же уликой, как мое облачение XV века?
Поразмыслив, я взобрался по канату, сжимая кость в зубах — я обглодал ее накануне так, как это могло бы сделать целое полчище муравьев. Устроившись поудобнее на балке, я развязал скользящую петлю и спрятал канат и кость в углублении между балками. Потом вытянулся у стены, там где балки казались особенно широкими, а сумрак особенно густым. В первый раз в жизни мне был прок от моей худобы!
Ни жив ни мертв стал я ждать решения своей участи. Все ли предосторожности я принял — не упустил ли чего-нибудь? Доберется ли лорд Сесил со своей рыщущей сворой до чердака? А вдруг, уверенный в том, что меня все равно поймают, Уинстон выдаст себя, а заодно и меня? От всех этих вопросов меня бросало в дрожь.
Солнце близилось к зениту, свет постепенно затоплял весь чердак, и я начал задыхаться от жары. Ближе к полудню вражеское войско ворвалось в башню, шум обыска приближался, поднимаясь с этажа на этаж, и вдруг, перекрывая топот многочисленных ног, на чердаке загремел голос самого лорда Сесила:
— В других местах его нет, в этом мы убедились. Стало быть, он здесь. Это ясно как дважды два! Ищите хорошенько! Осмотрите все сундуки, всю мебель, перетряхните всю одежду… Да не забудьте паруса нашего «Эльсинора». Надо положить этому конец. Ведь это скандал! Видана ли подобная наглость!
Ярость лорда Сесила нагнала на меня еще пущего страху.
Прошло четверть часа, которые показались мне вечностью, потом я услышал негромкое покашливание и голос дворецкого произнес:
— Вы сами убедились, ваша светлость — маленького негодяя здесь нет.
— Гм, да, к сожалению, убедился. Но где же он, в таком случае?
Воцарилось молчание. Его нарушил лорд Сесил:
— Что вы там рассматриваете, Джеймс?
— Рассматриваю верхние балки, ваша светлость. Дрянной мальчишка вполне мог укрыться в этом убежище под крышей…
— Для этого у него должна была быть лестница. Если вы сумеете поднять по винтовым ступеням приставную лестницу в двадцать пять футов высотой, я разрешаю вам взобраться по ней и поглядеть. Но, может, у вашего дьяволенка есть крылья, Джеймс?
Сердце, замершее у меня в груди, стало биться опять.
— Ваша светлость совершенно правы. Я сказал глупость. Но я просто не знаю, что сказать.
— Ну так и молчите, черт возьми.
Вновь воцарилась тишина, а потом маркиз Малвенор загремел еще более гневно:
— Хотелось бы мне прояснить еще одну загадку… Если мы не нашли плута, хотя и перевернули все вверх дном, мы, разрази меня гром, должны были найти хотя бы кусок индейки, который он своровал! Великолепное индюшачье бедро, с большим куском мяса на нем, не может вот так взять и испариться! Хотя бы кость-то уж должна была остаться… Знаю, что в буфетной оказалось одной таксой больше и одной костью меньше, чем можно было ждать, но пес не мог сожрать кость — она вышла бы из него спереди или сзади!
Робкий голос поспешил подтвердить:
— Ваша светлость тысячу раз правы! Мой Юпитер на это не способен! Я отвечаю за него как за самого себя, ваше лордство!
— Поскольку вы отвечаете за своего пса, Дашснок, будьте любезны объяснить мне, что он делал в час пятнадцать ночи в буфетной? Там ли должна находиться такса, принадлежащая наставнику? Canem-canem materculae suae?
Захваченный врасплох этим довольно-таки безжалостным нападением, мэтр Дашснок начал запинаться:
— С… с некоторых пор… в замке Малвенор… происходят… странные вещи, ваша светлость…
— Спасибо, что сообщили мне новость!
— История с яблоком леди Памелы, странное перемещение ее кресла на колесиках, пленение Юпитера и сопутствующее ему исчезновение индюшачьей кости, страшные крики, которые мы услышали после разоблачительной вспышки магния… у всего этого должна быть общая причина… общее объяснение…
— Избавьте меня от переливаний из пустого в порожнее! Мне слишком хорошо известны ваши теории. Я поверю в них, когда призраки начнут есть индюшатину, а случится это после дождичка в четверг!
Хотя мэтра Дашснока попросили не высказываться на щекотливую тему, у него хватило храбрости возразить. То была храбрость малых сил, побежденных, которые отстаивают права своей совести и своей науки перед лицом властей предержащих. Мэтр Дашснок посвятил оккультным наукам лучшие часы своей жизни, и никто не мог заставить его замолчать!
Учтивым, мягким и сдержанным тоном, тоном, рассчитанным на ведение нравоучительных диалогов, в котором, однако, слышалась нерушимая и благородная твердость, мэтр Дашснок заметил:
— Индюшачья кость могла исчезнуть путем левитации, ваше лордство.
Любопытство толкнуло лорда Сесила поддержать дискуссию.
— Левитация? Что вы имеете в виду?
— Левитация — от латинского levis, что значит «легкий»…
— Я изучал латынь. Спасибо, мэтр Дашснок.
— Простите, ваша светлость! Мое объяснение, конечно же, предназначалось Уинстону… Так вот, левитация — это когда предмет двигается сам собой, под воздействием духов, демонов, медиумов или по неизвестной причине. Подобные случаи исследованы множеством специалистов и подтверждены многочисленными свидетельствами надежных очевидцев…
— Veritatem similiter ludificant bona fides aut mala fides!
— Уинстон, переведите то, что сказал ваш батюшка на таком безукоризненном языке!
— Гм-м… Как добросовестные, так и не добросовестные люди равно пренебрегают истиной.
— Правильно. Так вот я ex bona fide, то есть совершенно добросовестно, хотел сказать, что левитация бывает горизонтальная, вертикальная, круговая и по диагонали… Перемещение кресла леди Памелы оказалось примером поперечной левитации. А…
— А прыжок вашего Юпитера в буфетную? Это что, тоже пример левитации?
— Надеюсь, ваша светлость!
— А странный призрак без головы, который сам себя фотографирует с грушей в руке? Вы хотите, чтобы я поверил, будто это настоящий призрак?
— Я уже объяснял вашему лордству, я не виноват, что произошел небольшой сдвиг кадра. Эктоплазма лорда Артура действовала по собственному усмотрению, с той особой непринужденностью, какая свойственна таким привидениям… Нынешней ночью я без промедления поспешил проявить этот уникальный снимок и сам был страшно удивлен!
Я был удивлен не меньше мэтра Дашснока. Второпях я, как видно, слишком близко подошел к объективу. Впрочем, новость меня не огорчила. Если бы на снимке отчетливо получилась моя физиономия, Джеймс мог бы меня узнать, и в воскресенье, когда я намеревался улизнуть из замка, наша встреча освежила бы его память. Случай помог мне избежать величайшей неосторожности, о которой мы с Уинстоном не подумали.
И тут лорд Сесил высказал довольно здравое соображение.
— Хорошо, мэтр Дашснок. Поскольку вы считаете себя знатоком так называемых оккультных наук, скажите, пожалуйста, где вы видели, чтобы призрак внезапно повел себя столь экстравагантно, как наш Артур, который за годы жизни многих поколений держался с отменной скромностью?
На что мэтр Дашснок отвечал по меньшей мере столь же рассудительно:
— Наука, ваше лордство, изучает прошлое, изучает то, что уже произошло. А не будущее и те неожиданности, которые оно способно преподнести. Кто может предвидеть, какие фантазии придут в голову призраку в эпоху всеобщей модернизации?
Уинстон, который, очевидно, понял, что беседа принимает благоприятный для нас с ним оборот, решил внести в нее свою маленькую лепту.
— Мне кажется, дорогой батюшка, что если бы плут, которого вы себе вообразили, съел индюшачью
