Хризалида

18 апреля 1931, Москва

«Остановись. Трусливо под крыло…»

Остановись. Трусливо под крыло,
Как страус, голову не прячь:
Подумать время нам пришло
О «высшей мере». Вот палач.
Вглядись смелей в его черты.
В них наше «я» и наше «ты».
Вглядись в того, в чью грудь сейчас
Тоска предсмертная впилась.
Его узнал ты? Это брат.
Отец твой. Сын. Единый друг.
Зачем ты пятишься назад?
Зачем, как он, бледнеешь вдруг?
Еще, еще в него вглядись, —
Бери наган. Не промахнись.

20 апреля 1931, Москва

«О, как грустен долгий этот вечер…»

О, как грустен долгий этот вечер.
В лужах тускло светится вода.
Желтизной негаснущей просвечен
Дом напротив. Бросит ли когда
Ночь на сердце полог многозвездный,
Загорится ль дня лазурный свет?
Там, за городом, цветут уже березы,
Зацветает синий первоцвет.
Там в лесах колышет легкий ветер
Поросли в душистой полутьме…
О, как душен долгий этот вечер
В многошумном городе-тюрьме.

29 апреля 1931, Москва

ИЗ КНИГИ «СНЫ»

«Всё сны да сны. Когда же будет жизнь?..»

Если желанья бегут, точно тени,
Если обеты — пустые слова,
Стоит ли жить для одних сновидений,
Стоит ли жить, если правда мертва.

Вл. Соловьев

Всё сны да сны. Когда же будет жизнь?
И страшные, и злые, и хмельные,
Со всех сторон, как стены, сны сплелись,
И к правде не могу пройти я.

Была тропинка жизни мне дана,
И лик один — Таинственный Водитель,
Но — попущеньем Божьим — искуситель
Увел его в пределы сна.

И я одна. И мир вокруг как сон.
То светлые, то темные виденья
Волнуются, бегут со всех сторон.
Им нет конца. И нет от них спасенья.

[1921]

Во дни Содома и Гоморры

Остеклевшим взором из-под камня