Горгот поздно заметил беду. Людей перестали интересовать знания и добродетель. Они отвернулись от Горгота и его идей, предались разврату и греху. Греха стало столько, что Сартрас уже не мог справиться сам. Тогда он вырвал у себя душу, разорвал на одиннадцать частей, и каждая стала воплощать грех и порок. Горгот пытался уговорить Сартраса прекратить, но тот не захотел слушать. Тогда Горгот сказал, что остановит брата силой, если он не оставит людей и не вернется домой. Сартрас только посмеялся. Он уже был напитан столькими человеческими грехами, дающими ему силу, что легко мог одолеть Горгота.
С болью в сердце, Горгот напал на брата. Их схватку назвали Веком противостояния первородных. Их сражение длилось сто лет. И в конце, Горгот победил, но не сумел изгнать брата обратно в центр земли и заточил его в горе. А сам остался у её подножия, охранять Сартраса. И заточил не только брата, но и себя самого.
- Ни Горгот, ни Сартрас не могут сами освободиться, - договаривал Филлириус, - за одним исключением: если все до единого люди в мире не станут соответственно либо добродетельны, либо грешны. Но это, понято, невозможно. Темницы демонов заперты на магические замки и только их сила может отпереть их, но сделать это изнутри невозможно.
- То есть они никак, никогда не смогут выйти?
- Да. Горгот создал замкнутый круг. Они не могут открыть темницу изнутри, а снаружи это может сделать только их магия, но для этого им нужно выйти, а выйти они не могут. Горгот всё предусмотрел так, чтобы люди ненароком или со злым умыслом не выпустили их. После победы, Горгот сумел растопить сердца людей и очистить их души. Он создал в противовес Спутникам Смерти Сартраса, Спутников Жизни, которые воплощают одиннадцать добродетелей.
- А эти Спутники Жизни и Смерти разве не обладают силами Горгота и Сартраса? - с живым интересом спросил Стивен.
- Обладают. Ты к тому что, почему они не могут освободить их?
Стивен кивнул.
- Спутники Жизни и Смерти, видишь ли, обладают только силой душ демонов, точнее сказать они и есть их души, с той лишь разницей, что Спутники Смерти - это разорванная на части душа, а Спутники Жизни - единая, но воплощенная в разных ипостасях. А для снятия магических замков, нужна ещё и сила разума, которой ни те, ни другие Спутники не обладают.
- Ну ладно, и что дальше, Горгот запер себя и брата..., - напомнил Стивен.
- А дальше всё. Победа случилась осенью, в тысяча пятисотый год второй эпохи. В честь того дня, Элементы растопили снег, и с тех пор в тысяча пятисотом году каждой эпохи нет зимы. Как и в этом году. Он тысяча пятисотый в шестой эпохе. Несмотря на победу Горгота, власть Сартраса оставалась сильна, он всё ещё властвовал над душами тех, кто отдавался порокам, хотя и не мог уже так навредить. Сартрас стал получать в свою обитель души всех умерших грешников, а Горгот взял на себя обязанность хранить души честных людей. Теперь их негласную борьбу поддерживают сами люди, перевешивая то одну чашу весов, то другую. Для поддержания сил Горгота, демиург создал союз...
- Не надо, пожалуйста! - взмолилась Адэль.
Филлириус не обратил на её мольбу внимания.
- ...высших духов, состоящий из душ самых честных, добрых и справедливых людей. Они помогают Горготу направлять живых на правильный путь, и не позволяют Сартрасу взять вверх. Этих высших духов назвали словом 'йарай', что на языке демонов значит 'чистая душа'. А саму гору, где заточены Сартрас и Горгот - горой Йараев. Так и повелось: Сартрас получает души грешников, Горгот - праведников, а йараи помогают людям идти по верному пути.
Филлириус завершил свой рассказ. Стивен не сводил с Адэль глаз, с тех пор как Филлириус заговорил о йараях и девушка это заметила. Краснея от стыда, Адэль подтянула к себе колени и спрятала в них пылающее лицо. Она наверняка боялась, что Стивен уже спрашивает себя, какое чудовищное деяния она совершила, что её выгнали из рядов 'самых честных, добрых и справедливых' и чистых душ. И Стивена действительно очень интересовал ответ, но он не задал вслух ничего подобного.
- Ты видела их? - спросил он, хотя это было далеко не первое, что он хотел узнать.
- Кого?
- Этих демонов - Сартраса и Горгота.
Стивен взглянул на Филлириуса: пророк, судя по виду, сгорал от нетерпения и желания узнать все в подробностях.
- Да, видела.
- На кого они похожи? - спросил пророк.
Адэль пожала плечами, в знак того, что ничем интересным друзей не порадует.
- На людей, - сказала она, - но на величественных людей, таких, какими были Императоры древности. И намного выше, и больше. Во много раз. Их окутывают тоги. Тога Сартраса из багряно-лилового тумана, а Горгота - из бело-серебристого света. Это цвета тех душ, хранимых демонами.
Других вопросов друзья не задали. После долго молчания, Стивен услышал равномерное дыхание: Филлириус и Адэль уснули. Прислонившись к холодному камню, Стивен ещё долго размышлял над рассказом Филлириуса. В его мире подобных историй никто не рассказывал, будто их и не было. А может, и в правду не было? Стивен взглянул на Адэль: вот она здесь, так близко, с виду - обычный человек. А ведь всего три года назад она была кем-то вроде богини, способной пусть и косвенно, но управлять судьбами целого мира. Стивен представил призрачную душу Адэль, охваченную светом. Величественную, прекрасную. Какого это? Что она ощущала? Что ещё такого она знает, чего может не знать никто из людей? За что её изгнали? Стивен всерьёз не верил, что Адэль способна совершить что-то настолько ужасное, чтобы перестать быть 'чистой душой'. Пятьсот с лишним лет... По сравнению с ним, она видела вечность. Какие тайны ей известны? Наверно самые древние, могучие, - подумал Стивен, и внезапно его осенило. Он начал будить Адэль, тряся её за плечи. Когда девушка раскрыла сонные глаза, Стивен сразу спросил:
- Кто ещё знает кем ты была?
* * *
Ночь заволокла сад под окнами дворца, и яркие цветы ушли в синеву. Рона потушила все лампы, предоставив звездам и месяцу самостоятельно осветить своим мерцанием покои. Время шло. Распустились ночные цветы. Их запах раскрывался постепенно, усиливаясь от лёгкого, как утренний бриз, в пике входя в приторно-сладкий, и завершаясь глубоким терпким. Рона лежала за задернутым пологом кровати: сотканный из тончайшего восточного шёлка, он пропускал свежий воздух ночи, при дуновение ветра по ткани пробегала мелкая рябь. Шёлк рассеивал падающий на него лунный и звездный свет, но мягкое серебристое свечение не отгоняло беспокойные мысли.
- Эзарус! - во внезапном озарении выкрикнула Рона, подскочив на кровати.
'Как я раньше о нём не вспомнила?!'
Эзарус материализовался прямо на пороге комнаты. Он тупо таращил сонные глаза, пытаясь привыкнуть к внезапному, пусть даже неяркому, свету.
- Госпожа что-то желает? - язык его заплетался на зависть любому заядлому пьянице.
Рона встала в кровати, подошла к Эзарусу и дала ему пару крепких пощечин.
- Проснись идиот! Ещё даже не поздняя ночь!
Эзарус встряхнул головой, словно ставя на место, сбитые пощечинами, мысли. Его взор постепенно прояснялся, и вот он уже в изумление осматривал комнату.
- Госпожа, - спохватился слуга, столкнувшись взглядом с Роной, и низко поклонился.
Он упал на колени, готовый молить о прощение за свою нерасторопность, но Рона, схватив Эзаруса под руки, и усадив на ближайший стул, жестом велела ему замолчать. Ошарашенный слуга попытался встать, однако навалившаяся на его плечи внезапная тяжесть, не давала даже приподняться.
- Сиди, - приказала Рона.
Она отозвала магию, которой сдержала Эзаруса, и его плечам сразу стало легче. Рона семенила по комнате, щёлкая ногтём большого пальца об зубы.
- Ты ведь читал все родовые книги Валканы?
Эзарус удивился содержанию вопроса, но ответил:
