятное и мирное, но что-то грызло покой Кинга, мешая настойке опия, которую влила в него Мэтти, действовать в полную силу. Если бы он только знал, что это… Что-то неотложное тревожило его.
В полудреме он попытался открыть глаз, но ощутил свет. Смотреть на свет было бы больно, и он не стал. Ему не нужно видеть свет. Он чувствовал его тепло, замечательный запах, наполнивший комнату. Это вернуло память, и когда он пошевелился, раздался стон.
— Кажется, он приходит в себя, — сказал знакомый голос, который он уже слышал.
Глаз застилала рыжая мгла. Она стала ярче и гуще, когда к его лицу поднесли что-то горячее. Кинг отвернулся. Что-то терзало его душу с новой силой.
Ларк! Он напрягся, и раздался новый стон. Он вырвался из его собственного пересохшего горла. Резко открыв глаз, он увидел у своего лица свечу, которую держал Уилл Боулз. В глазах Уилла слезы? Он не мог разобрать. Если бы только комната перестала кружиться.
— Кризис миновал, — облегченно вздохнула Мэтти. — Приготовлю, бульон. — Шагнув к чайнику, она остановилась. Перед глазом Кинга все по-прежнему кружилось. — Ты ему скажешь? — шепотом спросила она.
— Я? — Уилл поставил свечу. — Нет уж. Оставлю это удовольствие Ли. Мне моя шкура дорога!
— Ч-что… скажешь? — Кинг запнулся.
Оба бросились к нему.
— Черт побери, Кинг! — воскликнул Уилл. — Ты нас до смерти напугал.
— Мне нужно идти, — с трудом выговорил Кинг, пытаясь подняться. — Л-Ларк… она, наверное, думает, что я… мертв… — Он со стоном упал на подушки.
— Поверь, она знает, что ты жив, — мрачно сказал Уилл.
Было что-то странное в его голосе, Кинг посмотрел на Уилла, но его лицо расплывалось.
— Отойди, Уилл, — нахмурилась Мэтти. — Дай мне покормить его.
Так это бульон Мэтти! Как Кинг любил приходить в этот дом!.. Здесь всегда была теплая, гостеприимная атмосфера, Уилл и Мэтти прогоняли одиночество.
Мэтти села у его кровати. Наваристая жидкость потекла Кингу в горло, и он застонал. Бульон отдавал луком и был вкусным, как в детстве.
— Откуда она знает? — спросил он Уилла между глотками. — Вы сказали ей? А мать… как она?
— Ли поехал в Грейшир-Мэнор. Ты должен отдохнуть, Кинг, мы тебя едва не потеряли. Ты знаешь, что случилось?
— «Корморант», — пробормотал Кинг. — Кто-то потопил его…
— Французский торговый корабль. Он шел без флага. «Хайнд» загнал его на мель. Груз еще там, он твой. Хороший трофей. Главным образом вино. Бревна вынесло на берег к югу от бухты.
— Шторм… мы вытянутой руки не видели… никаких бортовых огней, — отрывисто говорил Кинг. — Потом удар, и «Корморант» раскололся пополам. Грот-мачта сломалась. Думаю, это она ударила меня по голове. Я знаю, что это она распорола мне руку. Я ухватился за обломок и поплыл… или меня выбросило… Я не знаю… все произошло так быстро. Я был так близко от берега, что мог его видеть. Это все, что я помню… потом я очнулся у Хейзл… У Хейзл! Какого черта я там делал?
— Тебя вынесло на берег буквально к ее порогу, — сказал Уилл. — Ты потерял много крови. Мы с Ли решили, что лучше оставить тебя там, чем в шторм везти сюда на телеге. Потом, когда ты… немного оправился, мы привезли тебя сюда. Приходил хирург, он оставил настойку опия и зашил рану на руке. Еще полдюйма, и обломок мачты перерубил бы артерию. Ты умер бы от потери, крови.
— Хватит болтать, Уилл. — Мэтти отставила чашку. — Ею сиятельству нужно отдохнуть.
— Нет… Я должен идти, — настаивал Кинг. — Ларк должно быть, с ума сходит. Она не хотела, чтобы я уходил… она…
— Вы никуда не пойдете, пока хирург не позволит, — сказала Мэтти, подтыкая одеяло. — И будете лежать в этой кровати. — Дай мне бутылку и ложку, — повернулась она к Уиллу.
— Больше не надо, — отвернулся Кинг, — у меня от последней дозы голова кружится.
— Голова кружится, потому что у вас сотрясение мозга. — Мэтти налила в ложку настойку. — Так что примите лекарство и спите. У меня есть распоряжение. Я должна будить вас через определенные промежутки времени, пока мы не убедимся, что вы идете на поправку. Так сказал хирург. Откройте рот!
Ларк шла к вдовьему дому пешком. Расстояние было приличным, особенно в дождь, но она не осмелилась взять лошадь и привлечь внимание к своему бегству — именно так она расценивала свой поступок. Хотя она шла лесом и густая листва защищала ее от дождя, когда она подошла к заднему входу, ее шерстяная пелерина насквозь промокла. Шляпа, потеряв форму, прилипла к голове, вода с полей текла в глаза. Сафьяновые ботинки в лабиринте узких лесных тропинок пропитались грязью, в них хлюпала вода. У нее остались только тонкие домашние туфли, которые она прихватила с собой. Все остальное было в главном доме. Ботинки без огня не высушить, а она не осмелится его развести.
Наконец ветер швырнул ее за угол дома. В довершение всего безжалостно замолотил град. Повсюду валялись сломанные ветки, два окна были разбиты — одно сбоку, второе на задней стене, так что можно было обойтись и без ключа. Но она им все-таки воспользовалась. Молния осветила ей дорогу. Ларк понятия не имела, куда идти. Она чуть не рассмеялась. Единственная часть дома, которую она знала, — это римская баня, но она ей не нужна. Она найдет спальню в задней части дома, выходящую на лес и высокую каменную ограду, с тяжелыми шторами на окнах, где время от времени можно будет зажигать свечу. Не
