институте будет работать комиссия, приедет начальник главка, возможно, будет зам министра.
— Да, начнется заваруха. Я думаю, Кезлинг не предполагал выпустить всех джинов из бутылок.
— Ну что же, получит то, что хотел. Валя, будут беседовать, очевидно, с руководителями отделений, в первую очередь, ведущих, как твое. Надо быть готовым.
— Да я готов, — поддакнул из вежливости, — на совещаниях уже сидеть тошно, мелкая дерготня то в одну, то в другую сторону.
«Слаб человек, сейчас пожалел Евдокимова, потом пожалею о сказанном».
— А что тебе вешают? Нильву?
— Да, первое – это Нильва. Кезлинг говорит, что Нильва собрал для заграницы все сведения о нашей оборонке. Меня, соответственно, обвиняют в потере бдительности. А второе – злоупотребление служебным положением.
— Да уж, второе-то у всех и каждого набрать можно. Слушай, говорят, они с Романовым чуть ли не свояки, домами знакомы, в армии вместе служили.
— Насчет домов вроде нет. Они земляки, из одной деревни. Так вот – запасной вариант, который мне пообещали, — зав кафедрой. Кафедра человек тридцать, лаборатория при кафедре, и делать одну АСУ вместо наших сотен.
— Да, это, конечно, не тот размах.
— Да, не тот, но тут тоже есть свои «за». Так что об этом тоже надо подумать.
— Ну ладно, Валера, хорошо, к комиссии надо с мыслями собраться.
— Да, я тут еще с некоторыми зав отделениями переговорю.
«Так живем, много лукавим. Евдокимов – друг-приятель, трудно не посочувствовать. По правилам виновник должен быть найден и наказан. В этом смысле Евдокимов – виновник. Или жертвоприношение. Но сейчас Евдокимов тоже действует по правилам: бегает по верхам, вербует сторонников, привирает – министр Руднев едва ли помнит Кезлинга. Интриги, однако».
Анекдот в тему. На Красной площади в туалете много лет сидел один и тот же смотритель. Люди с демонстраций привыкли к нему и удивились, когда его вдруг не стало. И как-то этого смотрителя встречают в туалете на окраине, спрашивают, в чем дело. Тот вздыхает: интриги всё, интриги.
Взрывная волна катилась дальше – комиссии, отчеты, совещания. После одного из них Кезлинг гневно спросил Евдокимова:
— Что это Колесов так рьяно выступал, кто его подготовил?
— Никто не готовил, вы сами просили откровенно сказать о наших бедах.
Перед совещанием с начальником главка Кезлинг сказал в узком кругу:
— Может быть, еще удастся отстоять Евдокимова.
«Законы Паркинсона, однако».
Зав отделом горкома партии уклонился от встречи с начальником главка, поручил инструктору. Начальник главка взбесился, сказал Кезлингу и Евдокимову:
— Или работать вместе или уходить вдвоем.
А Нильва занялся рядовой работой, сделал несколько простых программ:
— Оказывается, это очень интересно.
Тогда возник Иваненко из вычислительного центра:
— Почему этот гад ходит на машину? А если диверсия? Я ни за что не отвечаю!
Колесов – к Марату, начальнику первого отдела – как быть? Тот:
— Вы учтите, что Иваненко такое гэ, с которым лучше не связываться. Он напишет куда угодно.
Взял под козырек: «Отставить Нильву от машины». Нильва пошел к Кезлингу – в часы приема по личным вопросам (наверно, они впервые встретились после заявления об отъезде).
Кезлинг: Да, это дискриминация, мы не допустим, я поручу Лозинскому разобраться.
Лозинский Колесову: «Пускать», и добавил: «Но желательно днем». Теперь получалось, что он для Нильвы должен выделять лучшее время.
Марат: «Пускать, но раз в неделю». Наверно, чтобы успеть предотвратить диверсию.
Колесов завелся:
— У меня указание. Отдельного порядка для Нильвы не может быть, время выделяется на отдел.
Заспорили. Порознь сбегали к Кезлингу:
— Через неделю решим. Отправлю Нильву в распоряжение отдела кадров.
Теперь получалось, что Нильва совсем не работал, только получал зарплату. Через несколько месяцев он уволился. Возник на экране телевизора как рабочий передовик на сборке портретных рамочек.
А Евдокимова удалось отстоять, еще на много лет вперед.
Бунаков был снят с должности директора советско-болгарской фирмы и направлен в ЛЭМ. Версия – пошутил неосторожно. Правдоподобно, он вполне мог ради острого словца (как там у французов – не пожалеть родного отца). Другая версия – запутался с бабами: оставил жену и сношался с двумя сотрудницами. Вернулся с одной из них – новой женой, которая уже понесла. Вполне вероятно, что сработали обе версии. Его назначили завлабом в соседнем отделении. Через месяц он пришел к Колесову:
— Валентин, я хотел бы перейти в твое отделение, работать вместе с Овруцким и его группой.
Колесов призадумался: пока у него всё тихо и безоблачно, а если что-то куда-то повернется…
— Володя, Овруцкий работает самостоятельно, ты и так можешь с ним контактировать.
Получается, что отказал.
Трагедия
Трагедия началась с того, что Колесов предложил Рейнеру включить в план новой пятилетки разработку новой системы или хотя бы развитие СМО-Проблемы и получить тем самым бюджетные деньги.
Рейнер возразил:
— Если мы возьмем деньги из бюджета и в то же время будем брать с заводов гораздо меньшие деньги за проекты (за счет использования СМО-Проблемы), то нас обвинят в обмане – в искусственном занижении стоимости: вы, мол, используете бюджетные средства. А мы должны наглядно доказать преимущества СМО-Проблемы.
Наивно – насчет обвинений, но Колесов не стал настаивать: во-первых, автору виднее, да и не заставишь его придумывать что-то новое, а во-вторых, перед глазами живой пример – Нильва сделал свою систему без бюджетных средств, только на конкретных проектах.
Юкелис промолчал. Позже стало ясно: уклонился нарочито, созревал для собственных решений.
После сдачи СМО-Проблемы Колесов счел вполне естественным поручить отделу Юкелиса работу по конкретным заводам, тем более, что теперь можно было кормиться только заводскими деньгами. И вот тут- то произошел взрыв. Трагическим голосом Юкелис заявил:
— СМО-Проблема не готова к внедрению, для доработок необходимо время – несколько месяцев, может быть, год.
Колесов ощутил: перед ним разверзлась пропасть. Теперь, в конце года уже поздно запрашивать бюджетные деньги. Весь план был рассчитан на готовность СМО-Проблемы. Налицо была угроза полного завала всех работ в отделении.
Сначала он вступил на путь мирных переговоров. Однако Юкелис сразу же занял позу несправедливо обиженного и посему имеющего право возмущаться любыми предложениями кроме одного: оставить его в покое и в прежнем режиме работы по СМО-Проблеме.
Рейнер заметался: с одной стороны, правота Колесова очевидна, с другой – система находится в руках Юкелиса. Конфликт нарастал, Юкелис уже мог предвидеть, что Колесов решит вопрос волевым путем.
Рейнер нервничал, Юкелис сурово отметил:
— В такой обстановке Славу хватит очередной инфаркт.
Приближался Новый год, 1981-ый. Колесов пригласил Рейнера и Юкелиса в гости к себе на первое
