«Светочка, здравствуй, я — твоя мама». Но знать, кто твои мама-папа всё равно надо. Просто знать, знакомиться не обязательно.
Только начинать разговор первой было неохота, а Верка молчала. Потом она встала и предложила:
— Пошли домой.
Мы осторожно спустились по тропке, вышли из леса и… Я замерла.
Над землёй в тёмной канаве у дороги смутно белело человеческое лицо.
Здесь обычно люди не ходят…
И тем более не лежат…
Если б не Верка, я б кинулась обратно в лес и вернулась бы на ферму кружным путём. А так убегать было стыдно.
Верка медленно пошла вперёд. Я ничего не могла сделать с собой, я осталась на месте.
Вот она вплотную прибилзилась к плывущему в темноте лицу. Нагнулась…
— Светка! Иди сюда! Это не призрак, он просто мёртвый!
Ничего себе «просто»! Но чтобы не выглядеть полной трусихой, пришлось подойти.
Это из-за глубокой чёрной тени в канаве казалось, что бледное лицо висит над землёй. Вблизи я увидела, что на склоне лежит одетый в чёрное мужик. На лице крови не было, только выглядело оно как-то странно, я не сразу даже поняла, почему. Потом поняла и меня просто передёрнуло — переносица у лежащего была вдавлена, как у пластмассовой куклы, на которую случайно наступили ногой. Вмятина эта была какой-то тёмной и жуткой, хорошо хоть глаза у него закрыты…
— Вер, слушай, может, это манекен?
— Сама ты манекен! Он тёплый. Ещё тёплый.
— Ты чё, его трогала?!
— Пульс щупала. Нету. Он мёртвый, но убили его недавно.
— Может, сам помер?
— Ага! И дырку в голове сам себе устроил. Для красоты.
Мне стало неуютно и как-то зябко:
— Слушай, Вер, а вдруг этот… кто убил, рядом? Пойдём отсюда…
— Да чего он будет здесь шататься? Нас дожидаться? Подожди, надо карманы проверить.
— На фига?!
— Ну, вдруг документы, деньги…
Определённо, Верка была не в себе! Я схватила её за руку:
— Пошли-пошли, те, кто его кокнул, и деньги, и документы давно забрали, а если сразу не догадались, как раз вернутся и нас увидят. И прибьют заодно…
— Да пусти меня! Иду я, иду…
Верка пошла за мной.
Странно, мне совсем не было противно смотреть на этого мужика. Раньше думала, увижу мертвеца — и меня сразу вырвет. А даже не тошнило… Может, потому, что живым он был совсем недавно?
Когда мы подошли к ограде фермы, мне в голову пришла одна мысль:
— Вер, надо, наверное, Серёге-менту сказать.
Верка замерла на месте:
— Ты что, дура? Тебе жить надоело?
— Это ты сильно умная, по карманам у мёртвых лазить!
— Тю ты! Одно дело — карманы, другое — лезть в свидетели. Это же наверняка бандитская разборка. А ты знаешь, что достаётся тем, кто туда свой нос суёт? Торжественные похороны.
— Но человека же убили!
— Мало ли! А вдруг Серёга тоже в их банде? Читала же, сколько раз открывали, что милиция с мафией связана! Чуть ни в каждой газете. Может, они договорились и специально этого мужика именно на Серёгином участке кокнули. Не лезь! Поняла?
— Он же рядом с фермой лежит!
— Вот и пусть лежит. Кому мешает, те и уберут…
Верка почти убедила меня.
Мы вернулись домой как и вышли, через окна. Верка в свою комнату, я — в свою.
Когда я уже устраивалась поудобней в кровати, то вдруг подумала: что если этот мужик не бандит, не бизнесмен, а конокрад? Очень даже может быть! Полез на конюшню, его поймал конюх и — р-раз! — дубинкой по башке. Сегодня ночью дежурит Павел Прохорыч…
Эта мысль меня так взбудоражила, что я почти до рассвета не могла заснуть.
ГЛАВА 4
Утром в субботу я никак не могла понять, действительно видела ночью мертвеца, или это мне только приснилось. Раньше я никогда не путала сон и не-сон, но раньше и колдовать не ходила, и убитые как-то на дороге не попадались… Можно было бы спросить у Верки, но я встала поздно, когда все уже сидели за столом, завтракали, да и потом тоже как-то не удавалось остаться с нею один на один.
Оставалось только сходить и посмотреть. Мёртвый гулять не отправится, куда положили, там и будет лежать.
К Боргезу я заглянула, как же иначе, а потом — сумку в руки и бегом к началу тропинки на Чёртово кладбище.
В канаве никого не было.
Прошла чуть дальше — ночью даже знакомые места выглядят по-другому, вдруг я немного ошиблась? Но и там не лежало никаких мужиков с темными пятнами на переносице. И под кустами, и на лесной опушке — тоже. И следа, показывающего, что кто-то валялся на земле у дороги я не увидела, но это понятно. Молодая осенняя трава ещё не поднялась, а по той, что выросла весной, за лето высохла и стала похожей на курчавую шёрстку фокстерьера, ничего не будет заметно, если даже потопчется слон.
Время шло и надо было возвращаться, чтобы в школу не опоздать. Чувствовала я смутно: с одной стороны хорошо, что мертвец просто приснился, с другой — только наметилось настоящее приключение, и тут же исчезло, оказалось обычным сном. Скучно…
Вдруг в траве мелькнуло что-то золотистое. Я сбежала с дорожного откоса, нагнулась. Между сухими стеблями застряла монетка. Когда я шла понизу, она была ко мне ребром, поэтому я ничего не заметила. Двадцать пять копеек.
Та-ак…
По дороге обычно никто кроме нас не ходит. И мы-то не ходим, а ездим верхом. В рабочей одежде ни один нормальный человек денег носить не будет.
Значит, ночью на этом самом месте действительно лежал мертвец. Двадцать пять копеек выкатились у него из кармана. Или из кармана у того, кто его убил и потом спрятал тело. Запросто может быть. Человек нагибается, чтобы поднять и потащить труп, и в этот момент монета падает в траву.
Как хорошо, что ночью мы здесь не слишком задержались! А то напоролись бы на убийцу…
Порядочный сыщик исследовал бы траву еще раз, потщательней. Мало ли, какие-нибудь дополнительные улики отыщутся. Но у меня не было времени. Я воткнула в землю там, где нашла монету, сучок, потом подобрала несколько камешков и сложила их кучкой на обочине как раз напротив сучка. Проще было бы начертить стрелочку, но я боялась — вдруг убийцу потянет на место преступления, стрелка тогда точно возбудит его подозрения, камешков же он может не заметить — мало ли их валяется на истоптанной копытами просёлочной дороге?
Наших я догнала на полпути в село. Аня спросила:
— Где ты была? Мы тебя ждали, ждали…
Так повелось, что в школу мы выходим вместе. Только в селе Аня ускоряет шаг, чтобы показать, что ей уже шестнадцать, она взрослая и с малолетками её связывает только общая дорога. Арсен, наоборот,