Она тут же ушла.
Олег насыпал рюкзак доверху, так, что он не завязывался и протянул мне:
— На! Щёлкай! И двигай давай, а то опоздаешь.
Я улыбнулась ему:
— Ага, я пойду. Пока!
— Пока. Это! Рыжая! Если что — ты мне только скажи! Твоему врагу места мало будет.
Эх, если б действительно можно было пожаловаться, если б у Олега не было срока условно! Но нельзя. И вообще, свои проблемы надо решать самой. Нечего на других полагаться. Кроме того, ну как бы я Олегу рассказывала, что со мной сотворила Крапивиха? Стыдно.
На геометрии меня не спросили. И вообще никого не спрашивали. Оказывается, на первом уроке наш класс решил «доводить» Аллочку — Аллу Дмитриевну.
Но я в таких делах никогда не участвую. Я положила голову на руки, устроилась поудобней за партой и думала о телевидении и о Боргезе. Утром в деннике он почти не хромал, опухоли на ноге не было и, скорей всего, сегодня Владимир Борисович разрешит его седлать на лёгкую работу.
А вокруг визжали, вопили, мяукали и матерились ребята, тонким сорванным голосом кричала математичка. Луч солнца, пройдя сквозь пыльное стекло, падал на мою щёку. В классе было жарко и душно.
Время от времени я открывала один глаз и посматривала, что делается вокруг. И заметила, что вдруг то один то другой из мальчишек замолкает с разинутым ртом, как будто получает с размаху ладонью по лбу — не больно, а неожиданно.
Мне стало интересно, я подняла голову, огляделась и поймала торжествующий Веркин взгляд.
Ну конечно! Верка развлекалась! Она впечатывала в сознание самых крикливых что-то вроде «Стыдно!» или «Заткнись!». Естественно, орать они переставали, хотя и сами не понимали, почему.
Воздействие на мысли трудно ощутить, если ты не телепат. Небось потом будут считать, что это у них совесть заговорила. Ага, совесть по имени Вера!
Когда Владимир Борисович начал учить нас ездить верхом и прыгать через препятствия, мы еще начали заниматься с бахчисарайским экстрасенсом, Романом Ивановичем. Оказалось, чтобы использовать телепатические способности, надо уметь сосредотачивать психическую энергию, формировать мысленный образ, концентрироваться на нем и направлять его… Тогда же мы узнали, что чем слабей у существа разум, тем труднее заставить его услышать и понять тебя. Насекомые, например, совершенно бестолковые создания. Потом идут рыбы и птицы. А лучше всего воспринимают человеческие мысли собаки и лошади. Дельфины, наверное, тоже, но мы это ещё не проверяли.
По этой логике, устанавливать мысленную связь с людьми дожно быть легче всего, но это не так, потому что каждый нормальный человек не прислушивается к другим и думает одновременно о десятке разных вещей. Получается шум, вроде помех в телевизоре. Пробиваться через такие помехи из нас умеет только Верка.
Узнала я об этом случайно примерно месяц назад.
Мы возвращались домой с дискотеки. Вообще-то Владимир Борисович и тётя Оля не разрешают нам ходить в яблоневский клуб. Дискотека поздно заканчивается, половина народу там пьяные и обкуренные. В принципе, нам и некогда. После школы — тренировки. Каждый ведь работает свою лошадь и ещё одну — на продажу. Потом надо готовить уроки, а позже никуда уже не хочется тащиться, да и дома есть чем заняться — уздечку зашить, вальтрап* постирать, в комнате убрать, почитать или посмотреть телек, вымыть посуду, помочь тёте Оле на кухне и конюху во время вечерней кормёжки. Но иногда, тайком от взрослых, мы в клуб выбираемся — чтобы не совсем отрываться от коллектива. И так деревенские называют нас «сильно умными».
…В тот вечер Аня рано ушла спать, Машка была в больнице, а наш Арсен считает, что музыку пишут не для того, чтобы потом некоторые под неё дёргались… Короче, дождавшись, пока тётя Оля уйдёт домой, в село мы отправились вдвоём с Веркой, потанцевали не очень долго, что-то дискотека в тот вечер была неудачная, и решили вернуться на ферму. Было часов одиннадцать, может чуть больше. От села до фермы недалеко. Узкая асфальтированная дорога идет полями, а перед самой фермой проходит через густые дубовые заросли, небольшой такой лесочек. Мы с Веркой поднялись почти до него, когда вдруг из-за ежевичного куста, черневшего у дороги, перед нами вылезли трое.
Мы, конечно, сразу — назад. Внизу село, люди… Но за нашими спинами, оказывается, шли ещё двое, а мы болтали и не замечали их.
Сердце у меня сразу провалилось куда-то очень глубоко.
Понятное дело, никто не станет лезть на гору только для того, чтобы сказать: «Привет, девчонки!». Понятное дело, что может понадобиться ночью парням от девушек…
Если бы я шла с Машкой, я бы так не струсила…
Я схватила Верку за руку и потянула в сторону. Там, на поле, хоть каменюку можно подобрать, чтоб отбиваться. Нас на поле не пустили.
— Куда, р-рыбочки?! — удивился один из верхних.
Низко висели крупные звёзды, чёрной волною к небу поднималась наша гора, темнели кусты, их верхушки золотил свет прожекторов фермы. И до дому вроде бы недалеко, но всё ж и не так близко, чтобы там услышали как зовём на помощь.
Лица парней были неразличимы, мы их бы не узнали потом…
Они медленно подходили, они совсем не спешили, они знали, что никуда мы не денемся… И я подумала, что никакого «потом» у нас может не быть, и приготовилась драться насмерть…
И вдруг эти придурки воткнулись в невидимую стену.
Одна только я поняла, что случилось. Верка со страшною силой влепила им в головы приказ убираться прочь. Даже меня от неё чуть отбросило, хотя уж против меня-то она ничего не имела.
Она весело крикнула:
— Н-ну?!
И подняла руку.
Мысленное давление сразу усилилось, сделалось таким, что на месте оставаться было просто невозможно и парни кинулись прочь. Верхние — сначала в стороны, в поле, чтоб нас обойти десятой дорогой, а потом уже — вниз, в село. Они почти сразу исчезли в темноте, только топот ещё долго был слышен в неподвижном тёплом воздухе.
Верка стояла посреди дороги и смотрела им вслед, а я смотрела на Верку. У неё было весёлое и злое лицо. Она ни чуточки не испугалась!
— Никому не говори! — это был почти приказ.
Я кивнула. Тогда мне показалось, что Верка гораздо старше меня, хотя ей тоже только четырнадцать. Каждый из нас пытался внушать свои мысли людям — ничего не выходило. Верка тоже говорила, будто у неё не получается, а на самом деле то, что сделала она сейчас с парнями, мы умели делать только с животными…
И вот сейчас я вспомнила тот случай. Хорошо бы иметь такую силу. Или уметь колдовать… Стоп! Есть идея!
Настроение стало замечательным.
Я придумала, как отомстить Крапивихе.
ГЛАВА 3
Я с трудом дождалась ночи. Наконец Владимир Борисович и тетя Оля уехали в свой дом в деревню, где жили все мы, пока были совсем маленькие, наши разошлись по комнатам, одна за другой погасли полоски света, выбивающиеся в коридор из-под дверей. Дженни процокала когтями по коридору и с грохотом — словно мешок костей упал — завалилась на пол возле комнаты Верки и Ани. Она там всегда лежит по ночам, потому что выбрала Аню главной хозяйкой.
