Примерно через час в доме все уснут и можно будет уйти незаметно.
На маленьком плато высоко над фермой есть древние гробницы из огромных каменных плит. Их называют у нас «Чёртово кладбище», хотя на самом деле это могилы первобытных людей. Так вот, давно, два года назад, Римка, у которой мать в школе техничкой работает, рассказала мне, что если ночью на Чёртовом кладбище над самой большой гробницей сказать заклинание против твоего врага, с этим врагом обязательно случится какое-нибудь несчастье. Я даже переписала заклинание и спрятала бумажку в конверт с родословной Боргеза.
С одной стороны верить в такие рассказы — просто детство, но с другой стороны… Если рассказать в селе, что мы умеем мысленно разговаривать с лошадьми, тоже не поверят, скажут: «Глупости». А колдовство и магия точно существуют. У меня доказательств нет, но если бы ничего такого не было на свете, было бы скучно жить.
Время текло ужасно медленно. Я лежала под одеялом одетая — если кто-нибудь заглянет, то увидит мирно спящую, а не готовую к походу Светку — и вспоминала сегодняшнюю тренировку.
…Только я вошла в денник, Боргез сразу почуял неладное, хоть я и старалась удержать эмоции под замком, и уж конечно не показывала жеребцу мысленные картинки того, что случилось. Он как обычно заржал, когда услышал мой голос — издал тихое «го-го-го» одним трепетанием ноздрей — и как обычно нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока я отодвигала тугой засов на дверях. Но потом вместо того, чтобы дружески толкнуть мордой в грудь — обычно я от этого отлетала к кормушке, — строго и внимательно посмотрел мне в глаза. Я похлопала его по шее. Он почувствовал, что мне больно и начал сосредоточенно обнюхивать меня с головы до ног, пытаясь выяснить, что случилось. Пришлось объяснять, что всё в порядке, но жеребец не поверил мне и вёл себя очень аккуратно.
Смирно стоял, пока я чистила его.
Не сдёрнул зубами у себя со спины вальтрап, когда я нагнулась за седлом.
Не рвался вперёд и не кричал, громко возвещая о себе, в то время как я вела его в поводу из конюшни.
От ворот фермы до конкурного поля шёл спокойным шагом, хотя весь дрожал от желания хорошенько скозлить.*
Я думала, что он зато отыграется во время работы, но этого тоже не случилось, хотя позади нас в смене Баянист готов был выскочить из шкурки, взвизгивал и брыкался, явно подбивая соседа-соперника на такое же безобразие. И рысь у Борьки была сегодня какая-то непривычно мягкая.
Владимир Борисович подозвал меня:
— Света, он овёс проел? Вялый какой-то…
— Да нет, просто спокойный. Ел хорошо, кормушка пустая. И ногу я смотрела — всё в норме.
На второй тренировке Ольгерд тоже почуял, что со мной не всё в порядке, но понял это по-своему. Решил, что именно сегодня сбудется давняя его мечта. И когда я остановилась поправить стремя, он понял, что нужный момент настал — во-первых, я сидела в седле чуть боком, возясь с поломавшейся пряжкой на путлище**, а во вторых, подвернулся повод испугаться — как раз небольшое облачко закрыло солнце.
Серый сделал вид, будто внезапное потемение привело его в дикий ужас, шарахнулся в сторону, упоённо скозлил и рванул на конюшню, опустив голову и брыкаясь.
Он почти подловил меня, я повисла у него на боку и удержалась только потому, что у него не хватило соображения кинуться в сторону, противоположную той, с которой сломалась пряжка. А так — Ольгерд не успел даже выскочить с поля, как я снова была в седле и через секунду поймала серого на повод, повернула и остановила.
Переходя на шаг, Ольгерд шумно, разочарованно вздохнул.
Как ни странно, очередная рысачья штучка успокоила меня гораздо лучше, чем бережное отношение Боргеза. Удалось отбросить посторонние мысли, сосредоточиться на работе и потом, после тренировок, вести себя как обычно.
…Наконец прошёл час. По идее, все уже заснули. Я тихонько встала, натянула джинсы, свитер, обулась. Подумала и сняла с вешалки ветровку. Стараясь не заскрипеть, открыла окно. Конечно, можно было бы выйти через дверь, но от этого больше шуму.
Я спрыгнула с подоконника на землю и прикрыла за собой рамы. Из темноты выскочил Акташ, узнал меня и завилял обрубком хвоста.
Ночь была самая колдовская: ясно, луна ещё не взошла, полно звёзд. Крупные стояли, кажется, чуть ли не прямо над головой, а выше всё небо серебрилось от мелких, похожих на стеклянную пыль. От горизонта до горизонта протянулась неровная лента Млечного пути.
Чтобы попасть на Чёртово кладбище, надо, не доходя до первого лесного поля, свернуть на узенькую тропинку и карабкаться по этой крутой тропинке до конца.
Только я перелезла через ворота, меня схватили сзади.
Я вырвалась, ударила ногой и развернулась в низкую боевую стойку — забыла, как там она называется.
На земле сидела ошарашенная Верка. Тьфу ты!
— Ты чего? — с трудом спросила она.
Ой, кажется попала ей прямо в живот.
— А ты чего хватаешь? Так и убить могла тебя, — сказала я с достоинством.
Верка поднялась и стала отряхиваться. Глаза у неё были очень круглыми, она от меня такого не ожидала. Честно говоря, я сама от себя такого тоже не ожидала.
— Ты куда собралась? — спросила Верка обобрав со штанов последние травинки.
— Так… Гулять… — не могла же я сказать ей, что иду колдовать на Чёртово кладбище.
— Здорово! Я тоже люблю гулять по ночам! Особенно в лесу, — Верка явно обрадовалась, а я удивилась: почти всю жизнь вместе живём, а никто не знал, что она ночью по лесу бродит. — Слушай, а давай к Чёртовым могилам слазим?
Нич-чего себе… Она что, уже человеческие мысли читать научилась?! Но по Веркиному лицу подвоха не было заметно. И я согласилась:
— Пошли.
Пока мы не полезли в гору, Верка говорила, не замолкая:
— Знаешь, я часто ночью гуляю. Когда все засыпают, вылезаю через окно. Аня ж так спит — хоть магнитофон включай на полную громкость, не проснётся. Ночью классно! Мне нравится, что всё по- другому. Можно представить, что ты не на ферме, а вообще в другой стране. И ещё чувствуешь, что везде разлиты Силы, — она так и сказала «Силы», с большой буквы сказала. — Наверное, если долго медитировать, можно войти с ними в контакт и научиться управлять. Прикинь, как будет здорово! Хочешь — пойдёт дождь, хочешь — будет хорошая погода. Кто-нибудь тебя ранит — можно будет прямо на глазах рану залечить, так, чтоб даже шрама не осталось. Или можно устроить землетрясение — ма-аленькое такое — прямо под школой. Ночью, конечно, когда уроков нет. Я кучу книг по колдовству и по магии прочитала. Брала у Светланы Григорьевны, у школьной врачихи. Но там не то. Там все заклинания с молитвами или с антимолитвами, вроде «Отче наш» шиворот-навыворот. А Силы — они от природы, а не от бога. С ними надо связываться как-то по-другому. Я только пока не придумала как. Мощней всего Они чувствуются в Севастополе на Херсонесе. Но Чёртово Кладбище — тоже Сильное место. Ты замечала?
Потом начался крутой подъём и Верка замолчала. Когда говоришь, дыхание сбивается, и потом, можно не уследить, куда ногу ставишь и за что хватаешься, тут и загремишь вниз.
Тропинка шла вверх по камням через дубовые заросли. Вот интересно, в книгах дубы — огромные деревья, у них толщина в пять обхватов бывает. А у нас в Крыму дуб похож на кусты. Три метра высоты, ну, максимум, четыре. Но жёлуди у него настоящие, листья тоже как на картинках. Листья, между прочим, сладкие. Это мне Боргез показал. Я заметила, что, когда мы по лесу идём, он всё время на ходу ощипывает дубовые веточки. Не трогает кизил, не трогает бук, дикую яблоню тоже, а вот мимо дуба не пройдёт. Тогда решила попробовать сама, пожевала листочек — просто так, по приколу — оказалось, он немного сладкий. Жёсткий, но сладкий.
Когда мы вышли на плато, где у невысокого обрывчика темнели открытые гробницы, Верка, тяжело дыша, повела рукой вокруг:
— Правда… классно?…
