Отыскали свободный стол. Сомнительно возник официант. Я даже потрогал его и посмотрел вниз в надежде увидеть какой-нибудь люк или лаз.
Заказали бутылку виски.
Маруся тут же залпом осушила стакан.
— Штрафная, — сказала она. — Вы же встретились раньше.
— Давайте выпьем за то, чтобы мы жили долго, — сказал Жан. — А когда перестанем жить, чтоб сразу умерли. А иначе не правильно! Это, наверное, и есть ад — не жить и в то же время не зажмуриться.
— И чтобы однажды мы встретились в Раю, и пусть это будет дискотека! — воодушевился я.
— И чтобы пропустили по стаканчику райского виски за добрые старые времена, когда мы безжалостно тратили жизнь на поиски мишеней для любви, — воскликнул Жан.
— Давайте выпьем, просто выпьем, — закричала Маруся. — Чтобы виски обожгло наши глотки и согрело душу! Или наоборот…
— Браво, — воскликнул Жан. — Аминь! А теперь — танцевать!
В голове шумело. Казалось, сердце пытается угнаться за музыкой, а ноги и руки существуют сами по себе, независимо от центральной нервной системы, если, конечно, у меня такая есть. Наташа что-то кричала, я не мог расслышать слов, но все равно отвечал. И не слышал собственного голоса. Если бы меня попросили через миг повторить, не смог бы, потому что тут же все забывал, как магнитофон с неисправной магнитной головкой.
В какой-то момент вдруг стало страшно, что потеряю Наташу в толпе. Схватил ее за руку, прижал к груди.
— Не теряйся, — прошептал.
— Что? — крикнула Наташа.
— Не теряйся, пожалуйста!
Она рассмеялась.
— Ты пьяный!
Я поцеловал и выдернул ее из толпы.
— Куда? — спросила она.
— Где тут звери-людоеды и прочие опасности?
— Зачем еще?
— Сразимся! Я готов воевать за тебя со всем светом! Никому не отдам!
Наташа влюблено смотрела на меня.
— Правда, меня так любишь?
— Да.
— А почему?
— Не знаю. Разве можно это знать?
Она рассмеялась.
— Нужно! А впрочем, нет… Зачем знать, за что, если уже…
— Да.
— И мы любим друг друга просто так?
— Конечно!
Ее лицо стало необыкновенно счастливым.
— Как птицы, — прошептала она. — В детстве я мечтала быть ласточкой. Летать высоко-высоко, куда глаза глядят, и жить, где хочется и как хочется.
— Только не забудь настройщика деревьев…
— В смысле?
— Кто-то должен отвечать за шелест листьев! Чтобы деревья помогали певчим петь, а пивчим пить!
— Ах, вот оно что… — Наташа приняла условия игры. — А ты потянешь?
— Если там наливают текилу, то можно попробовать…
— Тогда вступай в должность прямо сейчас!
Я стал дурачиться, обнимать стволы, прижиматься губами к коре, шептать заклинания, выдуманные на ходу. Если бы поблизости в засаде сидели санитары, меня бы приняли…
В ресторане за деревьями, под уютным платаном скромно скулила скрипка. Люди разговаривали одними губами — так показалось после дискотечной «колотушки».
— Наташа, Никита! Так и знала, — обрадовалась Ника.
— О, влюбленные! — приветствовал Халюк.
— Закажи еще водки, — скомандовала она.
Вокруг были одеты, как будто с минуты на минуту в ресторан ожидался Пьер Карден. Мужчины в смурные смокинги, женщины в изысканные занавески с прорезями для рук. Они обращали внимание.
— Смотрят, — шепнула Наташа.
— Пусть.
— Завидуют, — сказала Ника. — Если б вы видели себя со стороны!
— Чему тут завидовать? Джинсы, как джинсы, майки вообще пора менять, — жидко пошутил я.
— Хочешь, Ника, найдем тебе модного парня? — спросила Наташа.
Ника рассмеялась.
— Нет. Люблю старичков! Толстых и с толстыми кошельками.
Мне стало жаль Нику. Но еще больше — Халюка.
— Часто я не могу понять ее, — сказал Халюк.
— Ты преувеличиваешь, дорогой, — кокетливо сказала Ника, водя пальчиком по его ладони. — Я понятна, как стакан.
На площадке у бара парили пары. Ника и Халюк присоединились к ним.
— Хочешь тоже? — спросил я.
— Устала, — виновато сказала Наташа.
— Тогда уйдем…
— А мы искали зверей-людоедов, — похвасталась Наташа в машине.
— Ну и как? — спросил Жан.
— Не нашли.
— Вы невнимательны, — Жан усмехнулся. — Если приглядеться, они на каждом шагу. Осторожней, ребята!
Всю дорогу я обменивался с Жаном бутылкой, словно эстафетной палочкой. Или подзорной трубой в собственные иллюзии.
Когда он унесся в ночь, я подумал: «Нет, определенно, мой седеющий друг скрывает настоящий возраст! Возможно, он еще моложе меня, этот Жан! А виски оставил себе…».
Кто-то как будто заспорил, бранясь, подвывая и пытаясь разрыдаться. Но тут я понял, в чем дело. Наш невидимый мегафонный друг проснулся и возвестил, что мусульманские небеса снова жаждут услышать людские молитвы. Он, конечно, не имел в виду именно меня. Но в тот момент я пожалел, что не знаю ни одной молитвы. И только поднял глаза и махнул в знак приветствия.
Наутро похолодало, и пошел унылый бесконечный дождь. В Стамбуле наступила осень. Получилось, мы отпраздновали столь важное для перелетных птиц и поэтов событие день в день, а это редкость. У человека всегда остается надежда на тепло. Даже когда в прихожей уже подмораживает…
Стены лестничных пролетов были идеально белые, ни одной царапины, не говоря уже о надписях губной помадой или зарисовках гвоздем. В человеке из Талды-Кургана или Чебоксар такие стены с непривычки могли вызвать сочувствие. А то желание сменить строй.
Дверь в квартиру была дубовая, с медной ручкой в виде морды не покорившегося судьбе льва. «Как
